— Мне не нужны преимущества перед ними.
— Не будь дураком. Когда ты закончишь учебу, то станешь одним из тридцати тысяч агентов КГБ, разбросанных по миру. Тебе необходимо выделиться из общей массы, чтобы тебя заметили. Приходи в мой кабинет завтра утром ровно в восемь. Мы посетим комнату для задержанных. Ты увидишь, как все происходит в реальной жизни.
— Что ты подразумеваешь под реальной жизнью? — Михаила поразило то, как отец произнес свои слова.
Петров кинул взгляд в окно, выходящее во двор, на мрачную кирпичную стенку с зарешеченными окнами.
— Китайский пилот был сбит в советском воздушном пространстве. Завтра мы будем допрашивать его. Уверяю тебя, это очень познавательно.
Часовые на частых контрольно-пропускных пунктах требовали предъявить их специальные пропуска, когда Петров и Михаил проходили все глубже и глубже в недра Лубянки — огромного здания, о котором большинство советских людей боялись даже думать, настолько оно было запятнано кровью и покрыто позором со времен сталинскою царства террора. В 1930-е годы она была известным истребительным центром. Тысячи, а возможно и миллионы людей из интеллигенции и вооруженных сил были расстреляны здесь.
Даже Петров молчал, пока они шли по затхлым мрачным коридорам, ведущим в лабиринт, где находились комнаты для допросов и сырые тюремные камеры.
Китайскому пленнику было года двадцать два. Худой и жилистый, с узким лицом и раскосыми черными глазами, которые, казалось, исходили ненавистью, когда они начинали допрос. Он был раздет и привязан к стулу. Его запястья, лодыжки и грудь охвачены тяжелыми металлическими кольцами. Рядом стоял переводчик с каменным лицом.
— К какой воздушной группе вы принадлежали? Какова численность группы? Вы фотографировали советские военные объекты? — продолжал снова и снова спрашивать Петров. Позвали техника, чтобы включить электрический прибор, электроды которого были присоединены к пенису и яичкам узника.
Петров издал звук, похожий на хрюканье, и повернулся к Михаилу, видимо, чтобы понаблюдать за его реакцией.
— Нет, — пробормотал Михаил, ринувшись к пытательному аппарату. Он выдернул штекер, затем толкнул ладонями в грудь техника, тот откинулся назад, слюна запузырилась у него на губах.
— Что… ты… — прошипел Петров.
— Разве вы никогда не слышали о наркотических средствах или сыворотке, которые применяются, чтобы извлечь такого рода информацию? — огрызнулся Михаил. — Это намного эффективнее, и информация будет значительно полезнее диких выкриков узника. Принесите мне наркотики, и я сам допрошу его как следует.
Петров кивнул, глаза его вспыхнули гордостью. Михаил почувствовал озноб. Он понял, что в этом была подлинная цель допроса — не получить информацию, но увидеть и оценить реакцию Михаила. Он прошел испытание, сам того не зная.
Когда они покинули тюрьму, Михаил принял окончательное решение, которое обдумывал уже несколько месяцев. Он не хотел быть специалистом по допросам, частью группы отборных убийц КГБ. Крики китайского пилота убедили его в этом.
Он должен покинуть Советский Союз навсегда!
ГЛАВА 16
Нью-Йорк. 1985Кит Ленард приехал первым. Он вошел в зал через боковую дверь и направился по проходу пустого зрительного зала.
Для Валентины настал день испытать себя. Кит почувствовал, как напряглись мускулы шеи. С тех пор как Валентина вошла в его жизнь, он почти перестал спать.
«Если Тамара будет потрясающей, то и все остальное встанет на место, — постоянно повторял хореограф. — А если нет, тогда — беда. Я не дурачу тебя, Кит, я все брошу, если не смогу добиться нужного результата. Я ничего не делаю посредственно», — утверждала она несколько дней назад.
Он услышал стук каблучков, повернулся и увидел Беттину в тонком черном комбинезоне со множеством серебряных заклепок. Она сделала новую прическу — волосы сзади и по бокам были выбриты и торчали высоким хохолком на макушке. Тяжелый чеканный серебряный кулон завершал ансамбль.
— Что ж, сегодня большой день, — сказала она Киту с обычным мрачным выражением.
— Да.
— Я подумала, что тебе стоит знать. У меня есть в запасе Дженни Триллин. Она знает партии как Тамары, так и вторую ведущую роль. Она уже несколько лет прима-балерина у Садлера Уэллса в Лондоне и даже танцевала у Марты Грэхем. Я работала с ней несколько раз — она блистательно танцует. К тому же может петь.
— Мы воспользуемся ее услугами, но для второй ведущей роли, — сказал Кит. — Это придаст постановке глубину.
Беттина пожала плечами.
— Ну, через двадцать минут мы увидим, не так ли?
— Да, — сказал Кит спокойнее, чем чувствовал на самом деле. — Мы, безусловно, увидим.
За кулисами Валентина накладывала грим, проводя черные линии в уголках глаз, чтобы придать им экзотический вид. Странно — руки ее совсем не дрожали, хотя она почти не спала прошлой ночью и мысленно повторяла каждый шаг трудных танцевальных номеров.
Она скользнула в серебряный купальник, который отыскала в маленьком магазинчике танцевальных принадлежностей в Гринвич-Виллидже. Прозрачные шарфы, расшитые серебряными нитями и блестками, украшали его. В пьесе был замечательный эпизод-«мечта», и Валентина решила, что именно эта тональность подойдет ему.
Хотя спецэффекты обычно не употребляются на просмотрах, по совету Майка Даффи у нее состоялся продолжительный разговор с осветителем. Свет может творить чудеса. В благодарность за его одолжение, она пообещала в ответ подарить его дочери последний альбом «Голубых Орхидей».
Поправив полукруглый вырез костюма, она посмотрела на себя в зеркало. Сейчас она напоминала длинный мерцающий серебряный стержень.
Все организаторы постановки и несколько финансистов, субсидировавших шоу, заняли кресла третьего ряда. Кит пришел с утреннего приема, драматург по такому случаю оставил свой «электронный редактор», один из финансистов Ларри Гейнор, миллионер, «восходящая звезда» в производстве косметики, прилетел из Мичигана на самолете своей компании. К ним присоединились художник по костюмам, художник по декорациям, а также некоторые из их жен, которые «просто хотели увидеть Валентину собственной персоной».
Слухи распространились быстро. Может, сегодня откроется еще дна страница истории театра.
Кит сел рядом с Мелом Паркингтоном и Беттиной, он надеялся, что Валентина не будет слишком сильно нервничать.
Сцена постепенно погрузилась во тьму. Темные омуты создавали эффект тяжелой, жгучей глубины. Экзотические звуки волынки, скрипки, электрогитары и компьютерного синтезатора заполнили театр. Музыка нарастала, свет стал меняться, превращаясь из черного в фиолетовый, затем становясь перламутровым. Постепенно в центре перламутрового луча, словно вырастая из него, возникла высокая серебряная фигура. Валентина выгнула спину, начиная арабеском легкое чувственное движение. Тонкие, как паутинка шарфы, кружась, отражали свет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
