Словом, поселились в городе-крепости хазары. До последнего времени хазары были известны прежде всего как «неразумные» (по Пушкину), «нетипичные тюрки», ни с того ни с сего принявшие иудаизм в качестве государственной религии от горстки поселившихся у них беженцев-иудеев. Много любопытных, парадоксальных исторических теорий построено на этом факте — от происхождения евреев-ашкенази до полного впадения в маразм каганов-вырожденцев из древнего алтайского рода Ашина.
Так и закрепилось: караимы-хазары — это евреи-хазары. Евреями считали караимов татары, у которых были свои евреи — крымчаки. Однако в случае Чуфут-Кале евреи оказались «нетипичными». Слишком сильно они походили на тюрков. Их гарнизон в крепости делился на тысячи, сотни, полусотни, десятки. По подсчетам военного историка Делагарди, крепость могла выставить как раз тысячу воинов, что, впрочем, в условиях Крыма было весьма значительно. Крепость неоднократно подвергалась осаде, а вот захватывали ли ее хоть раз силой — точно не доказано. По ряду версий, хан Ногай захватил ее, найдя уязвимое место защитной стены. Но потом татары ушли, оставив Кырк- Иер караимам в нераздельное пользование. Насколько это было действительно так — сейчас уже неизвестно.
Зато известно, что не раз защитники Чуфут-Кале отбрасывали от своих стен генуэзцев и турок. Для крымских ханов из династии Гиреев караимы были «тарха-нагли», то есть независимьми вассалами, хранившими свои законы и обычаи и не платившими налогов. О своей независимости они тоже заботились сами, никого не зовя на помощь.
В легендах Крыма запечатлелись эпизоды участия в битвах женщин при осадах Чуфут-Кале (по татарскому обычаю, все они жили в гаремах). Мать убитого сына принесла к крепостной стене корзины, обмазанные глиной, в которых разводила пчел, и бросила во врагов. Другие женщины обливали нападавших кипящей смолой, но в этом они были не оригинальны. Среди замечательных памятников Чуфут-Кале сохранился находящийся в крепости мавзолей дочери Тохтамыша Ненекеджан-ханым, которая тоже защищала крепость. В Чуфут-Кале дочь хана оказалась то ли из-за болезни в надежде на целительный воздух этих мест, то ли сосланной из-за недозволенной любви. Но и она оказалась женщиной-воином. Она возглавляла гарнизон и была убита неприятельским всадником. На месте гибели дочери хан и приказал ее похоронить. По другой версии, дочь, спасаясь от гнева отца, заставшего ее с возлюбленным, бросилась в пропасть. Ее мавзолей на восьмигранной платформе от обычных мусульманских отличает прекрасный памятник внутри мавзолея. На нем арабская надпись:
«Это гробница знаменитой государыни Ненекеджан-ханым, дочери золотоордынского хана Тохтамыша, скончавшейся в месяце рамазан 841 (1437) года».
Возможно, что одной из жен Тохтамыша была караимка. Еще одна мудрая караимская красавица прославилась тем, что, видя, как иссякают силы защитников крепости, предложила открыть ворота и позвать врагов на пир. Блюда караимов славились отменным вкусом. Под приветливые слова аксакалов и ослепительные улыбки девушек бывшие враги объедались пирогами из пресного теста с рубленой бараниной (свинины и конины караимы не ели) и спелыми вишнями, пельменями в бульоне с томатом, перцем и помидорами, фаршированными мясом и рисом, голубцами в виноградных листьях, приправленных катыком, сластями из грецких орехов и изюма, вареньем из розовых лепестков, лилий и кизила. Запивая, конечно, крымским сухим вином и бузой. Эта восточная легенда не имеет ни тюркских, ни еврейских аналогов. Она чисто караимская.
