Примечание: колонки 2, 3 и 4 относятся к тому глаголу, который в отрывке, указанном в колонке 1, стоит во множественном числе.
(*) В этих случаях множественное число относится к Иисусу, Симону, Андрею, Иакову и Иоанну.
(**) В этих случаях множественное число относится к Иисусу, Петру, Иакову и Иоанну.
Таблица 15. Прием «от множественного к единственному» и упоминания Петра в Евангелии от Марка
От множественного к единственному Петр 1:16 (дважды) 1:21* 1:29–30* 1:29–30 (дважды) 1:36 3:16 5:1–2 5:37 5:38** 6:53–54 8:22 8:29 8:32–33 (дважды) 9:2 9:5 9:9** 9:14–15** 9:30 9:33 10:28 10:32 10:46 11:1 11:12 11:15 11:19–21 11:21 11:27 13:3 14:18 14:22 14:26–27 14:29 14:32 14:33 14:37 (дважды) 14:54 14:66 14:67 14:70 14:72 16:7
(*) В этих случаях множественное число относится к Иисусу, Симону, Андрею, Иакову и Иоанну.
(**) В этих случаях множественное число относится к Иисусу, Петру, Иакову и Иоанну.
8. Безымянные персонажи в рассказе Марка о страстях Иисуса
Странная безымянность некоторых персонажей Евангелия от Марка • Анонимные сторонники Иисуса •·Атмосфера опасности и конспирации как указание на историчность евангельских событий·• Загадка безымянного нагого юноши из рассказа об аресте Иисуса
Многие ученые полагают, что рассказ о Страстях в Евангелии от Марка основан на некоем более раннем источнике[461], представлявшем собой связный рассказ о событиях, предшествовавших смерти Иисуса и за ней последовавших. В самом деле, подобная гипотеза необходима, если мы считаем, что большая часть евангельского материала принадлежит традиции, а не просто выдумана Марком. В то время как большая часть Евангелия от Марка состоит из отдельных «единиц» — деяний и речений, предания о которых вполне могли рассказываться независимо друг от друга — многие события в рассказе о Страстях представляют собой эпизоды связного повествования, которые нельзя опустить без ущерба для целого. Разумеется, Марк вполне мог работать над композицией повествования и самостоятельно создавать переходы от одного эпизода к другому: однако трудно предположить, что в своей работе он не пользовался уже известным рассказом, состоящим из цепи эпизодов и имеющим хождение в устной либо письменной форме.
В вопросе о происхождении и объеме этого до–Маркова рассказа о Страстях ученые сильно расходятся. Логично считать, что начинается он с входа Иисуса в Иерусалим (Мк 11:1–11), хотя некоторые из них относят начало к более раннему времени, а многие — к более позднему. В любом случае не обязательно полагать, что весь Марков рассказ о Страстях основан на одном этом источнике (мне кажется, например, что о главах 12–13 этого сказать нельзя). Мы не будем пытаться различить источники или отделить источник от редакции — тем более, что эти изыскания очень спекулятивны. Укажем лишь на высокую вероятность того, что главы 11 и 14–16 Евангелия от Марка до некоторой степени зависят от до–Маркова рассказа о Страстях, не пытаясь точнее определить объем и содержание этого источника.
Совсем недавно важный вклад в дискуссию о до–Марковом источнике повествования о Страстях сделал Герд Тайссен, опубликовав статью «Крупная нарративная единица (Рассказ о Страстях) в Иерусалимской общине в 40–50–е годов н. э.»[462] Тайссен высказывает предположение, что различные подробности в повествовании Марка о Страстях отражают ситуацию в Иерусалимской церкви около 40–50–х годов. Некоторые из таких деталей связаны с поименованными и безымянными героями этой истории. Здесь мы рассмотрим его рассуждение о безымянных персонажах.
