— Да не собирался я…
Гатлаг неприятно захихикал.
— Оно и к лучшему. Веристу трудно думать о чем-то, кроме погони, понимаешь? Поймать кого-то и не убить — редкий случай.
Бенард не сводил глаз с дороги, но в животе у него все перевернулось.
— Я в любом случае не хотел убегать.
— Ага, леди так и сказала. — Старик заговорил тонким голоском: — «Боюсь только, мой дорогой Бенард никогда не бросит свой драгоценный мрамор, — вот что она заявила. — У этого милого мальчика все мысли об искусстве».
— Ингельд не могла назвать меня милым мальчиком!
— Верно. Она назвала тебя тупоголовым идиотом.
Наконец до Бенарда дошло, что задумала Ингельд. Как он мог быть таким слепцом? Она сказала веристу о мраморе, но с мрамором не было никаких проблем, и все это знали. Проблема состояла в том, что Хорольд мечтал его убить. А Ингельд хотела, чтобы он сбежал.
— Значит, вы поехали по просьбе Ингельд? Золото от нее? Эта женщина всюду сует свой нос!
Старик пьяно захихикал.
— «Нужно как-то его спасти», — так она сказала.
Возможно, Ингельд действовала из самых добрых побуждений, но Бенарду было неприятно, что она пыталась его выкупить, хотя сама она наверняка смотрела на вещи иначе. Без нее он никуда не побежит. Почему они не понимают, что иногда требуется огромное мужество, чтобы ничего не предпринимать? Верно, он не слишком часто ее навещал, поскольку сатрап наверняка шпионил за ней через прорицательниц, но мысль о том, что он никогда больше ее не увидит, была невыносимой. Наступит день, и она поймет, что есть только один способ спасти ему жизнь — сбежать вместе с ним.
Он подождал, пока Гатлаг захочет еще раз выпить — произошло это довольно скоро.
Бенард остановил колесницу. Он видел возле берега несколько лодок со спущенными парусами, гребцы налегали на весла, огибая излучину реки близко от берега. Как только верист поднес к губам почти пустой мех с вином, Бенард выскочил из колесницы. В три огромных прыжка, едва не переломав себе ноги, он оказался на берегу и приготовился нырнуть в воду.
Что-то перехватило его в воздухе. Чудовище его опередило! Оно с легкостью отбросило Бенарда назад, и тот упал на спину, увидев перед собой чудовищную пасть, острые клыки, сверкающие глаза и выпущенные когти. Отвратительное дыхание воняло спиртным.
Бенард приготовился умереть. Чудовище разорвет его на масти. Гатлаг ведь предупреждал, что происходит во время погони, предупреждал, что боевой зверь почти не понимает человеческий язык. Но тут он услышал вопли страха и грохот: онагры запаниковали, почуяв и увидев боевого зверя.
— Колесница! — закричал Бенард. — Золото! Хватай золото!
Когти коснулись его лба и замерли. Охваченный ужасом, Бенард лежал совершенно неподвижно, глядя на грубую волосатую лапу — последнее, что ему суждено увидеть в жизни. Существо, которое еще недавно было Гатлагом, подняло голову и заметило уносящуюся прочь колесницу. Оно яростно зарычало, отскочило от Бенарда и огромными скачками помчалось за онаграми.
Бенард тут же прыгнул в воду и поплыл изо всех сил к ближайшей лодке. Лодка отвезет его обратно в Косорд. Ради него Гатлаг не бросит золото. Чего бы там ни придумала Ингельд, Бенард Селебр не станет убегать от маленького подонка вроде Катрата или от большого подонка вроде его отца. Придется ей с этим смириться.
ГЛАВА 18
Паола Апицелла стояла возле двери, не осмеливаясь выйти на балкон: если толпа ее увидит, то может и растерзать. Ночь озаряли мерцающие факелы, свет войны. Сражение уже стучало в окна и стены: она слышала, как снаряды ударяли в ставни. На первом этаже царила паника, раздавались отчаянные крики и звериный вой — верист бился против вериста.