Крепость всегда была на запоре, открывалась только для выезжавших поодиночке верхом «коробейников» — караимы торговали по всему Крыму. Их называли кырджи — удальцы: только очень смелые люди могли разъезжать по горам, степям и селениям Крыма в одиночку. Кырджи обменивали товары на хлеб и сырье для своих ремесел. Сами же они предлагали сафьян, конскую упряжь и выплавленную из меди, бронзы и олова посуду. Важным товаром была соль — караимы держали солеварни. О гончарном промысле в крепости ничто не напоминает. Зато стена возле крепостных ворот доныне осталась почерневшей, с оплавленными камнями и осыпавшимися пазами — там была городская металлоплавильня. В Чуфут-Кале был единственный в Крыму монетный двор крымских ханов. Чеканилась серебряная монета с большой добавкой меди. Татары называли ее «гнилая деньга». Кроме монетного двора в Чуфут-Кале хранилась и ханская казна: караимы славились своей честностью. Вероятно, и вся казна крымских ханов какой-то период хранилась в Чуфут-Кале; в ином случае не обошлось бы без татарского гарнизона. Впрочем, вопреки свидетельству турецкого путешественника, татары в крепости, возможно, были, некоторые археологи развалины одного из городских зданий считают мечетью. И тем не менее именно караимы держали руку на пульсе ханской казны. И в то же время — нет легенд о кладах в самом Чуфут-Кале, обычно волнующих воображение разбойников, не попадались они и археологам. Зато немало свидетельств, что неприступная крепость была ханской тюрьмой для «привилегированных» пленников. Где находилась тюрьма, не установлено. Но она была. В Чуфут-Кале томились в оковах русский посол Айтемиров, воевода Шереметев, литовский посол Лев, любимец Ивана Грозного Василий Грязной, гетман Потоцкий, князь Ромодановский. Известен интересный инцидент, который произошел между караимами и крымским ханом. На молитвеннике, изданном в Венеции в XVI веке, есть приписка на караимском языке, в которой говорится, что Крымский хан хотел доверить караимам заложника — казака Тимоша, сына Богдана Хмельницкого.
«Когда мы с поклоном сообщили, что не будем держать его у себя, Суюн-ага, разгорячившись, сказал: „Вы не боитесь приказа Высокого хана — топчите его, бросив на землю. Вы идете против его величества. Так знайте, что топор коснется „Балта тиймез““. Рассердившись, он уехал.
Джамат этим очень опечалился. После этого старик эрби-ага (священник), Ходжи-ага и Тохтамыш-ага, сев на коней, догнали Суюн-агу в Салачике и сказали ему: „О Суюн-ага, мы ведь с этим русским „канлы“ (то есть между нами имеется неотомщенная кровь). Если наши джигиты придерутся к сыну гяура Тимошу, то может пролиться кровь“. После того как объяснено было это опасение, сердце Суюн-аги успокоилось и злость прошла, тогда он сказал: „Ждите, я передам хану Бабаю“. Мы ждали три дня и три ночи, после чего его величество передало через чауша (чиновника) Дивана из Качинского дворца радостную весть: „Если жители Кале „канлы“, то пусть казак Тимоша будет находиться в армянской слободе“.
Джамат очень обрадовался, старик эрби прочел молитву Тенгри (верховному богу тюрков), что избавились от великой заботы и тяжкой беды. Вражий сын, проклятый Тимоша, остался в доме Аветик. Тенгри дает помощь народу своему и благословляет народ свой».
Еще одно жители Чуфут-Кале делали лучше всех в Крыму: обменивали пленных; владея библейским языком, они общались с тюркскими народами на их собственных наречиях, поскольку караимский (хазарский) язык больше других сохранил общую изначальную древнеалтайскую лексику.
Караимы в крепости жили богато, но в постоянной опасности. Может быть, это заставляло их тесниться на скалистом плато размерами 1,5x0,5 километра в еще меньшем по площади городе. Оставленный им аланами город занимал площадь 9 гектаров; впоследствии появилась необходимость увеличить город. Тогда была построена новая крепостная стена (увеличившая территорию до 18 га). Таким образом, в городе оказались две крепостные стены. И тогда, в XIV веке, крепость Кырк-Иер получила название Чуфут-Кале. Возведение новой крепостной стены началось при караимском князе Менахете, умершем в 1396 году. Достроили ее при князе Элиазаре, умершем в 1433 году. Элиазару был преподнесен титул «князя двойной крепости». По версии ученых, после строительства новой стены возле старой, оказавшейся внутри города, поселились еврейские и армянские общины. За двумя стенами жители занимались ремеслами, держали скот, чеканили монету, сторожили в тюрьме пленников, выходя лишь для торговли и возделывания садов — караимы считались лучшими садоводами Крыма. В 1369 году литовский князь Витовт переселил часть караимов в Тракай[63] и назначил охранять замок. В свободное же время караимы выращивали огурцы. «Караимы, — пишет профессор Т. Ковальский, — в Троках специализировались на разведении огурцов и даже вырастили новую, очень ценную, разновидность этой овощной культуры. По всей вероятности, они принесли эту огуречную разновидность со своей родины на юго-востоке».
Одержав победу или завершив мирные дела, караимы шли в молитвенные дома. Их называли кенасами. За наглухо запертыми воротами города, наверху которых была укреплена беломраморная плита с вырезанными на ней тамгами двух караимских родов — двурогая пика и щит, — они поклонялись Богу единому (Тенгри) с Ветхим заветом в руках. Такое у них было необычное философско-религиозное мировоззрение, создателем которого был Анан бен Давид.
