Активные действия присланных рабочих и наступившие безлунные ночи, по мнению скифского вождя должны были заставить арабов в самое ближайшее время. Потому, с наступлением темноты скифская конница покинула лагерь и засела в засаду. Один отряд прикрыл прииски с востока, другой с юга, а третий расположился вблизи самих приисков, готовый в любой момент прийти на помощь товарищам.
Самым вероятным местом нападения противника, по мнению Агафирса, была гряда холмов, вблизи которых он и сел в засаду. Прошло больше половины ночи, прежде чем стоявшие в карауле разведчики, подтвердили правильность вывода своего командира, заслышав мерный гул от топота копыт, приближающейся кавалерии.
Чуткое ухо прильнувшего к земле степняка, быстро определило направление движения противника, а также его примерную численность в пятьдесят конных. Это известие моментально взбодрило дремавших в полглаза скифов. Короткий взмах вождя рукой и дети степей уже скакали к проходам между холмов, сдерживая не в меру ретивых своих скакунов.
Жажда мести и стремление к громкой боевой славе влекли скифов в бой. Но прежде чем дать своим воинам возможность свершить отмщение, скифский вождь намеривался преподнести арабам один неприятный сюрприз. Опытный воин решил извлечь максимальную выгоду из своего положения и отправил на верхушки холмов два десятка лучников. Это были лучшие стрелки во всем скифском войске, так как могли бить без промаха в темноте, ориентируясь исключительно по звуку.
Трижды спустили тетивы своих луков скифы, безжалостно разя скачущего во тьме противника, заставляя его терять строй и сбиваться в кучу. И пока изумленные хатроги пытались понять, откуда из ночи летят смертоносные стрелы, на них уже летели во весь опор косматые мстители.
Агафирс упредил врага в начале схватки всего в пару минут. Ровно столько понадобилось его воинам миновать проходы, перестроиться и широким фронтом атаковать нестройные ряды арабов. Подобного огромной хищной птице обрушились воины Агафирса на застигнутого врасплох противника.
Копьями, мечами, кривыми саблями, кинжалами принялись они крушить его нестройные ряды, проворно обтекая их с обеих сторон, яростно тесня своими крепкими взмыленными конями. Воины хатрогов по своей храбрости и выучке мало чем уступали наседающим на них скифам, но попав под удар с двух сторон, не смогли оказать достойного сопротивления. Казалось, что враги обступили их со всех сторон и от этого, каждый из арабов думал не столько о схватке, сколько о том, как удачнее унести ноги.
Как подобает истинному скифу, Агафирс находился в первых рядах схватки, не желая уступать боевую славу этого боя кому-либо. Заранее выбрав себе соперника под удар, он стремительно сблизился с хатрогом и нанес ему хлесткий удар мечом. Раненый в шею воин стал оседать в седле, но Агафирс не стал тратить время на добивание противника. Ловко отбив ивовым щитом чей-то удар, он рубанул в ответ, опрокинул кого-то на землю и был вынесен из яростной схватки верным конем.
Не теряя ни секунды, Агафирс развернул коня, и как, оказалось, сделал это весьма своевременно. На него устремился хатрог с тяжелым копьем наперевес. Плотный и кряжистый кочевник намеривался проткнуть скифа своим оружием как цыпленка вертелом, но оказался не столь быстрым и проворным как его противник. Всадники на мгновение столкнулись друг с другом, раздался лязг металла и кони противников, унесли своих седоков в разные стороны.
Копье араба лишь скользнуло по доспеху Агафирса, не причинив ему вреда. Зато меч скифского вождя разрубил сыну пустыни грудную клетку и тот, обливаясь кровью, рухнул под копыта своего коня.
Как потом оказалось, это был предводитель хатрогов. Его смерть окончательно подкосило у арабов волю к сражению, и они обратились в бегство, но скифский орел крепко вцепился в свою добычу. Всего лишь одному воину удалось уйти из этой схватки живым и ещё несколько арабов, привели молодцы Агафирса на арканах в лагерь Эвмена.
Стратег очень обрадовался такому двойному подарку этой ночи. Пленным быстро развязали языки, и они рассказали интересные вещи. Оказалось, что хатроги, этим днем собрались напасть на македонцев. Но не как обычно на прииски, а на сам лагерь, и не ночью, а в обед днем. В это время, по мнению арабов, часовые теряют свою бдительность и, как правило, не ожидают нападения.
Чтобы максимально сохранить свои планы втайне от врага, арабы намеривались подойти к македонскому лагерю малыми группами и атаковать его единым целым в самый последний момент. Такая тактика, по мнению вождя хатрогов Ростана, позволяла, если не разгромить войско Эвмена, то нанести ему серьезный урон и заставить стратега отступить от асфальтных приисков.
