Насколько мне известно, «тест по Петронию» к луденским урсулинкам не применялся. Правда, один из заезжих аристократов провел такой эксперимент: он дал экзорцисту шкатулку, сказав, что в ней находятся священные реликвии. Монах приложил шкатулку к голове одной из монахинь, и та сразу же задергалась от невыносимой боли. В восторге простодушный экзорцист вернул шкатулку владельцу, а тот немедленно продемонстрировал присутствующим, что никаких реликвий в ней нет. Шкатулка была пуста. «Ах, сударь, зачем же вы сыграли с нами эту шутку?» — вскричал возмущенный экзорцист. «Пресвятой отец, — ответил дворянин, — по-моему, это вы изволите шутить, а не я».
В Лудене испытания на глоссолалию применялись, однако без результата. Вот описание эпизода, которое приводит де Нион, твердо веривший в одержимость монахинь. Епископ Нимский, говоря по-гречески, повелел сестре Клэр подать ему четки и прочесть молитву Богородице. Сестра Клэр сначала принесла ему булавку, потом еще что-то, но видя, что епископ недоволен, сказала: «Я вижу, вы хотите от меня чего-то другого». И в конце концов все-таки принесла четки и прочла нужную молитву. Де Нион называет это событие настоящим чудом.
В большинстве случаев чудеса выглядели еще менее убедительно. Все монахини, которые не знали латыни, почему-то стали жертвой демонов, которые тоже не говорили на этом языке. Чтобы объяснить сей странный факт, один из францисканцев во время проповеди объявил, что бесы, оказывается, бывают как образованные, так и необразованные. В Лудене образованные бесы выбрали только мать-настоятельницу. Но и у этих образованных бесов с латинской грамматикой было не все в порядке. Вот часть протокола дознания, проведенного в присутствии господина де Серизе 24 ноября 1632 года:
«Отец Барре вопрошает дьявола: «Quen adoraslty1?»
Ответ: «Jesus Christus2».
Далее господин Даниэл Дрюэн, судебный асессор громко говорит: «Дьявол говорит что-то не то».
Тогда экзорцист меняет вопрос: «Quis est iste quen adoras3?»
Она отвечает: «Jesu Christie4».
Несколько присутствующих восклицают: «Это неправильная латынь!»
Экзорцист говорит на это, что они не расслышали и мать-настоятельница сказала: «Adoro te, Jesu Christes».
Потом вбежала монахиня малого роста, громко хохоча и крича: «Грандье, Грандье!»
Далее вошла послушница Клэр, издавая «лошадиное ржание».
Бедная Иоанна! Она недостаточно хорошо знала латынь, чтобы разобраться во всех мудреных падежах. Старалась изо всех сил, а они еще были недовольны!
Тем временем господин де Серизе объявил, что охотно поверит в истинность одержимости, «если вышеозначенная настоятельница ответит на несколько его вопросов». Вопросы были заданы, однако остались без ответа. Вконец растерявшаяся Иоанна спаслась от неприятности при помощи судорог и истошных воплей.
На следующий день после этого малоубедительного спектакля отец Барре отправился к главному магистрату и принялся уверять его, что действует из исключительно чистых намерений, оставаясь совершенно беспристрастным и далеким от злого умысла. Надев камилавку, он стал клясться, что ему и в голову не пришло бы прибегать к ухищрениям, обману или понуждению в столь важном деле. Когда Барре договорил, вперед вышел приор кармелитов и сделал точно такое же заявление; он возложил на голову дароносицу и призвал на свою голову проклятья Дафана и Авирама, если в чем-то согрешил или покривил душой. Возможно, Барре и приор были искренними фанатиками, не понимавшими всю чудовищность своих действий, а потому произносившими
1 Кому ты поклоняешься? (лат.).
2 Иисусу Христу (лат.).
3 Кто тот, кому ты поклоняешься? (лат.).
4 Неправильно. Следовало ответить: «Jesum Christum».
5 Я поклоняюсь тебе, Иисус Христос (лат.).
свои клятвы с чистым сердцем. Отметим, что каноник Миньон предпочел ничего на голову не возлагать и никаких проклятий на себя не призывать.
