— Подрался с одним из громил Николая Орланского.
— Григорий Карпинский — настоящий зверюга. Чего никак нельзя сказать о Лестере. Он жалкий хлюпик и трус. Так зачем же Лестеру понадобилось провоцировать Карпинского на драку? Думаю, все это было подстроено с одной целью: поместить Лестера в соседнюю с Блэром камеру, чтобы он потом мог донести на него. Помните, с каким пылом Бенедикт убеждал нас, что Хораса Блэра надо поместить именно в тот блок? И потом, именно Бенедикт представлял интересы Карпинского в деле нанесения тяжких телесных… Ну, и, наконец, последний и решающий довод. Если Блэр ни в чем таком Лестеру не признавался, значит, информацию о месте захоронения и содержании добрачного соглашения ему передал кто-то другой. В тюрьме Лестера навещали только двое. Дана говорила с одной его посетительницей, подружкой Лестера Тиффани Стар. На следующий день Тиффани была убита ударом ножа. Я читал отчеты о вскрытии Стар и Бродского, затем лично переговорил с Ником Уинтером. В обоих случаях ножевые ранения практически идентичны. Плюс еще один выстрел в сердце.
— Черт… — пробормотала Робб.
— Согласен с тобой, Стеф.
— Между Карпинским и Тиффани Стар прослеживается еще одна связь, — сказала Дана. — Я говорила с Тиффани в день ее убийства. Той же ночью Карпинский заманил меня в заброшенную промзону и угрожал изнасиловать, если я не перестану задавать вопросы о деле Блэра.
— Вы как, в порядке? — с тревогой спросила Робб.
Дана кивнула.
— Карпинский оказался не так уж и хорош, — заметил Санторо. — После встречи с Даной угодил в больницу.
— Но как вам это удалось? — изумилась Робб.
— Позже тебе расскажу, — пообещал Санторо.
— Уверена, что стычка между Лестером и Карпинским была подстроена, — сказала Дана, стремясь поскорее сменить тему. — И еще готова побиться об заклад, что Блэр ни в чем таком Лестеру не сознавался. Если это так, тогда велика вероятность того, что именно Тиффани Стар рассказала Лестеру, где находится могила и что было в добрачном соглашении. Если нужны доказательства, проверьте банковский счет Тиффани. И вы увидите, что совсем недавно на него поступили две тысячи долларов.
— Но вам-то откуда это известно? — спросила Робб.
— Предпочитаю промолчать, — ответила Дана.
— Черт, — пробормотала Стефани. — А я была так просто уверена, что это муж ее прикончил. А теперь прямо не знаю, что и думать.
— А я уверен, что Бенедикт все это время водил нас за нос, — сказал Санторо. — Но вот как это доказать, просто ума не приложу.
— Если бы мы могли поговорить с Блэром, он бы рассказал, была ли у Бенедикта возможность заполучить ключ от двери, — заметила Дана. В голосе ее звучало отчаяние.
— А этого не случится, пока Бенедикт является адвокатом Блэра, — заключил Санторо.
Катлер приехала домой усталая и разбитая. Джек смотрел баскетбольный матч. Дана чмокнула его в щеку, прошла в спальню, легла и сразу же заснула — так крепко, что не почувствовала, когда примерно через час Джек улегся рядом с ней.
Где-то в середине ночи Дане приснился сон. Во сне она находилась в узком помещении лавки с низко нависающим потолком. Света почти не было, ей стало душно, хотелось выбраться на волю. Дана пыталась, но весь пол оказался усеян ключами — их было так много, что она не могла сдвинуться с места. Она уже стала паниковать — оттого, что с каждым шагом все глубже погружалась в эту гору ключей, которые засасывали ее, словно зыбучие пески. Дана пробивалась к двери. А потом отчаянно замолотила кулаками в дверь, и не останавливалась, пока не проснулась в постели вся мокрая от пота и с бешено бьющимся сердцем.
Дана тут же покосилась на Джека, посмотреть, уж не разбудила ли его. Но он крепко спал. Тогда она встала с постели и прошла на кухню. Налила себе стакан воды, села за стол. Было четыре утра, небо за окном чернильно-черное. Ни луны, ни звезд. Нужен какой-то новый подход, позволяющий взглянуть на проблему, поставленную перед ними Чарльзом Бенедиктом, под новым углом, подумала Дана. Она была уверена, что именно он убил Кэрри Блэр, вот только не понимала, как можно это доказать.
Если б только они могли спросить Хораса Блэра, была ли у Бенедикта возможность завладеть ключом от его входной двери. Но никто не мог переговорить с Блэром, пока Чарльз Бенедикт является его адвокатом.
И тут вдруг Дану осенило. Она даже заулыбалась. Поразмыслила над этим еще немножко, и улыбка стала еще шире. Ведь, насколько ей было известно, она и Чарльз Бенедикт никогда не встречались, и он ничего не знал об оттоманском скипетре. Дана взглянула на часы над кухонной плитой. 4:47 на Восточном побережье, стало быть, на Западном на три часа меньше. Дане не терпелось приступить к делу, но она понимала: придется набраться терпения. Ведь Марти Дрейпер вряд ли захочет прочесть ей лекцию по азиатскому антиквариату, если она разбудит его в час сорок пять ночи.
Часть III. Месть оттоманского скипетра
Глава 47
Санторо и Робб вышли из лифта и сразу увидели медицинский пост. Сестра, полная брюнетка, висела на телефоне, вслух считывая что-то с медицинской карты. Детективы показали ей свои удостоверения; женщина вскинула руку, призывая их подождать, и продолжила разговор.
— Чем могу помочь? — осведомилась она, наконец повесив трубку.
— Мы хотели бы переговорить с одним вашим пациентом.
— Имя пациента?
— Григорий Карпинский.
Медсестра стала просматривать белую табличку с номерами палат и именами пациентов, затем вдруг остановилась.
— Мистер Карпинский скончался прошлой ночью.
— Так он умер? — спросил Санторо.
Женщина кивнула.
— Отчего он умер?
— Я не знаю. Меня на дежурстве не было.
— А с кем можно поговорить?
— Доктор Рэптис дежурил. Сейчас узнаю, занят он или нет.
Санторо и Робб отошли от поста медсестры подальше, чтобы та не могла слышать, о чем они говорят.
— Ну, что думаешь по этому поводу? — спросила Робб.
— Не знаю, что и думать. Насколько мне известно, он был в тяжелом состоянии — колото-резаные раны в области паха, травма головы…
Не успела Робб ему ответить, как в приемную вошел молодой человек в белом халате. Невысокого роста, стройный, с длинными небрежно расчесанными черными волосами. На взгляд Санторо, было ему где-то под тридцать. Медсестра указала на детективов. Очки доктора съехали на кончик носа, он поправил их перед тем, как подойти.
— Приветствую, я Дейв Рэптис. Сестра Арлен сказала, вы хотели узнать о Григории Карпинском.
— Видите ли, он является — вернее, теперь уместней сказать «являлся» — важным свидетелем по делу, которое мы расследуем, — начал Санторо. — И мы пришли сюда в надежде поговорить с ним. Но медсестра говорит, он умер прошлой ночью.
— Да, это так. Скончался около трех часов ночи.
— Мистер Карпинский был вашим пациентом? — спросила Робб.
— Операцию ему делал доктор Сэмюэльс. А я осматривал несколько раз с момента поступления больницу.
— И его смерть была для вас неожиданностью? — спросила Робб.
— Вообще-то да.
— Почему? — спросил Санторо.
— Потому что умер он от сердечного приступа.
— Ну, и что в том удивительного? Мне говорили, что поступил он в очень тяжелом состоянии.
— Да, это верно. Он получил тяжелые повреждения гениталий и головы. Но с сердцем никаких проблем у него не было.
— Вы не находите, что смерть его выглядит как-то подозрительно? Есть основания полагать, что он был убит?
— Убит?..
— Мистер Карпинский был свидетелем в деле об убийстве. От его смерти могли выиграть несколько человек. Не могли бы вы помочь нам понять, носила его смерть насильственный или естественный характер?
Доктор призадумался.
— Ей Богу, не знаю. Он скончался примерно в то время, когда я зашел в палату. Мне тогда и в голову не пришло, что его могли убить. Поэтому никаких признаков насильственной смерти я не искал.
Детективы говорили с доктором Рэптисом еще какое-то время, затем направились к лифту. Пока они ждали машину, Санторо достал мобильный телефон и набрал номер судмедэксперта. Поговорив с Ником Уинтером, он позвонил Дане Катлер и сообщил ей, что еще одна ниточка, могущая привязать Чарльза Бенедикта к убийству Кэрри Блэр, оборвана.
Глава 48
В половине одиннадцатого утра посетителей в «Сцене» было мало, лишь у бара с напитками толпилась кучка алкоголиков. Петр Перкович нашел своего босса в кабинете, тот сидел и просматривал какие-то счета и бумаги. Когда Перкович вошел, Орланский поднял на него глаза. Петр выглядел взволнованно — редкое явление для обычно спокойного и хладнокровного русского.
— Что стряслось? — спросил Орланский.
