Лицо одного из игроков показалось Рамиресу знакомым. Ну конечно, это был чудак-переводчик, раздражительный иностранец, с которым он столкнулся в памятную ночь, когда приходил к дону Педро. Рамирес узнал его сразу, хотя вместо лохмотьев на нем был сегодня парадный темный костюм, правда, несколько устаревшего покроя. Он играл, не поднимая головы, пока не растаяла маленькая кучка серебряных монет, лежавшая рядом; тогда, поднявшись с сумрачным видом, он кивнул оставшимся игрокам и удалился.
- Он проиграл пять монет по пятидесяти центов; это его обычная норма, не больше и не меньше, - сказал Виктор своим приятелям. - Больше он сегодня не будет играть.
- Ты знаешь его? - спросил Винсенте, в восторге от шикарных знакомств Рамиреса.
- Еще бы! - ответил Рамирес. - Это - шакал, верный пес _американос_, презрительно добавил он, решив попутно отомстить незнакомцу за то, что тот нагрубил ему. - Хвастает, будто изучил наш язык, историю нашей страны. И что ж, когда нужно поточнее выяснить какой-нибудь сложный оборот речи или юридический термин, к кому они обращаются? К нам? Ничуть не бывало! К нему! Вот каковы эти еретики! Карамба!
- Карамба! - вскричал Винсенте, патриотические чувства которого были подогреты алкоголем.
Но Виктор развязал язык своему собутыльнику, имея в виду чисто личные интересы.
- Такова жизнь, друг мой! - сказал он наставительно. - Скажи мне, часто приезжают к вам _американос_?
- Ты знаешь знаменитого американского адвоката - нашего друга - дона Артуро Пуанзета?
- Конечно, - нетерпеливо ответил Рамирес, - бывает он здесь?
- Господи! Да как же ему не бывать? - рассмеялся Винсенте. - Приезжает. Гостит подолгу. У него здесь клиентка, молодая вдова, прехорошенькая и к тому же богачка. Американка, как и он сам.
- Ты осведомленный человек, Винсенте.
Винсенте залился дробным пьяным смешком:
- Все, что я тебе говорю, - истинная правда! Каждое словечко! Можешь мне поверить!
- Кто же она, эта очаровательная клиентка?
- Донна Мария Сепульвида, - сообщил пьяным шепотом Винсенте.
- Ты же сказал, что она американка?
- Так и есть. Американка. Это случилось давно. Она была совсем юной. Американцы только что появились в наших краях, и она приехала с ними. Дон Хосе Сепульвида, старый вдовец, нанял ее гувернанткой к своей дочке; она и сама была почти ребенком. Вечная история! Она хороша собой, бедна, молода. Он стар, сед и богат. Трут и пламя! Правильно я говорю? Ха-ха! Старик решился на добрый поступок, задумал сделать маленькую _американо_ своей богатой женой. Но он оказался еще добрее, чем того хотел, и через два года - карамба! - оставил донну Марию богатой вдовой.
Если бы Винсенте не был так пьян, то непременно заметил бы необыкновенный интерес Рамиреса к его рассказу. Глаза у него так и сверкали, уголки рта пришли в движение.
- А какова она, эта красотка? Высокая, стройная на американский лад? Большие глаза, ласковая улыбка?
- Неотразима! Ангел во плоти!
- А что дон Артуро? Сперва нанялся к ней в адвокаты, а потом стал любовником?
- Некоторые думают так, - ответил Винсенте, пьяно подмигнув и напуская на себя хитрейший вид, - но только нас с тобой не проведешь, друг мой Виктор! Адвокатская практика не рождает любви! Верно я говорю? Это давний роман, ручаюсь тебе головой. Он появился здесь впервые каких-нибудь два месяца тому назад. Если слушать, что говорят, выходит, будто она влюбилась в него с первого взгляда. Absurdo! Disparatado! [Нелепость! Бессмыслица! (исп.)] Говорю тебе, Виктор, это давнишний роман. Расстались, потом встретились снова. Что, разве мало мы знаем таких историй? Молодые люди любят друг друга; он беден, она бедна; оба в отчаянии; расстаются; сеньорита выходит замуж за богача. Верно я говорю?
Виктор был зачарован логикой Винсенте и даже не пытался скрыть своего торжества. Так вот она, разгадка! Мало того, что он разыскал ключ к тайне; он заполучил Грейс Конрой собственной персоной. Молодая вдова... американка... клиентка своего бывшего любовника Филипа Эшли... В этом переплетении пестрых обстоятельств таились разом судьбы трех людей. В полном восторге Рамирес хлопнул своего друга по спине и поклялся страшной клятвой, что второго такого хитреца, как он, еще не видывал свет.
- Я, кажется, видел ее сегодня, героиню твоей романтической истории. В церкви.
- Едва ли. Она, правда, католичка, но дон Артуро не католик. Когда он здесь, ее редко увидишь в церкви.
- А сейчас он здесь?
- Да, здесь.
- И все-таки ты ошибаешься, друг мой Винсенте, - настаивал на своем Рамирес. - Я ходил нынче к вечерне и видел ее собственными глазами.
