Вдруг мне показалось, что температура в помещении стала подниматься, потому что, несмотря на то, что я разделась, мне не было холодно. Время от времени по телу пробегала нервная дрожь, но она не имела ничего общего с ознобом от холода, отражая внутреннее возбуждение, тревожное состояние на грани негодования.
I could feel at the timeThere was no way of knowing[9].
Голос певца, пронзительный, немного приглушенный, доносился из невидимых динамиков, спрятанных в каждом углу. После пары аккордов гитары я вспомнила эту мелодию. Где-то я ее уже слышала раньше, но где? Когда? Этот пленительный напев соул-рока, нежный, душевный, сопровождаемый электронной аранжировкой, явно был не в духе музыки, которую любил Фред. В припеве, как я догадалась, содержалось послание, адресованное лично мне:
More than thisTell me one thing…More than this[10].
Более того… Нельзя подобрать более ясные слова, чем те, что вкрадчиво прошептал Брайан Ферри: он хотел увидеть больше.
Неужели я настолько торопилась покончить со всем этим, как подсказывал мне мой разум? Или уступила по какой-то другой причине? Влечению? Нет. Я испытала настоящий порыв. Неудержимый импульс, неизбежное следствие борьбы противоречивых чувств, природу которых я не в силах была понять.
Проворной рукой я расстегнула бюстгальтер и уронила его на пол, освободив из плена тяжелые груди. Им явно было приятно вырваться на свободу из тесного корсета, они качнулись, расправились, соски набухли и порозовели. Я слегка коснулась их ладонями. Груди были теплыми, даже горячими. Я немного потерла их ладонями вверх-вниз, и они вытянулись вперед, налившись малиновым цветом.
More then thisYou know there’s nothing…[11]
Нет, оставалось кое-что еще.
Хлопковые трусики. Сквозь ажурные кружева на уровне лобка просвечивали темные волосики, я чуть раздвинула ноги, и маленький кусочек ткани плавно сполз вниз, присоединившись на полу к остальной одежде. Ничто больше не скрывало мою наготу. Думаю, даже перед Дэвидом я никогда не обнажалась так бесстыдно, так вызывающе. Мне не пришло в голову застенчиво прикрыть рукой низ живота, там, где под коричневыми кудряшками смыкались губы, скрывая соблазнительную щель.
Я ждала пятнадцать лет, прежде чем приступить к исследованиям самой себя в той области, где только со стороны можно что-то рассмотреть. Кажется, это случилось приблизительно в то же время, когда я начала мастурбировать с полным знанием дела. Раньше я ограничивалась безотчетным поглаживанием гениталий, на ночь глядя, лежа среди подушек и плюшевых игрушек.
Я стащила у мамы карманное зеркальце, заперлась в ванной комнате, поставила одну ногу на край ванны и расположила зеркальце так, чтобы увидеть отражение щели между ног, которая очень интересовала меня. В этой позе света было недостаточно, чтобы все хорошо рассмотреть, я скорее догадывалась о строении своей промежности на ощупь. Помню, я несколько раз примерялась, пытаясь найти удобное положение, и, наконец, придумала вот что: я поставила на пол фонарик, направив свет снизу прямо на свою киску, положила зеркальце на край ванны, чтобы освободить обе руки, пальцами раздвинула губы и только тогда рассмотрела как следует розовую плоть, доселе мне незнакомую. Я глядела как зачарованная. Я провела несколько долгих минут, внимательно исследуя подушечкой указательного пальца все уголки, все складочки, особенно те, что блестели от выделяемой влаги. Сначала я боялась сделать себе больно. Потом, дойдя до розового бугорка, прикрытого капюшоном, нежной кожной складочкой, в том месте на лобке, где сходятся губы, я поняла, что это – не та боль, которой следует опасаться. Я стала массировать его неловко, но настойчиво до тех пор, пока не почувствовала прилив крови, дыхание перехватило, и я чуть не грохнулась в эмалированную ванну. Я поняла то, что мне хотелось. И с тех пор, по непонятным причинам, я больше не пыталась повторить эксперимент там, где провела первый осмотр.
(Написано незнакомым почерком 07/06/2009.
Это случилось не в ванной, а в моей спальне. то касается остального…)
Рассматривая свое тело и особенности его рельефа под таким углом зрения и при таком необычном освещении, я испытала странное чувство, словно видела себя в первый раз. Предо мной разворачивалась картина, которую жадными глазами наблюдали мужчины, когда я раздевалась перед ними. Это была совсем другая женщина, не та, за которой я, обуреваемая комплексами неверного воспитания, наблюдала критическим взглядом, не отмечая в ней ничего, кроме недостатков. Самое удивительное, что мои недостатки никуда не исчезли, но мне бы в голову не пришло представить их в такой комбинации со всем остальным, и, впервые взглянув на ансамбль с этой точки зрения, я смогла оценить по достоинству их бесспорную привлекательность.
Как бы требовательно я ни судила себя, единственным достоинством, в котором у меня никогда не было никаких сомнений, являлась нежность кожи. Я всегда особо тщательно следила за ней, ублажая ее душистыми мазями, миндальным молочком, маслом карите, предпочитая натуральные продукты разнообразным дорогим химическим составам, предлагаемым косметическими фирмами. Уверена, своим очарованием и шармом в первую очередь я обязана бархатистой нежности моего эпидермиса.
Инстинктивно я закрыла глаза. Внешний обзор моего животика, шеи, высокой груди и ее плавных очертаний убедили меня в том, что мои усилия не пропали даром и репутация никоим образом не пострадала. С удовольствием я проводила рукой по всем закоулкам тела, согревая их ладошкой, переходя к следующим, и так до тех пор, пока не опустилась к пояснице, дальше – к ягодицам, потом еще ниже – к внутренней, бархатистой на ощупь части бедер.
Томное воркование певца, доселе доносившееся из скрытых динамиков, сменилось мелодией, исполняемой инструментальным ансамблем в сопровождении отрывистых гитарных аккордов. Музыкальный фрагмент близился к завершению. Неожиданно его заглушил резкий звук, какое-то потрескивание, заставившее меня вздрогнуть от неожиданности и открыть глаза.
Шум раздавался с антресолей под потолком, искусно скрытых за ширмой и потому раньше не замеченных мною. Там внезапно заработал принтер, выплевывая на пол прямоугольники твердой бумаги. Я подбежала, схватила первое, что попалось под руку, и стала рассматривать.
…Потрясенная, приятно удивленная, благодарная?
То были цветные фотографии, сделанные только что с небольшими интервалами времени, на каждой из которых я была запечатлена в разных позах, с разных ракурсов, своего рода пазл моего тела со всех сторон. Теперь только мне стал понятен замысел хитрого инициатора игры в прятки, который наслаждался из укрытия зрелищем моих прелестей. Как ни странно, но я перестала на него злиться. Я испытала благостное чувство облегчения и отрады, видя себя такой красивой в отражении тысячи зеркал. Мне было приятно, что меня сняли на сегодняшний вечер не только ради моих женских соблазнов. Их притягательную силу я осознала только сегодня и только сейчас поняла, что в совершенстве обладаю ими. Более того: я примирилась сама с собой, познав свой новый образ и согласившись с ним.
