Я медленно открыла глаза и, прищурившись, уставилась в красно-оранжевое небо, на котором хищным заревом горел желтый диск чужого светила. Оррригинально! И каким, интересно, газом мне приходится сейчас дышать, раз у небосвода такая веселенькая расцветка? Вдох-выдох, снова вдох… вполне пригодным газом, судя по ощущениям. А цвет… Кто знает, что за факторы на него влияют? Для меня данная тема — потемки.
Полюбовавшись еще немного на странное небо, я медленно повернула голову и тихо присвистнула. За равниной, покрытой бурым слоем пыли и темными пятнами гигантских валунов, громоздились красные треугольники остроконечных скал, а всего в нескольких шагах от меня тихо журчал черный, как нефть, ручеек. Журчал и плевался… огнем! Закрыв глаза, я распахнула их снова — пейзаж не изменился.
— Достойный финал, — пробормотала себе под нос. — Для полного счастья не хватает только таблички с надписью "Добро пожаловать в Преисподнюю" и дружного хора встречающих чертей в придачу.
На мое бурчание никто не отреагировал, лишь ветер (на удивление холодный) швырнул мне в физиономию горсть бурой пыли. От такого приветствия я поморщилась и, подняв ладонь, стряхнула с лица колючие крошки. Руки меня слушались, ноги, как выяснилось, тоже. Еще раз проверив контроль над собственным телом, осторожно села и, помассировав неприятно пульсирующие виски, принялась ощупывать себя на предмет изменений. Отсутствие крыльев за спиной вызвало тихий вздох разочарования (возможность летать в моем положении не повредила бы). Проклятый символ на руке по-прежнему имел черно-белую расцветку, будто и не было того адского жжерния по время перехода сюда. Так что, несмотря на все странные ощущения, я так и осталась нормальной человеческой девушкой. Ну, если слово "нормальная" можно отнести к особе с всклокоченной шевелюрой, которая сидит посреди пустынного ландшафта чужой планеты в изрядно подранной одежде и без гроша за душой.
Обалдеть ситуация! Кто-нибудь, выключите мой мозг, он не выдерживает перегрузки. Куда? Куда мне идти в таком виде? Не зная языка, не имея понятия о местных обычаях, о денежной системе, о… да я вообще не в курсе, есть ли жизнь на Марсе?! Ну, или как называется этот мир? С виду напоминает описания Преисподней. Ну, и к какой чертовой бабушке мне теперь топать?
Обдумывая свое положение, я поднималась на ноги. Долго поднималась. Сделать это мне удалось лишь с четвертой попытки, так как колени дрожали, ноги разъезжались, а голова усиленно кружилась. От прилагаемых усилий, вероятно. Встав, я покачалась на каблуках, старательно удерживая равновесие, поводила руками с той же целью и… шагнула в первую попавшуюся сторону. То есть во вторую, так как в первой мирно разбрызгивал огненную "слюну" одиноко струящийся по земле ручеек. Знакомиться с этой природной достопримечательностью мне не очень-то хотелось, так что пришлось повторить попытку и выбрать новое направление предстоящего пути. Чуть поодаль возвышались огромные валуны, из-за которых торчали черные ветви какого-то странного растения. Смотрелась эта композиция вполне мирно, что меня в ней и привлекло.
Шаг, еще один… передышка. Не то, чтобы я устала, просто боялась рухнуть от слабости, прочно обосновавшейся в теле.
— Безумству храбрых… — слетали с губ моих невнятные бормотания, пока я неуклюже двигала руками, делая широкие взмахи в процессе ходьбы, — …поем мы песню, — медленное, но верное продвижение к выбранному объекту сопровождалось всплывающими в памяти строчками из школьной программы. — Безумство храбрых — вот мудрость… — запнувшись, я застыла на месте с поднятой для шага ногой, — …жизни, — выдохнула тихо и недвусмысленно качнулась, мгновенно осознав, что срочно следует увеличить количество опор. Что и было мною тут же проделано. Каблук опускаемой ступни со стуком ударился о твердую землю. — Вот ведь… жених! — выплюнула я, произнеся последнее слово как оскорбление, и расхохоталась. Хрипло, громко, без пяти минут истерично и… с терпким привкусом облегчения на губах.
Чудище — не чудище, главное, живое. А то в этом "японском саду" гигантского масштаба, я и сама начинала ощущать себя одинокой каменной статуей. До того момента, пока не вышел из-за высоченного валуна мой ночной кошмар. Рука машинально нащупала спрятанный в карман джинсов нож и бессильно скользнула вдоль бедра, не доставая находку.
Глупо пугать крокодила зубочисткой, только разозлить можно. А оно мне надо?
В красно-оранжевом антураже монстр смотрелся гораздо гармоничней меня. Длинная шерсть развевалась на ветру. Алые глаза уже не были такими голодными, как при первой нашей встрече, но то, что отражалось в них теперь, пугало меня не меньше. Пугало и завораживало. Я стояла на месте, не в силах двинуться, и неотрывно смотрела, как пламенное существо расправляет огромные крылья, неожиданно белые с пепельным отливом.
Эм? А они-то откуда взялись? Или я на нервной почве все-таки достигла блаженного состояния зрительных галлюцинаций?
Чудовище, мягко оттолкнувшись, взлетело над землей и… двинулось в моем направлении. Веки опустились сами собой — хрупкая преграда между мной и происходящим. Н-да… я бы еще голову в песок сунула для полного счастья. Тоже вариант самоотстранения от действительности, ну, или от глюков… реалистичных таких глюков, урчаще-рычащих. Что ж, не я первая, не я последняя. Некоторым все это даже нравится… некоторым, сильно ушибленным на седую голову. Ничего, переживу как-нибудь. Я живучая.
Очередная усмешка тронула мои губы, я развела в стороны руки и тихо, но внятно проговорила:
— Сломаешь мне что-нибудь, убью… утром.
В лицо ударил порыв сильного ветра вперемешку с проклятой пылью, теплым покрывалом меня накрыли чужие крылья. А потом я рухнула обнаженной спиной на мохнатую лапу, оградившую мои лопатки от неприятной встречи с твердой землей. Но ощущение мягкости неожиданного падения было напрочь испорчено, когда сверху навалилось тяжелое тело, от которого несло непреодолимой жаждой… Жаждой, не сулящей мне ничего хорошего.
— Раздавишшшь, придурок, — зашипела я, безуспешно пытаясь выбраться из-под рыжего монстра.
— Мое! — рявкнул он мне в лицо и… слегка приподнялся.
Стоп! Это покрытое шерстью создание меня понимает? Понимает?!
От радостного открытия ресницы вспорхнули вверх — и я встретилась с безумными глазами, в которых нетерпеливо дрожали два золотых солнца.
Уууу… Ничего не вижу, ничего не слышу, и вообще меня тут нет. Это глюки, просто глюки, плоды стресса и больного воображения. И дыхание, обжигающее щеку, мне просто чудится, как и скользящий по плечу коготь.