Винсенте сперва пожал плечами, потом с пьяной важностью покачал головой.
- Не мог ты ее видеть. Уж поверь мне, сеньор Рамирес.
- А я видел ее! - возразил раздраженный Виктор. - Borrachon! [пьянчужка (исп.)] Она была в церкви. Стояла у колонны. А когда служба кончилась, подошла к чаше со святой водой. Говорю тебе, она была там. В черном платье и в мантилье. У нее большие глаза, правильный овал лица.
Винсенте, который, по счастью, не расслышал, как отозвался о нем его друг, потряс головой и захохотал с самодовольством пьяного человека.
- О, как ты заблуждаешься, друг мой Виктор! Это вовсе не она! Верь мне, ибо нет ничего, о чем бы я не знал. Женщина без провожатых, которая подошла к чаше со святой водой, была донна Долорес! Тебе не мешало бы знать, что никто здесь не смеет поднести святой воды донне Долорес. Большие глаза, маленький рот, правильный овал лица - так это же она! Дурень ты, дурень! А заметил ты, какая темная у нее кожа?
- В темноте все мы чернее дьявола, - огрызнулся Виктор, - откуда мне знать? А кто она такая? - спросил он злобно, словно предвидя какие-то неприятные новости. - Что еще за донна Долорес?
- Ты здесь новый человек, друг мой Виктор. Потому слушай внимательно. Она полукровка, незаконная дочь старого командира форта Сан-Изабель. По дурости старика, она теперь наследница всего его состояния. Денег и без того некуда девать, а тут еще досталась ей дарственная на ценные земли. Богатейшие земли! Понял теперь, друг мой Виктор? Что это ты на меня уставился? Она живет затворницей. Замуж идти не хочет. Пламень любви, восторги, страсть - все это не для нее: Она посвятила себя богу, друг мой Виктор. А ты-то хорош! Спутать донну Долорес Сальватьерра - затворницу, послушницу, монашенку - с американской кокеткой! Хочешь не хочешь, друг мой Виктор, а придется тебе выставить еще бутылочку! Слышишь, что я говорю? Как? Хочешь уйти, бросить меня здесь одного, изменник? Что ты еще там бормочешь? Разве не видишь теперь сам, что оказался круглым олухом?
Стоя перед своим приятелем, ошеломленный Виктор твердил роковое слово. Да, именно так! Он олух! Он попался снова и на сей раз по собственной вине; ненависть - дурной советчик. Если глаза не обманули его, если темнокожая святоша, имя которой он только что услышал, действительно Грейс Конрой, значит, по какому-то дьявольскому невезению, он сам подсунул ей поддельную дарственную, сам вернул ей утраченную землю. Не предал ли его дон Педро? Или все они вместе, Артур Пуанзет, Дамфи, Жюли Деварджес, все сговорились между собой, чтобы вернее его одурачить? Кто знает, быть может сейчас, сию минуту, они потешаются над ним! От одной этой мысли можно было сойти с ума!
Когда премудрый и храбрый Винсенте, задремавший тут же за столом, пришел наконец в себя, он припомнил с удивлением, что какой-то грубиян с перекошенным от ярости бледным лицом тряс его за плечи, изрыгая попеременно то проклятия, то вопли отчаяния.
А его друг и собутыльник исчез без следа.
6. ЭКСПЕРТ
Ночью неслышно подкрался с моря холодный серый туман. Заполнив городские улицы, он продвинулся вниз, в долину, к самому Ранчо Святой Троицы, где и занял прочную позицию, невзирая на то, что солнце, едва встав над горизонтом, атаковало его с востока. Если бы кто-нибудь стоял в это время на одной из церковных башен, он увидел бы, как серое холодное море захлестнуло принадлежавший _асьенде_ корраль, а потом укрыло до половины белые стены самой _асьенды_. Человеку, задумавшему в тумане пробраться к Ранчо Святой Троицы, нелегко было установить цель своего путешествия, слившуюся воедино с ближними отрогами гор. Ехавший в двуколке мистер Перкинс - переводчик с испанского - уже не первый раз останавливал сегодня свою кобылу и оглядывался по сторонам, чтобы не сбиться с пути. Наконец серое море схлынуло, и пропавшая _асьенда_ показалась на свет.
Близкие знакомые мистера Перкинса знали о его чудесных превращениях, но малознакомый человек едва ли распознал в сидевшем в двуколке старомодном щеголе неряшливого клерка с Пасифик-стрит. Волосы его были причесаны, завиты и свежепокрашены в темный цвет. По-старинному высоко повязанный галстук, какой нынче редко встретишь, подходил ему под самый подбородок; набеленное - чтобы скрыть нездоровый румянец - лицо своей неподвижностью походило на маску. Застегнутый на все пуговицы светло-синий сюртук, брюки со штрипками, сшитые в обтяжку, и лакированные сапоги завершали его необычайный туалет. Эту личность, отлично знакомую каждому, кто бывал во второй половине дня на Монтгомери-стрит, редко кто ассоциировал с обитателем логова на Пасифик-стрит, ну а здесь, в окрестностях Сан-Антонио, он был решительно никому не ведом.
