Не поздоровавшись, Андрей Януарьевич влез в машину. Подобающим образом держался и его спутник - старик Степан Казимирович Гиль, в свое время шофер В. И. Ленина. Когда Вышинский ушел к себе в отведенный ему дом, Степан, симпатичнейший и добрый человек, которого я знал в Москве по ГОНу, немедленно стал самим собой. Он по-доброму поговорил со мной и откровенно открыл цель своего приезда с дипломатом - помочь подобрать среди трофейных автомашин "самую лучшую". На меньшее Андрей Ягуарович (Гиль подмигнул) не согласен.
Прошло несколько суматошных дней, и в пригороде немецкой столицы Карлсхорсте состоялась церемония подписания Акта о капитуляции Германии. Жуков, естественно, не тратил времени на поездку в Темпельгоф, где приземлялись самолеты представителей трех союзных держав, и встречу их, а отправился прямо в Карлсхорст. Георгий Константинович подчеркнуто поехал туда со мной не в бронированном "мерседесе", а на "паккарде". Довольно приличную машину, конечно, не для фронтовых дорог, мы недавно взяли в свой гараж.
Война осталась позади. Наступил мир.
Гигант в путах
Мы освободили мир от угрозы фашистской чумы. Красная Армия вызволила народы Восточной и Юго-Восточной Европы из-под пяты немецких рабовладельцев. В Германию наша армия пришла воодушевленная чистыми идеалами и самыми высокими надеждами на лучшее будущее. Надежды и чаяния соотечественников исповедовал и разделял Г. К. Жуков. Свидетельство его высокого идеализма, исторического оптимизма и благородных размышлений о будущем, документ эпохи - мемуары Г. К. Жукова. Заключительная глава трехтомника в этом отношении необычайно красноречива. У автора нет и тени сомнения в том, что немецкий народ в освобожденной нами части Германии окажется достойным участи, которую принесли ему ценой невероятных жертв и лишений советские люди.
Н. Я.: Вы были рядом с Г. К. Жуковым в Германии в первые месяцы после победы. Что бросалось вам в глаза в жизни и деятельности маршала в это время?
А. Б.: По существу, я впервые наблюдал Георгия Константиновича в непривычной обстановке - в условиях мира. Он вызывал всеобщее уважение и внушал доверие как победителям, так и побежденным, хотя я далек ставить их на одну доску в других отношениях. Это проявлялось на каждом шагу и в любых обстоятельствах. Красноармейцы и командиры любили и почитали его, появление Жукова в войсках было большим праздником для всех присутствовавших. Георгий Константинович умел отечески поговорить с военной молодежью, солдатами. Доходчиво и в то же время строго с комсоставом не только как старший по званию, но и по опыту.
Едва стихли орудия, как маршал принялся объезжать войска, следя за их расквартированием, решая на месте множество самых разнообразных вопросов. 11 мая 1945 года Жуков отдает приказ по войскам фронта: "Для расположения войск в новом районе использовать казармы, лагеря и разного рода бараки. При недостатке таких помещений расположить войска в лесах биваком. При расположении войск и штабов выселения местного населения не производить".
Не избегал Георгий Константинович и встреч с немецким населением, хотя особенно не рвался к ним. Уже в День Победы 9 мая А. И. Микоян (и этот скользкий деятель прилетел в Германию) затеял в присутствии Г. К. Жукова разговор с немцами, столпившимися у магазина, где выдавался хлеб по советским карточкам. Московский гость широким жестом предложил говорить "смелее, вот маршал Жуков, он учтет ваши нужды и сделает все, что будет в наших силах". Немцы наперебой стали выражать благодарность за то, что "такой большой начальник" займется их нуждами, а ведь их пугали русскими и т. д. Некая немка приказала сыну-подростку кланяться за "хлеб и хорошее отношение". Парень молча поклонился. Об этой сцене Г. К. Жуков написал в мемуарах, памятной для него, по-видимому, потому, что с ним был Микоян. Я был на этой и многих других встречах маршала как с "цивильными" немцами, так и военнопленными. Все они кланялись и благодарили, изъявляли полную покорность.
С первых дней освобождения Берлина, всего города, ибо союзники еще не заняли свои сектора, Красная Армия кормила берлинцев. "Надо было видеть лица жителей Берлина, когда им выдавали хлеб, крупу, кофе, сахар, иногда немного жиров и мяса", - восторгается Г. К. Жуков в мемуарах, сообщая: "В качестве первой помощи со стороны Советского правительства в Берлин поступило 96 тысяч тонн зерна, 60 тысяч тонн картофеля, до 50 тысяч голов скота, сахар, жиры и другие продукты". Съели, и очень скоро берлинцы разогнули спины, кланяться перестали, снова во всю силу голоса зазвучала резкая, лающая немецкая речь.
В самом конце мая Г. К. Жуков вызвал меня и приказал на следующий день отвезти на Темпельгофский аэродром генерала армии В. Д. Соколовского, там генерал встретит Д. Эйзенхауэра. Мне надлежало привезти обоих в резиденцию Г. К. Жукова, пока называвшуюся штабом фронта, который теперь располагался в Венденшлоссе. Привел в порядок машину "паккард" и себя, подшил свежий подворотничок, чтобы Красная Армия не ударила лицом в грязь перед американским генералом.
Утром поехал на аэродром с Соколовским. Генерал что-то очень разговорился в тот день, избрав темой беседы со мной личность Георгия Константиновича. Так хвалил Соколовский, тогда начальник штаба фронта, своего командующего, так хвалил! Особенно напирал на то, что маршал человека, попавшего в беду, в яму, не оставит, а "протянет палку". Было как-то непривычно, в военное время комплиментов такого рода не раздавали, да большие генералы не откровенничали с младшими офицерами. Наверное, все потому, философски рассудил я, что наступил мир и генерал надеялся - его откровения через меня, лейтенанта, дойдут до ушей маршала. Разговора я, конечно, Георгию Константиновичу не передал, но нередко вспоминал его в последующие годы, когда маршал Соколовский был среди хулителей и гонителей Георгия Константиновича.
Прикатили в Темпельгоф, где уже распоряжался американский наземный персонал, аэродром входил в будущий сектор, подлежавший оккупации США. Вскоре плюхнулся большой американский транспортный самолет С-54. Смотрю, идут Соколовский с двумя высокими американцами, оказались Эйзенхауэр с сыном Джоном. Генералы уселись сзади с переводчиком, рядом со мной Джон. Привез их в Венденшлоссе с ветерком, за нами машины с эйзенхауэрскими спутниками. Подвез, как было договорено с Жуковым, к "резиденции" Эйзенхауэра, дому поблизости от особняка Жукова.
Американцам пришлось подождать часа два, прежде чем маршал принял их. Подвез Эйзенхауэра к особняку Жукова. После беседы Жуков устроил прием. Собрались в зале средних размеров, служившем кабинетом маршала. Начальство в одной части, мы, младшие офицеры - охрана, водители, - в другой. Оправдалась шутливая поговорка: "Закусим тем, что военторг пошлет". Столы накрыты богато, глаза разбегались - военторг как следует "послал". Только приладились поесть, появился "Иван", или "Ванька", как у нас успели прозвать Серова. Он всеми повадками напоминал хитрого деревенского мужичка, везде выгадывавшего свою прибыль. Одним словом, деревенщина в худшем смысле слова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
