Она шла не замечая, что дождь промочил ей ноги и платок на голове совершенно отсырел. Но она едва ли сознавала эти неудобства и даже не считала их неудобствами, потому что мысли ее унеслись вместе с только что отправленными посылками в далекую Швейцарию.
Как раз когда она поднялась на последнюю ступеньку лестницы, которая вела в дом, к обочине дороги подъехала машина. Она не видела, как из такси вышел мужчина, уплатил водителю, потом повернулся и посмотрел на нее, стоящую на вершине лестницы. Что-то заставило ее задержаться и повернуть голову… Это был не сон. Темные глаза под полями мягкой фетровой шляпы были ей так чудесно знакомы.
Он быстро поднялся по ступеням и оказался рядом с нею. Бесцеремонно схватил ее за запястье и притянул к себе. Его голос был отрывистым:
— Значит, тут вы живете?
— Да, — еле проговорила она.
— Тогда идите и переоденьтесь во что-нибудь сухое и сразу выходите ко мне обратно. Я поймаю другое такси, а потом мы поедем куда-нибудь, где можно поговорить.
Теперь она была совершенно уверена в том, что спит.
— Дома никого нет, — сказала она. — Не хотите войти?
Он мгновение колебался, но только мгновение, и потом покачала головой.
— Нет, мне хотелось бы позже встретиться с вашими родителями. Сначала я хочу поговорить с вами. Поторопитесь!
Глава двадцатая
Когда она снова вышла к нему, на ней было пальто из верблюжьей шерсти и синяя бархатная шапочка, похожая на синий бархатный лист на ее мягких коричневых кудрях.
Практически без косметики она выглядела очень бледной.
Доктор Хансон поймал еще одно такси и ждал ее, открыв дверцу. Как только она оказалась внутри, он сказал что-то водителю, сел рядом с нею и захлопнул дверь. Она вжалась в угол машины подальше от него.
Доктор Хансон глядел в окно на пелену дождя и прохожих, и его темные брови хмурились. Довольно резко он заметил:
— У вас тут очень плохой климат.
— Я знаю, — такси завернуло за угол, и ей пришлось крепко схватиться за сидение, чтобы ее не швырнуло прямо на него. — Сегодня очень неприятная погода.
— И все-таки вы бродите под дождем, как будто вам это нравится! Вы любите гулять по улицам в такой ливень, промокая насквозь? И в вашей семье нет никого, кто мог бы помешать вам так глупо себя вести?
Вирджиния попыталась оправдать себя и свою семью.
— Мы не очень волнуемся, если немного промокаем. Кроме того, на мне был плащ.
Он нахмурился еще больше, но так и не повернулся, чтобы прямо взглянуть на нее.
— Очевидно, вам необходим кто-то, чтобы присматривать за вами!
Такси еще раз круто повернуло, еще резче, чем накануне и она не смогла удержаться, инстинктивно схватилась за его твидовое пальто и охнула от неожиданности, когда он обнял ее, грубо проговорив в ухо:
— Я поклялся, что накажу тебя за то, что ты нас обоих сделала отчаянно несчастными, но теперь, когда я добрался до тебя, я могу сделать только одно, и я собираюсь сделать это сейчас же!
Впервые он поцеловал ее на мосту у соснового леса. В том поцелуе была безумная нежность, хотя он тоже был решительным; но этот поцелуй не содержал в себе никакой мягкости и не только смял ее губы до боли, но и, казалось, вытянул из нее все дыхание. Он был требовательным, жадным. Вирджиния стала совершенно беспомощной, и все, что она могла сделать, это вцепиться в его плечи холодными пальцами. Такси продолжало скользить по мокрой, блестящей поверхности дороги, со всех сторон на них лился дождь. А над Лондоном, словно мантия, опустились сумерки.
Наконец голова Вирджинии откинулась к нему на плечо. С головы упала синяя бархатная шапочка, но по-прежнему от отказывался оторваться от ее губ, и их сердца колотились друг напротив друга. Такси повернуло, замедлило ход, почти остановилось, потом двинулось вперед.
Наконец, хотя и очень неохотно, он поднял голову. Вирджиния посмотрела ему в глаза, такие близкие к ее глазам, и никогда, даже в самых необузданных мечтах, она не представляла себе эти блестящие темные глубины такими наполненными нескрытой страстью и восхищенной любовью, какими они были сейчас, в эту минуту.
— Вирджиния! — воскликнул он дрожащим голосом.
— О, Вирджиния, моя дорогая, маленькая любимая!
Вирджиния не могла выговорить ни слова, но выражение ее глаз в тускло освещенном такси сказало ему все, что нужно было знать. Он положил ее голову на свое плечо, пальцы запутались в ее мягких волосах; он шептал ей потрясающе ласковые слова, снова целовал ее с нежностью, и эти поцелуи не были похожи на то первое отчаянное требование его губ.
Вирджиния подняла дрожащую руку, чтобы погладить его щеку, он поймал ее и прижал к своим губам.
— Вирджиния, почему ты так убежала и оставила меня в полной темноте? Если бы не тетушка Элоиза, я мог бы до сих пор ничего не знать.
— Это она сказала тебе? — прошептала Вирджиния в его шею. — Но она не знала…
— Нет, она знала! Ей рассказала Мэри Ван Лун, а кроме того, ей не нужно было много рассказывать, потому что она всегда понимала тебя лучше, чем я! Я никогда не был уверенным в твоих чувствах, хотя я любил тебя — обожал тебя — с самой первой минуты.
На лице Вирджинии появилось выражение совершеннейшего удивления. Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, и даже отодвинулась от него, потому что ей было невозможно в это поверить.
— С… первой минуты?…
— Да, моя дорогая, с той самой минуты, когда этот увалень задел тебя дверью в «Милано». Хотя мне кажется, что даже еще до этого, при первом взгляде на тебя, когда ты сидела одна за столом неподалеку от меня, я решил, что единственное, что мне нужно в жизни — это ты! Ты была такой маленькой и очаровательной, такой робкой и прелестной, что я мог бы там же подхватить тебя и обратить в бегство любого, кто захотел бы отнять тебя у меня!
— О! — воскликнула Вирджиния, с восторгом прислоняясь к нему. — А я думала… я думала, это мисс Спенглер!
— Карла? Причем здесь Карла?
— Потому что все вокруг говорили, что ты собираешься на ней жениться!
Он как будто был удивлен.
— Мы с детства знаем друг друга, но я совершенно уверен, что она никогда не была в меня влюблена, и я тоже никогда не любил ее! Мы добрые друзья, и я надеюсь, что ими останемся, хотя в данное время она думает о том, чтобы выйти замуж за богатого американца, и он, возможно, увезет ее из Швейцарии. Если бы ты не сбежала, ты встретила бы этого американца во время Рождества, потому что он остановился в «Грюнвальде». Если бы ты увидела их вместе, ты могла бы согласиться со мной, ведь Карла никогда не думала обо мне серьезно.
