— Но как в таком случае вы получите компенсацию за-ущерб? У меня ничего нет!
— У вас крепкое тело и, я думаю, чистая душа. Я уже получила некоторую компенсацию, — сардонически усмехнулась Элинор, — просто осознавая, что, укрывая вас, доставляю неприятности королю. Остальное, если лорд Иэн согласится и если вы сумеете убедить нас в вашем искреннем желании быть лояльным к нам, я вычту из вашего жалованья. Рыцарю платят по шиллингу в день. Если добавить стоимость коня и доспехов, которые я должна дать вам, раз у вас ничего нет, то вам понадобится несколько лет, чтобы покрыть долг, но…
Элинор прервалась и снова рассмеялась. По выражению лица сэра Ги можно было подумать, что ему предлагают немедленный пропуск в рай без предварительной смерти, а не долгие годы тяжелой службы. Она отослала молодого человека, пока он не набросился на нее с объятиями от избытка благодарности или не залился слезами. Если он действительно таков, каким кажется, она провела прекрасную сделку в обмен на нескольких коров и несколько мешков зерна.
* * *
Примерно в тот же момент, когда Элинор открывала сэру Ги ворота в то, что он считал раем, король Джон собирался войти в ад на земле. Прошлой ночью он не вызвал к себе в постель свою очередную любовницу из числа фрейлин королевы. Он отправил Фулка де Кантелю и Генри Корнхилла в город, приказав им доставить трех шлюх. Джентльмены взялись за поставленную задачу с большим энтузиазмом. Если они не так быстро, как сводный брат короля, умели распознавать начало периода сонливости короля, они зато гораздо раньше Солсбери узнавали признаки выхода короля из этого состояния.
Женщины, которых они нашли, не отличались ни чистотой, ни красотой, но это уже не имело значения. Значение имело только то, чтобы никого в целом свете не интересовало, живы они или умерли. Они могли пережить ночь — некоторые выживали, но только в том случае, если не были способны ответить на вопросы, которые им могли задать.
Точнее, выжила только одна, выброшенная из замка в окровавленных лохмотьях, которые прежде могли считаться женским платьем. Однако опасаться, что она расскажет кому-нибудь свою историю, не приходилось — язык у нее был отрезан, да и вряд ли она когда-нибудь выйдет из состояния умопомешательства, вызванного пережитыми ужасами и болью.
В ту ночь Фулк намекнул королю — крикнув ему в ухо, чтобы перекрыть вопли страха и боли, — что с помощью такой забавы можно было бы приручить и леди Элинор. Он много раз за последние недели пытался пробудить интерес Джона, чтобы он отдал ему в жены эту богатую наследницу. Хотя король всякий раз улыбался и соглашался, что считает это превосходной идеей, он не делал ничего, чтобы воплотить эту мысль. Теперь, однако, глаза его разгорелись.
— Но пока что Генри ведет в счете, — проворчал он, улыбаясь. — Покажи, на что ты годен, а мы посмотрим.
Фулк с удвоенными стараниями принялся развлекать своего господина, но от уха Генри Корнхилла не ускользнули оба замечания, и он не остался в стороне. К тому же он напомнил Джону предложение Солсбери предоставить леди выбирать самой. Тонкая шутка заставить Элинор заплатить большую дань за право выбора между Фулком и Генри, очень веселила Джона. Ему так нравилась эта идея, и он так сердечно рассмеялся ей, что нож, которым он угрожал проститутке, выскользнул из его рук и принес ей преждевременное облегчение.
Этот небольшой инцидент раздосадовал Джона. Он не позволит больше этой ночью ни одному, ни второму заговаривать с ним об Элинор.
На следующий день, когда он очнулся от приятного и освежающего сна, идея «приручить Элинор» вновь привлекла его внимание. Он послал за своими товарищами по своеобразным развлечениям и улыбнулся им обоим, не выделяя никого.
— Вы знаете, как я люблю вас, — медоточиво начал король. Его развеселила боязливая настороженность, возникшая в обеих парах тяжелых глаз, но на этот раз он не позволил себе отклониться в сторону ради удовольствия, с каким обычно наблюдал пресмыкание своих людей. — Поэтому я готов навлечь на себя недовольство моих баронов, отдав богатый приз одному из вас.
Оба низко поклонились. Хоть страх в их глазах почти исчез, настороженность осталась. Их господин не из тех, кто отдает что-то просто так. Он ожидал ответной выгоды — в политическом преимуществе, убийстве или деньгах. Никто из них не мог представить себе, что они могли предложить, равноценное стоимости такого подарка.
— Я хочу быть уверенным, совершенно уверенным, что леди Элинор получит то, что заслуживает, — продолжал Джон, широко улыбаясь.
— Вы можете быть уверены, милорд, — с чувством ответил Фулк.
— Да, действительно, — уверил его также Генри. — И если она будет отдана мне, то проживет достаточно долго, чтобы увидеть, как умрет ее сын и как откупорят ее дочь.
Фулк тоже начал было изобретать собственную угрозу, но, увидев, что король ободряюще кивнул, промолчал.
— Я уверен, что вы оба сделаете все возможное, чтобы наполнить жизнь леди Элинор радостями, — промурлыкал Джон. — И что никого из вас не остановит на пути к своей цели неодобрение моих трусливых чванливых лордов. Тем не менее я не хочу, чтобы у вас создалось впечатление, будто я расстаюсь с богатыми поместьями этой леди ради мелочной мстительности. Замок Роузлинд, имеющий большое значение как порт и якорная стоянка, а также окружающие его земли должны перейти в мои руки.
— Насколько я слышал, — быстро ответил Генри, — у нее много других земель. И я охотно соглашусь на это, если она мне достанется.
— Разумеется, милорд, — тоже согласился Фулк.
— В придачу я надеюсь, что вассал, которому принадлежит замок Айфорд и окружающие земли, сэр Джайлс, будет выселен — и чем скорее, тем лучше — из своего поместья. Будет лучше, если он проживет достаточно долго, чтобы увидеть, как его жена и дочери будут отданы в распоряжение ваших солдат после того, разумеется, как вы попробуете их первыми, если они заслуживают того.
— Милорд, служить вам — всегда такое удовольствие, что это делает службу очень легкой, — на этот раз Фулк первым успел выразить свое согласие.
— Сыновей тоже следовало бы выселить, — задумчиво заметил Генри.
— Ну да, конечно, — с одобрением сказал Джон. — Вам, вероятно, придется выселить и всех остальных вассалов и кастелянов, — лукаво заметил он, забавляясь вспыхнувшим в глазах его людей страхом, и затем добавил: — Вильям Пемброк, вероятно, не будет слишком доволен, когда услышит, что сын его дражайшего друга умер, а его жена и дочь… Но вы-то наверняка сами знаете, как иметь дело с ним.
Джон понял, что на этот раз он зашел слишком далеко. В глазах его подручных появился настоящий страх, и пот залил их лица. Иметь дело с Пемброком не хотелось никому. В планы Джона не входило, чтобы они отказались, поэтому он продолжал уже мягче:
