по своей доброте, снова привесил ключи к поясу, с которого взял их.
— Это отчасти спасет его от будущих неприятностей, — сказал себе Хоббит. — Он был неплохой малый и не обижал узников. Но это же и озадачит их всех! Они подумают, что у нас было какое-то могучее волшебство, если мы смогли пройти сквозь все эти запертые двери и исчезнуть. Исчезнуть! Мы должны поторопиться, если хотим, чтобы так и было.
Балину велели следить за управителем и начальником стражи и дать знать, если они зашевелятся. Остальные вошли в соседнее отделение подвала, где были дверцы. Медлить было нельзя. Бильбо знал, что вскоре должны прийти слуги, чтобы помочь управителю сбросить пустые бочонки в поток. Действительно, бочонки уже стояли здесь рядами, ожидая, чтобы их сбросили. Некоторые были винными, и от них было мало пользы, так как у них трудно было бы вынуть днища без шума, трудно и запечатать снова. Но было также немало таких, в которых доставлялись другие припасы, — масло, яблоки и все прочее, предназначенное для королевского стола.
Они быстро отыскали тринадцать таких, в каждом из которых могло бы поместиться по Карлику. Некоторые были даже слишком просторными, и, забравшись в них, Карлики с тревогой думали о будущей тряске и толчках, хотя Бильбо постарался, сколько мог, и раздобыл соломы и других материалов, чтобы упаковать их получше. Торин причинил много хлопот, возился и вертелся в своем бочонке, и ворчал, словно большой пес в маленькой конуре; а Балин, пришедший последним, расшумелся из-за отверстий для воздуха и уверял, что задыхается, хотя еще не был закрыт крышкой. Бильбо поспешил заткнуть все щели в стенках, закрепить получше все крышки на бочонках, и остался теперь один, перебегая от одного бочонка к другому, чтобы окончательно подготовить их, отчаянно надеясь, что его план удастся.
Все было сделано как раз вовремя. Через пару минут после того, как была закрыта последняя крышка, он услышал голоса и увидел свет факелов. Толпою вошли Эльфы, смеясь, болтая и распевая обрывки песен. Они покинули веселую пирушку в одном из залов наверху и стремились поскорее вернуться к ней.
— Где старик Талион, управитель? — спросил один из них. — Я не видел его за столом нынче вечером. Он должен был бы быть здесь и указать нам, что делать.
— Досадно будет, если старый увалень опоздает, — сказал другой. — Мне совсем не хочется терять время здесь, пока наверху так весело.
— Ха-ха-ха! — засмеялся третий. — Вот он, злодей, утонул в кружке! У него была своя собственная пирушка, вместе с приятелем-капитаном!
— Трясите его! Будите его! — закричали нетерпеливо остальные.
Талиону совсем не понравилось, что его трясут и будят, а еще меньше — что над ним смеются. — Все вы опоздали, — проворчал он. — Я все ждал пока вы пили и веселились и забывали о своих делах. Неудивительно, что я уснул от усталости.
— Неудивительно, — возразили они, смеясь, — потому что объяснение совсем близко, в этой кружке. Ну-ка, дай нам отведать твоего сонного напитка, пока мы здесь!
Твоего друга будить не нужно: он, кажется, уже получил свою долю.
Тут они выпили вкруговую и сразу же очень развеселились. Но все же вино не вполне затуманило им головы. — Помоги нам, Талион! — крикнули некоторые. — Ты начал пировать раньше нас и немножко свихнулся. Если судить по весу, то ты приготовил здесь полные бочонки вместо пустых!
— Принимайтесь за работу! — ворчливо ответил управитель. — Не рукам ленивого гуляки определять тяжесть. Сбросить нужно вот эти бочонки и никакие другие. Делайте, как я сказал!
— Ладно, ладно! — сказали они и покатили бочонки к люкам. — Ты сам ответишь, если полные бочонки масла и лучшее вино уплывут по реке, чтобы Озерные Люди устроили себе даровой пир.
И они с песней стали подкатывать один бочонок за другим к темному люку и сбрасывать их в холодную воду, в нескольких футах под ним. Некоторые бочонки были действительно пустые, в других — аккуратно упаковано по Карлику; но все они падали с шумом и плеском, ударяясь о стенки туннеля, сталкивались между собой и уплывали, колыхаясь, вниз по течению.
Только теперь Бильбо увидел вдруг просчет в своем плане. Вы, наверно, увидели его и раньше и посмеялись над ним; но вы едва ли смогли бы сделать хоть половину того, что сделал Хоббит, будь вы на его месте. Действительно, сам он остался без бочонка, и некому было упаковать его, даже если бы это было возможно! Похоже было, что ему придется-таки, на этот раз, потерять своих друзей (почти все они уже исчезли в темном люке) и окончательно остаться одному и навсегда сделаться вором, таящимся в Эльфовых подвалах. Ибо если бы даже ему удалось ускользнуть через большие ворота наверху, то едва ли удалось бы найти Карликов снова: ведь он не знал дороги по суше к тому месту, где бочонки будут собраны. Он подумал о том, что же станется с ними без него: у него не было времени рассказать Карликам обо всем, что он узнал или что собирается делать, когда они выйдут из леса.
Пока все эти мысли кружились у него в голове, Эльфы с веселой песней продолжали свое дело, и некоторые уже побежали к веревкам, с помощью которых поднималась решетка водяных ворот. Сейчас в люк упадет последний из бочонков! В полном отчаянии, не зная, что делать, бедный Бильбо вцепился за него и вместе с ним полетел в люк. С громким всплеском он шлепнулся в холодную, темную воду, а бочонок очутился сверху.
Он снова всплыл, отфыркиваясь и цепляясь за бочонок, как крыса, но никак не мог вскарабкаться на него верхом: бочонок был пустой и легкий, как пробка, и каждый раз переворачивался. Уши у Бильбо залило водой, но он еще слышал пение Эльфов в подвале над собой. Потом дверцы упали, стукнув, и заглушили пение. Хоббит очутился в темном туннеле и плыл в ледяной воде совсем один: друзья, упакованные по бочонкам, не считаются.
Очень скоро во тьме впереди появилось серое пятно. Он услышал скрип поднимающейся решетки и очутился посреди колышущихся, сталкивающихся между собой бочек и бочонков, теснящихся, чтобы пройти под сводом ворот и выйти на открытую воду. Ему пришлось напрягать все силы, чтобы не быть разбитым и раздавленным; но в конце концов сбившаяся масса начала редеть, по мере того, как бочонки, один за другим, проплывали под решеткой и уходили на свободу. Тут он увидел, что ему пришлось бы плохо, если бы удалось сесть на свой бочонок верхом: между бочонком и внезапно снизившейся в