До сих пор я писал о том, что присутствие безымянных персонажей в Евангелиях вполне нормально, и спрашивать следует не о том, почему многие персонажи не имеют имен, а о том, почему некоторые названы по имени. Вместе с тем я указывал, что вплоть до рассказа о Страстях имена героев, кроме Иисуса и Двенадцати, у Марка редки, однако в главах 15 и 16 имена начинают появляться гораздо чаще: возможно, это связано с тем, что в этой части повествования, когда Петра или Двенадцати нет на сцене, это люди выступают как очевидцы — источники информации. Учитывая эти аргументы, может показаться, что изучать безымянных персонажей в Евангелии от Марка излишне. Однако в этом Евангелии, особенно в главе 14, есть персонажи, чья анонимность несколько отличается от той евангельской анонимности, к которой мы привыкли, и выглядит странно. Они заслуживают более пристального внимания.
Герд Тайссен о защитной анонимности
Начнем с аргументов Тайссена[463]. Как и многие другие комментаторы, Тайссен указывает, что из рассказа Марка об аресте Иисуса в Гефсимании (14:43–52) трудно понять, были ли два безымянных героя этого эпизода — человек, отрубивший ухо рабу первосвященника, и юноша, убежавший нагим, — учениками Иисуса или нет[464]. Что касается первого — очень маловероятно, что это один из стражников, ранивший своего товарища по ошибке; тогда не было бы особого смысла включать
в повествование данный эпизод. Но странно говорить «один же из стоявших тут» об одном из Двенадцати, которые, по Марку, сопровождали Иисуса с Тайной вечери в Гефсиманию. Используя похожее выражение в другом месте — «некоторые из стоявших тут» (tines tôn parestëkotôn, Мк 15:35), — Марк имеет в виду собравшихся у креста (см. также 14:69–70). Но в рассказе о Гефсимании можно ли ожидать, что рядом находились какие–то люди — не ученики Иисуса, а просто посторонние, оказавшиеся там случайно? И зачем постороннему человеку вдруг поднимать меч на раба первосвященника? Одним словом, трудно предположить, что Марк имеет в виду кого–то не из числа Двенадцати, но упоминание об этом человеке звучит очень туманно.
О том, что упоминание этого человека у Марка звучит странно, можно судить и по тому, что Матфей и Лука считают нужным его прояснить. Матфей говорит об «одном из бывших с Иисусом» (heis tôn meta lèsou) (26:51), Лука — об «одном из них» (heis tis ex autan, 22:50), то есть из «бывших с ним» (hoi peri auton, 22:49). Эти выражения однозначно указывают на учеников Иисуса.
И Матфей, и Лука хранят молчание о втором безымянном герое этой сцены у Марка — юноше, который убежал нагим. То, что он «следовал» (synëkolouthei) за Иисусом, означает ли, что он был его учеником — или просто любопытным прохожим? Следовал ли он за Иисусом и тогда, когда «все» бежали (Мк 14:50), или же Марк рассказывает о нем как о примере бегства учеников, хотя до сих пор из его слов можно было заключить, что лишь Двенадцать сопровождали Иисуса в Гефсимании? Рассказ о юноше порождает и много других вопросов, вызывающих широкую дискуссию, которые нам, однако, нет нужды здесь обсуждать. Тайссен подчеркивает, что загадочно не только само присутствие в этой сцене безымянных персонажей — нарочито затемнена и их связь с Иисусом.
Предлагая объяснение анонимности двух безымянных персонажей в Гефсимании, Тайссен объясняет не только, почему они остались безымянными, но и почему не были прямо названы учениками Иисуса:
Мне кажется, что о причинах этой анонимности нетрудно догадаться: ведь оба они скрывались от закона. Человек, извлекший меч, отрубил рабу первосвященника ухо — дело достаточно серьезное: скользни оружие чуть по–иному, и он нанес бы удар в голову или в горло[465] Таким образом, перед нами нападение с возможным смертельным исходом. Неизвестный юноша также сопротивлялся властям. В борьбе стража разорвала на нем одежду, так что ему пришлось убегать голышом. Опасность для этих людей после казни Иисуса не исчезла. Пока жив был раб первосвященника (и виден шрам от удара) -невозможно было назвать их имена и неразумно признаваться в том, что это были члены раннехристианской общины. Анонимность служит им средством защиты, а их связь с Иисусом затемнена из осторожности. Несомненно, и рассказчик, и слушатели знали об этих людях больше[466].