У нее за спиной ребенок продолжал спать крепким сном невинных. Трепещущий свет единственной бронзовой лампы озарял роскошную комнату, полную удобных и дорогих вещей. Во дворце чудесно жить, но сейчас пришло время его покинуть. Паола подошла к лампе, решительно поднесла пламя к занавескам, а потом вылила масло на постель и подожгла ее. Простыни тут же запылали, едкий дым начал щипать глаза и горло. Теперь защитникам будет, чем заняться!
Она подхватила девочку — в последнее время та очень потяжелела. Пора! Что-то прыгнуло на балкон, заскрежетали когти. Чудовищная черная тень появилась в окне, замерцала и превратилась в крупного вигелианина, покрытого кровью и потом. Он был совершенно обнажен, если не считать медного ошейника на шее, и так часто дышал, что ему было трудно говорить.
— Злодейка! — выдохнул он. — Что ты наделала? Давай сюда ублюдка. — Он решительно двинулся к ней, протягивая одну руку к ее горлу, а другую к ребенку. — Ты больше нам не нужна, хтонианка.
Она исполнила все, что требовалось. Ребенок выкормлен, и эта женщина причинила серьезный вред сатрапу, устроив пожар, так что верист хотел ее убить.
«Ненавижу!»
Он отпрянул.
— Прекрати! — Он шагнул вперед, но тут же вновь попятился. — Что ты делаешь? Прекрати!
«Ненавижу-ненавижу-ненавижу!» Она подалась вперед, прижимая к себе ребенка, у которого брала силы.
Верист отступал, выкрикивая проклятия, пытаясь напугать ее, размахивая кулаками, хотя она была достаточно далеко от него. Возле двери его крики изменились.
— Веру! Священный Веру! Помоги мне! — Он вышел на балкон, воя от ужаса.
Озверевшая толпа узнала его и яростно закричала. В него градом полетели камни и стрелы. Через мгновение в грудь вериста вонзилась стрела. Потом еще одна. Он повернулся, сделал несколько неверных шагов, ему в грудь попали еще две стрелы, и он рухнул через балюстраду. Толпа радостно заревела.
Паола скрылась в дыму и понесла ребенка в безопасное место.
* * *
Страшный удар грома разбудил Френу. Она задыхалась, сердце мучительно колотилось от страха. Лицо вспотело. Нет, ее глаза не горели от едкого дыма, за окном не бушевала толпа, но видение было таким ясным, словно все это происходило с ней наяву. Где? Когда? Апицелла спаслась… Какой город назвала прорицательница? Джат… как там дальше? Сатрап Карвак, один из сыновей Храга… погиб во время налета на Джат-Ногул…
Еще один оглушительный удар грома заставил обнаженную Френу подбежать к окну. «Нужно соблюдать осторожность, когда о чем-то молишься», — любил повторять Хорт. Она молилась Древнейшей, чтобы та спасла ее от посещения Пантеона.
Достаточно серьезная буря могла ее от этого избавить, но Френе вовсе не хотелось, чтобы Скьяр смыло с лица земли. Обычно каньон защищал город от самых сильных ветров, но он и направлял их — и тогда волны могли нанести серьезный урон городу. К счастью, направление бури довольно редко совпадало с проходом в каньоне. Если же это случалось, возникали серьезные наводнения и разрушения. От нового раската грома все вокруг содрогнулось.
По всей видимости, начался сезон дождей.
* * *
Все утро черная пелена затягивала небо. К полудню голубая лазурь воды превратилась в свинец, волны угрожающе раскачивали причал, словно испытывали его на прочность перед предстоящей битвой. Все, что могла унести вода, привязывали, укрепляли или убирали подальше от берега, а большая часть кораблей укрылись в гавани. То и дело рокотал гром.
— Мы умрем! — захныкала Най.
— Не глупи! — отрезала Френа. — Ты и прежде видела бури. У нас каменный дом. Более безопасного места не найти.
Веер, которым ее обмахивала Най, совершенно не приносил прохлады. Все задыхались и с трудом двигались в насыщенном влагой воздухе, приближая отъезд ее светлости: Инга заново убирала перламутровыми гребнями ее волосы, Пламна заканчивала подкрашивать ногти серебром, Лилин опустилась на колени, чтобы поправить цветочные лепестки на туфельках. Остальные пытались навести порядок в комнате. Солнце затянуло тучами.
— Если боги будут добры, миледи вернется домой еще до начала бури, — успокаивающе сказала Инга.
