Девушка осторожно вошла и удивленно огляделась. Она могла бы поклясться, что Веры Сергеевны не было ни в ванной, ни в туалете. В чулане ей тоже было нечего делать, и он до сих пор был заперт. Может быть, она… Тут ей почудился какой-то шорох – слабый, почти неразличимый, будто кто-то провел пальцем по обоям. Но сейчас ее все пугало так, что она резко подскочила на месте и обернулась к двери.
– Ма… Ма…
Ей так перехватило горло, что она чуть не задохнулась, глядя в угол, где было прибито несколько массивных, старинных крюков для верхней одежды. И на самом верхнем крюке висело то, что сперва показалось ей китайским халатом, щедро расшитым драконами и цветами.
Однако халат имел содержимое. Лида пыталась не смотреть, но все равно замечала одну подробность за другой – черную удавку, глубоко впившуюся в пухлую шею, прикушенный кончик языка, остекленевший взгляд вытаращенных глаз – взгляд бессмысленный и жесткий. Девушка коротко вскрикнула, и это вернуло ей способность дышать. Опомнившись, она выскочила из комнаты, метнулась на кухню, в панике выдернула все ящики из хозяйского буфета, отыскивая нож поострее. По пути схватила табуретку, толком не зная зачем, но инстинктивно чувствуя, что эта вещь ей пригодится.
И в самом деле – маленькая Лида ни за что не дотянулась бы до крюка без помощи табуретки. Стараясь не глядеть в лицо хозяйке, оказавшееся теперь вровень с ее собственным, она перепилила ножом веревку, которая смутно показалась ей знакомой. Только когда тело грузно рухнуло на пол, а у Лиды в руке осталась черная шелковая кисть, она поняла, на чем именно повесилась Вера Сергеевна.
Девушка спрыгнула с табуретки и принялась хлопотать над телом. Она быстро размотала черный шелковый пояс, освободила сдавленную, посиневшую шею, сделала несколько беспорядочных нажимов на высокую грудь, видневшуюся из-под распахнутых пол халата. Послушала сердце, но не смогла определить, бьется оно или уже нет. Она когда-то слышала, что повешенного можно откачать в течение какого-то промежутка времени. Но какого именно? Можно было позвонить в «скорую», но успеют ли они приехать? Может оказаться чересчур поздно.
Она возобновила свои попытки. Нажимала на грудь хозяйке, стараясь припомнить, как это делали в таких случаях в кино. Правда, там чаще откачивали утопленников. Потом, преодолевая неприятное чувство, коротко и часто дышала той в рот. Снова нажимала на грудь, переворачивала податливое, будто из теста сделанное тело, жала на спину, переворачивала, жала…
Лида так разгорячилась, что постепено забыла обо всех своих претензиях к этой женщине. Она вошла в раж и теперь занималась реанимацией с настоящим азартом. «Неужели поздно? Быть не может. Вот сейчас она как будто чуточку вздохнула? Ну нет, не могла она так быстро умереть! Наверное, повесилась совсем недавно – вон стул лежит у стены. Конечно, она влезла на стул, надела петлю и оттолкнула его ногой, чтобы повиснуть. От этого стука я и проснулась! Дёрдлс постучал, как же! Кое-кто другой! Ну, Вера Сергеевна, ну дает! Вот так я и знала, что она что-то устроит, только не думала, что зайдет так далеко!»
Наконец ее усилия дали некоторый эффект. Собираясь в очередной раз вдохнуть воздух в приоткрытый рот хозяйки, Лида заметила легкое подрагивание губ. Она снова надавила на грудь, слегка помассировала шею, не уверенная, впрочем, поступает она во благо или во вред…
Вера Сергеевна сипло вздохнула, внезапно скорчилась и начала кашлять. Женщина кашляла мучительно, надрывно и, казалось, пыталась выплюнуть из горла некий застрявший там предмет – например, случайно проглоченный шерстяной клубок. Дома у Лиды была персидская кошка, и та кашляла именно так, когда после умывания избавлялась от застрявшей в горле шерсти.
– Воды? – спросила Лида и, не дожидаясь ответа, на который хозяйка, конечно, еще не была способна, понеслась на кухню.
Девушка вернулась с огромной эмалированной кружкой и попыталась напоить Веру Сергеевну. Та ее будто не видела. Теперь она стояла на коленях, схватившись за горло, пригнув голову к полу, и продолжала кашлять. Лида тоже присела на пол и настойчиво совала кружку ей в лицо:
– Ну попейте, хоть немножко. Не можете?
Та сделала отстраняющее движение и взглянула на нее мокрыми, покрасневшими глазами. Тогда Лида набрала воды в рот и прыснула той в лицо. Это простое действие, может, и не очень нужное с медицинской точки зрения, произвело странный эффект – та перестала кашлять и уставилась на свою жиличку с ужасом во взгляде. Лида даже испугалась, не навредила ли она чем?
– Вам лучше? Ну хоть немного?
Вместо ответа та указала рукой на кресло. Лида поняла. Она помогла женщине подняться и, доведя ее до кресла, осторожно усадила. Только теперь Вера Сергеевна решилась сделать один глоток. Он дался ей с трудом, и женщина тут же раскашлялась снова, но Лида видела, что опасности больше нет. Синие следы на шее, красные глаза, этот сиплый, надрывный кашель – все было сущими пустками по сравнению с мертвой неподвижностью фигуры, которую она нашла за дверью на крюке.
– Я вызову врача, – решительно сказала Лида.
В ее сторону протянулась рука. Указательный палец сделал несколько запрещающих движений.
– Но вам нужен врач!
Вера Сергеевна попыталась заговорить, но сразу же оставила это намерение. Из ее глаз потекли слезы. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, жадно вдыхала воздух и, видимо, боролась с новым приступом кашля. Лида пыталась ее уговорить, объясняла, что все можно списать на какой-нибудь несчастный случай… Но и сама понимала, что ни один врач не поверит в несчастный случай, увидев такие следы на шее. «Сразу поймут, что повесилась… Она не хочет позориться».
– Но вы ведь не сделаете этого больше? – жалобно спросила Лида. – Ведь нет? Это ужасно и вовсе ни к чему!
Она бог знает что говорила, только бы говорить, только бы получить какой-то ответ. Не могла же она отправиться спать, когда за стеной, возможно, снова замышляется самоубийство!
Хозяйка прикрыла глаза и слегка махнула рукой в сторону двери. Лида поставила кружку на столик:
– Конечно, я могу уйти… Но лучше мне все-таки остаться. Вдруг вам нужно будет помочь.
После долгой паузы хозяйка неохотно указала ей на свою постель.
– Вы хотите, чтобы я легла?
Лида не знала, расстроилась или обрадовалась она этому предложению. Она бы все-таки предпочла провести ночь в своей постели – при том условии, что хозяйка переночует в больнице. Но видимо, этому не суждено было осуществиться.
– Вы не можете говорить? – участливо спросила она. – Конечно, я останусь. А то вы даже позвать меня не сможете.
Сперва она немного посидела в кресле, потом, когда ее начало клонить в сон, осторожно прилегла на постель – поверх покрывала, не раздеваясь. Время от времени она приоткрывала глаза и следила за неподвижной фигурой в кресле. В том, что хозяйка была жива, сомневаться не приходилось. Ее сдавленное хриплое дыхание было слышно даже на другом конце комнаты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
