Дебху глотнул крепленого чая, затем кивнул.
– Ну что же, почему бы и нет? Ты не требуешь многого по части материалов, и это надо учесть. Потому что мы можем предложить очень немногое. Но мы заберем детей, подыщем для них школы...
– Нет, я сам об этом позабочусь. Я полечу с тобой.
– Не надо! – закричала Элжбета, как от боли. Он взял ее за руки.
– Это совсем ненадолго. Я вернусь, обещаю тебе. Но там, в этой неразберихе, никто ведь о нас как следует не побеспокоится. Нам придется бороться за все, чего мы добились. Я знаю нужды этой планеты и удовлетворю их. Хотя уверен – ни один из сотен тех, кого я оставляю здесь, не одобрит этого. Я заберу у них детей, вызову беспокойные раздумья. Вряд ли они меня за это полюбят.
– Ты уйдешь и никогда не вернешься, – сказала она так тихо, что он едва расслышал.
– Не верь этому ни на секунду, – сказал Ян. – Моя жизнь здесь, с тобой. На этой страной планете сумерек и огня. Земля в прошлом. Я люблю тебя, и у меня здесь друзья, и жизнь – после некоторых перемен – будет вполне приятна. Я ухожу только потому, что больше некому поручить это дело. Я постараюсь вернуться раньше, чем родится наш сын, но не могу этого обещать. Но я вернусь прежде, чем отправятся поезда, потому что должен привезти запчасти и материалы для нового переселения, – он взглянул на Дебху. – Я уже не смею вообразить, что вы привезли батареи или что-нибудь, что нам нужно.
– Конечно нет. Там, знаете ли, разруха. И еда нужна крайне. А большинство вещей, заявленных для этой планеты, вырабатывается на Земле.
– Теперь ты понимаешь, Элжбета? Мы намерены сами позаботиться о себе, и я собираюсь начать это лично. Но все получится, люди всегда находят, что съесть...
Наверху послышался нарастающий рев тормозных дюз. Прибывали корабли. Элжбета встала и поставила чайник на поднос.
– Я еще заварю чая. Прости, что я смутила тебя, я поступила глупо. Я знаю, что ты вернешься. Ты всегда хотел здесь все изменить. И, может быть, это удастся. Да, я уверена, это удастся. Но после перемен будем мы счастливы?
– Очень, – сказал он, и ответом была ее улыбка.
Чашки задрожали на блюдцах, а рев нарастал и нарастал, пока им не пришлось прекратить беседу.
Корабли, наконец, прилетели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
