нормами. (Можно, например, с жвачкой во рту молиться и даже целовать иконы.)
«Мы не даром носим крест на груди – он означает для нас служение миру, служение людям, служение Богу, нашему Господу и Спасителю» [18], с. 43. Так должно быть. Но что мы видим в реальности вокруг нас? С крестиком на груди обманывают и предают, оскорбляют и лицемерят, наживают неправедные богатства и переступают через ближних. Даже вершат страшнейшие уголовные преступления! Уповая на адресную защиту крестика, иной человек, носящий его, доходит буквально до нравственного изуверства: он фактически отводит Богу (!) роль влиятельного пособника в своих злодеяниях и молитвенно, с надеждою взывает к Христу Спасителю (!) стать личным покровителем в богомерзких делах своих. Куда же дальше?!
Циничное унижение святыни, попытка утилизировать её не могут остаться безнаказанными. «Сила святыни, если мы ее не употребим к жизни своей, обернется против нас, и во мрак отпадет душа» [18], с. 38. Естественно, что речь идёт о жизни духовной, с которой святыня связана по определению. Попытка употребить ее силу с меркантильной целью губительна для святыни и бесплодна в достижении самой цели. Но поскольку подобная отрезвляющая мысль сравнительно редко посещает головы некоторых наших «христиан», постольку они, по вопиющему неведению своему, «умножают зло». В потребительском отношении к Богу они подчас заходят настолько далеко, что уже просят (или требуют?) у Него даже не помощи личным усилиям в достижении цели, а прямого замещения их усилиями божественными: не «Боже! Помоги мне в…», а «Боже! Сделай так, чтобы…». Иными словами, – «Исполни все без моего участия!».
Желания человека обречены на удачу лишь тогда, когда они находят благодатный отзвук в Высших Силах, когда намерения человеческие согласуются с божественными. В противном случае можно часами кланяться иконам, добиваться расположения Бога убедительными просьбами, молитвами и свечами, но… «Кто не почувствует на себе Его руку, так и будет мертвым стоять в храме до конца своих дней» [18], с. 33. И вот тогда-то в человеке может проснуться обида на Бога, разочарование в Нём, особенно, если отказы в божественной помощи имели место и ранее. А далее, вполне вероятно самое страшное и непоправимое: человек может возроптать на Бога, возвести хулу на Него!
А это – тот запретный рубеж, переступив который, человек взваливает на себя всю тяжесть непростительного греха, ибо: «всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам» (Мф. 12,31). В данном понимании Дух есть истинный Бог (Деян. 5, 3-4). «На Высшего Духа не может кощунствовать человек», – гласит и Живая Этика («Сердце», 237). Вспомним, кстати, что это табу не нарушил даже страдающий (фактически по воле Господа) «проказою лютою» библейский Иов, несмотря на подстрекательство к богохульству его «безумной» супруги: «И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри» (Иов. 2, 6-10). Но Иов, как известно, устоял в вере, за что и был вознаграждён Господом.
Чем же грозит человеку-кощуннику, хулителю Духа Святого, неполучение божественного прощения? Деформацией энергетических структур из-за повреждения его духовного плана – так утверждает Живая Этика («Мир Огненный»). «Оно (кощунство. – Г. М.) несет в себе настоящую заразу. Кощунник после хулы уже не тот самый, он уже растоптал часть своей заградительной сети. Можно ожидать различных заболеваний, ибо заградительная сеть не только охраняет духовно, но и телесно» (цит. по [19], c. 167). Таким образом, загоняя себя в духовную могилу, человек тем самым сокращает путь свой и к могиле земной.
* * *
Свои взаимоотношения с Христом большинство людей, крестившихся во имя Его, сформировало в обратном порядке, поставило их с ног на голову. Так, в нормальной последовательности вера как высшая реальность, являющая себя в человеке, должна быть первичной по отношению к таинствам и обрядам. В частности – к таинству крещения. Иными словами, крещение во имя Христово должны принимать люди, открывшие для себя Христа, уверовавшие во Христа. Обратимся за примером к эпизоду крещения евнуха царицы эфиопской апостолом Филиппом (Деян. 8, 36-37): «Между тем, продолжая путь, они приехали к воде; и евнух сказал: вот, вода; что препятствует мне креститься? Филипп же сказал ему: если веруешь от всего сердца, можно». Как видим, в соответствии с духом и буквой Священного писания, вера обусловливает крещение (не наоборот!).
Соблюдается ли это условие сегодня? Формально – да. По крайней мере, Церковь весьма своеобразно напоминает об этом. (К примеру, в притворах вологодских храмов можно ознакомиться с письменным обращением к желающим принять крещение. Цитирую его преамбулу: «Обращаем ваше внимание (курсив мой. – Г. М.), что христианское таинство бывает действенным только тогда, когда оно принимается с верой, осмысленно и с должной подготовкой!» Что ж, все абсолютно верно. Равно как и то, что канцелярский слог, а главное, канцелярский дух успешно проникают под своды православных храмов каким-то «естественным» образом. Впрочем, «святая» казенщина – тема отдельного разговора.)
Фактически же – все наоборот. Сегодня – сперва крещение с целью обрести некую защиту свыше, независимо от веры, а уж потом – как получится: возможно, что вере и в дальнейшем не будет отведено главенствующее место в душе человека (в пространстве, ограниченном цепочкой защитительного крестика). Крещение же не «по вере от всего сердца» есть крещение по суеверию. Здесь «Бог живой» (Деян. 14,15) не присутствует. Его подменяет некая абстрактная мистическая сущность, способная, по убеждению человека, принимающего крещение, безотказно исполнять все его материально-чувственные желания (иных он практически не ведает) и защищать от житейских невзгод.
Для этого надо всего лишь угождать той сущности, которую человек по наивности и библейской неграмотности принимает за Бога. Чем угождать? Естественно, чем-то видимым физически, невооруженным глазом, чем-то вполне очевидным для себя и своего окружения. И, уж конечно, «пред очами Господа», чтобы Он оценил старания человека. Отсюда – обрядоверие, поверхностная религиозность, показное ношение крестика и другие внешние проявления личной «любви» к Богу. Но «человек имеет кроме телесных чувств еще око духовное, которым он видит, постигает, ведает. Этот орган есть вера». [22], с. 35. Право же, создается впечатление, что око это надежно прикрыто светонепроницаемой повязкой.
Вероятно, не только мне приходилось видеть, особенно в церковные праздники, людей, неистово осеняющих себя крестным знамением перед входом в храм. Эффектные поклоны, красивые дирижерские взмахи не могут не привлекать внимание окружающих (что, в сущности, и требуется). А вот какова реакция последних на это фарисейство – трудно сказать однозначно. Да и важно ли это, в конце концов, для того, кто столь рьяно отдает, как он считает, «Божие Богу»? Христос, осуждая показную религиозность, учил: «И когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят… на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться пред людьми» (Мф. 6,5). Эта заповедь Учителя, как видим, актуальна и сегодня. Жаль,