Среди знатных англичан, посетивших Луден в годы борьбы с бесами, был юный Джон Мейтленд, впоследствии герцог Лодердейл. Отец рассказывал ему о шотландской крестьянке, в которую вселился дьявол, исправлявший неправильную латынь пресвитерианского священника. Молодой человек прибыл в Луден, нисколько не сомневаясь в правдивости подобных историй. Он хотел еще больше укрепиться в своей вере, посмотрев на жертв дьявола. Для этого Мейтленд дважды ездил на континент — один раз в Антверпен, другой раз — в Луден, и в обоих случаях, увы, остался разочарован. В Антверпене «я видел дебелых голландских девок, преотвратно рыгавших при свершении обряда экзорцизма». В Лудене спектакль был повеселее, но убедительностью тоже не отличался. «Я три или четыре раза присутствовал в часовне при изгнании бесов, но видел там лишь распутных девок, певших по-французски похабные песни. Поэтому я заподозрил, что все это мошенничество». Он пожаловался иезуиту, который похвалил юношу за «священное любопытство» и посоветовал придти вечером в приходскую церковь, ибо там он увидит все, о чем мечтает. «В приходской церкви было множество зевак и некая девица, прекрасно обученная всяким трюкам, однако мне приходилось видеть циркачек и половчее. Когда я вернулся в часовню, иезуиты все еще трудились в поте лица сразу у нескольких алтарей. Один бедный капуцин вызвал у меня жалость, потому что ему взбрело в голову, что вокруг него носятся демоны, и потому бедолага постоянно хватался за священные реликвии. Видел я, как изгоняют бесов из матери-настоятельницы. Потом на ее руке, якобы чудодейственным образом, возникли имена Иисуса, Марии и Иосифа, однако я видел, что буквы эти нанесены фосфорическим карандашом. Потом мое терпение лопнуло, я подошел к иезуиту и сказал все, что об этом думал. Он, однако, стоял на своем, и тогда я предложил устроить бесам испытание чужим языком. «Каким языком?» — спросил он. Я ответил: «Не скажу, но уверен, что эти дьяволы меня не поймут». [Вероятно, Мейтленд имел в виду гэльское наречие своей родной Шотландии.] Тогда иезуит спросил меня, приму ли я католичество, если бесы выдержат испытание (он уже знал, что я не папист). Я сказал ему: «Я говорил не к этому, да и все дьяволы ада не заставят меня отступиться от веры. Вопрос же состоит в том, действительно ли эти женщины одержимы. Если испытание на знание чужих языков будет выдержано, я публично признаю вашу правоту». На это он сказал: «Эти дьяволы не странствовали за моря». Я громко расхохотался».
Итак, согласно францисканскому монаху, бесы были необразованны; согласно иезуиту, они не странствовали за моря. Такие объяснения выглядели весьма неуклюже. Поэтому монахи и экзорцисты придумали несколько новых, с их точки зрения, более убедительных объяснений. Если бесы не говорили по-гречески или по-древнееврейски, то во всем виноват Грандье, заключивший с ними особое соглашение, согласно которому им запрещалось говорить на этих языках. Получилось тоже не очень складно, поэтому возник более веский довод: оказывается, Господу неугодно, чтобы именно эти бесы обладали даром языков. Deus non vult1 — или, как говорила сестра Иоанна на своей ломаной латыни: Deus поп volo2. Эта ошибка, разумеется, объяснялась плохим знанием языка, однако на подсознательном уровне наши оговорки часто имеют особый смысл. Слова Deus non volo можно перевести как «Я, Господь, не хочу», что, вероятно, и соответствовало истинным помыслам Иоанны.
Испытания на ясновидение, судя по всему, оказались столь же провальными. Например, де Серизе устроил так, что Грандье оказался в доме одного из духовных лиц, после чего главный магистрат отправился в монастырь и во время экзорцизма спросил у матери-настоятельницы, где сейчас находится кюре. Сестра Иоанна, не подозревая подвоха, сказала, что Грандье находится в замке.
В другой раз один из бесов, вселившихся в настоятельницу, объявил, что только недавно вернулся из Парижа, поскольку ему нужно было сопроводить в Преисподнюю душу недавно преставившегося парламентского прокурора, некоего мэтра Пруста. Когда навели справки, оказалось, что прокурора по имени Пруст в парижском парламенте никогда не было, да и вообще в тот день никто из прокуроров не умирал.
1 Господь не хочет (лат.).
2 Господь не хочу (искаж. лат).
Позднее, уже во время процесса, другой бес устами сестры Иоанны поклялся на Святом Причастии, что колдовские книги Грандье хранятся в доме Мадлен де Бру. Там устроили обыск. Колдовских книг не нашли, но Мадлен была испугана, унижена и оскорблена — а именно этого, судя по всему, настоятельница и хотела.
Излагая всю эту историю, отец Сурен признает, что монахини частенько проваливались на испытаниях, устраиваемых заезжими инспекторами, а также на показательных экзорцизмах для публики. Многие из иезуитов так и не признали, что поведение монахинь объясняется сверхъестественными причинами, а не просто истерикой и бешенством матки. Сурен пишет, что все эти скептики приезжали в Луден, однако надолго там не задерживались. Для того же, чтобы узреть дух зла в действии, нужно стеречь его денно и нощно, месяц за месяцем. Например, Сурен утверждает, что сестра Иоанна многократно произносила вслух его собственные мысли. Хотя, вообще-то, ничего удивительного в этом нет. Гиперчувствительная истеричка, какой являлась Иоанна, провела в самом тесном общении со своим духовным наставником почти три года. Нет ничего странного, что меж ними наладилась своего рода телепатическая связь. Доктор Эренвальд и другие исследователи обнаружили, что подобный контакт нередко возникает между врачом и пациентом в ходе психоаналитических сеансов. А надо думать, что отношения между монахинями и экзорцистами были куда ближе и интимнее, чем у врача с невротиком. К тому же, в данном случае, в экзорциста вселились те же самые дьяволы, что мучили его подопечную.