Эта новость не застала стратега врасплох. Нечто подобное он ожидал, правда, не в столь больших объемах. Узнав о замысле противника, Эвмен лишь скрытно отправил скифов для прикрытия приисков, а сам остался в лагере и стал ждать гостей. При этом число караулов и их численность осталось без изменений.
В назначенный час, хатроги появились перед македонским лагерем, словно выросли из-под земли. Гогочущая и визжащая конная масса, выкатила из-за ближайших холмов, и ринулись в атаку. Вид караульных, которые при виде арабов не раздумывая, бросились к воротам лагеря, только подстегнул кочевников. Пронзительно улюлюкая, выкрикивая оскорбление врагу, они уверенно катились вперед, в предвкушении веселой рубки застигнутых врасплох пеших трусов.
Полностью уверенный в скором успехе дела, Ростан решил убить двух зайцев одновременно. Властный взмах плети и часть хатрогов покинула строй и вместе с сыном вождя Ильдузом поскакала к приискам, чтобы раз и навсегда доказать, чей этот битум.
Из-за лагерного частокола по кочевникам ударили лучники, но их стрел было недостаточно, чтобы заставить арабов повернуть своих коней. Теряя всадников, арабы продолжили свой путь, злобно грозя мечами и плетками царским стрелкам, засевшим за частоколом.
Не смогли прервать их резвый полет и залпы из скорпионов и катапульт, защищавших подступы к воротам. От их камней, копий и стрел передним рядам хатрогов был нанесен сильный урон. Многих всадников как ветром сдуло, но их смерть только разъярило оставшихся кавалеристов. Гневно выкрикивая, что они сделают с македонцами, они продолжали стремительно сокращать расстояние между собой и лагерным частоколом.
Неся потери от стрел лучников и камней пращников, они все же доскакали до своей цели и с победными криками устремились к широко распахнутым воротам лагеря. Прикрываясь щитами от македонских стрелков, хатроги уже были готовы ворваться в лагерь и предать всех и вся огню и мечу. Уже ничто не могло остановить их, но внезапно их победные крики сменились громкими проклятиями. Откуда не возьмись, дорогу арабам преградили толстые и прочные канаты, ранее спрятанные в песке при въезде в лагерь.
Проворно намотанные на специальные каменные тумбы, они стали непреодолимой преградой, для всадников хатрогов. На всем скаку они налетели на эту коварную преграду и, не имея возможность перескочить её стали валиться с ног. В один момент в лагерных воротах образовалась, куча мала, которая увеличивалась с каждым моментом. Не имея возможности остановить взмыленных коней, задние ряды наезжали на передние, неудержимо давая их по инерции.
По скучившимся верховым, немедленно ударили лучники Эвмена, чье число оказалось значительно больше, чем было пять минут назад. С большим трудом арабские кавалеристы смогли расчистить себе проход, перерубив злополучные канаты, но время было потеряно. К воротам стройными рядами подходили гипасписты, а с флангов, к арабам скакали вооруженные копьями катафракты.
Завязалась яростная схватка, в которой никто не хотел уступать другому. Ведомые Ростаном всадники пытались во, чтобы то ни стало прорвать македонский заслон, но это оказалось трудно выполнимой задачей. Плотные ряды фалангитов перекрывшие вход в лагерь, стали непреодолимой преградой для бедуинской конницы, привыкшей с легкостью одерживать победы над пешими. С яростью бросались хатроги на стройную шеренгу щитов и копий, и всякий раз откатывались назад, неся существенные потери. Надежно прикрытые с флангов крепким частоколом, гипасписты уверенно разили противника, возводя перед собой окровавленные груды тел людей и животных.
Одновременно с этим, в арабских всадников нескончаемым дождем летели стрелы и камни, выпущенные стоявшей за спиной фалангитов легкой пехотой. С каждой минутой положение хатрогов стремительно ухудшалось, наступал момент дать приказ к отступлению, но Ростан все тянул с ним. Вождь хатрогов все ещё надеялся, что его кавалерия прорвет македонскую фалангу и все изменится.
Сделать окончательный выбор, Ростану помогла тяжелая стрела, выпущенная из одного македонского скорпиона. Темной молнией пролетела она между сражающихся всадников, пробила горло вождю арабов и наполовину вышла наружу. Ростан рухнул на руки подскакавших к нему телохранителей, которые подхватив с двух сторон бесчувственное тело вождя, стремглав покинули поле боя.
