пациентов. Например, все они признавались, что заботятся о "человечестве", но в то же время часто не спешили любить реальных людей. "На самом деле все начинается не с людей, - говорит Джордж. "Все начинается со страданий. Речь идет о предотвращении страданий. Они точно так же заботятся о животных. Они также заботятся о том, чтобы Землю не разнесло астероидом. Но это не жажда связи".
Они также заботились о логике, лежащей в основе их поведения; последовательность была для них не хобгоблином маленького ума, а признаком большого. Они привносили логику и строгость в свои самые эмоциональные решения - например, в решение о том, заводить ли детей. "Многие советники решили не заводить детей", - говорит Джордж. "Это связано с влиянием на их собственную жизнь. Они считают, что наличие детей отнимает у них возможность влиять на мир". В конце концов, за время, потраченное на воспитание ребенка, вы могли бы убедить стать эффективным альтруистом необозримо большое количество людей, которые не являются вашими детьми. "Иметь ребенка - это эгоистично. Аргумент EA в пользу того, чтобы иметь ребенка, заключается в том, что ребенок - это счастье, а счастье - это повышение производительности труда. Если они смогут достичь этого в своей голове, тогда, возможно, они заведут ребенка".
Немаловажным был и тот факт, что все это не было для человека естественным - , что ему пришлось думать о том, как стать частью своего образа жизни. "Есть две части в том, чтобы быть советником", - говорит Джордж. "Первая часть - это сосредоточенность на последствиях. Вторая часть - это личное самопожертвование". По первой части советники были в целом согласны, но когда дело дошло до второй части, между ними возникли серьезные разногласия. Легко говорить, но как далеко вы готовы зайти в своем стремлении спасти жизни других людей? Отказались бы вы от детей? Пожертвуете ли вы почкой? Сэм Бэнкман-Фрид, по мнению Джорджа, жил на одном конце спектра. У Сэма была почти странная низкая терпимость к физической боли, и поэтому он отказался от донорства почки. В остальном же Сэм был полностью согласен на жертвоприношение.
Кэролайн Эллисон была не такой. Ей не хватало уверенности в себе. "Она заимствовала свое эго у Сэма, потому что у нее его не было", - говорит Джордж. "Сэм дал ей настоящую внутреннюю силу". В группе пациентов Джорджа Кэролайн представляла собой другой конец спектра готовности жертвовать своими принципами. Когда она впервые пришла к нему в 2018 году, у нее было две проблемы, о которых она хотела поговорить: ее синдром дефицита внимания с гиперактивностью и ее новый и эмоционально сложный полиамурный образ жизни. На каждый последующий сеанс после первого Кэролайн приходила только с одной проблемой, которую хотела обсудить: Сэм. Она влюбилась в Сэма, Сэм не любил ее в ответ, и только этот факт оставлял ее глубоко несчастной. "Я думал о ней как об исключении", - сказал Джордж. "Я думал, что она в любой день готова обменять советника на ответную любовь".
Джордж не считал своей задачей объяснять Кэролайн, что такое Сэм, или отговаривать ее от поисков его любви. "Если бы я был ее другом, а не психотерапевтом, я бы сказал, что ты никогда не получишь от этого парня того, чего хочешь". Но все равно было больно слушать, как она упорно требует от Сэма публичного признания их отношений. После почти двух лет, проведенных в Гонконге, она дала знать об этом нескольким из их окружения, их коллегам-советникам. "Для нее это было главным событием в отношениях", - говорит Джордж. "Это была большая просьба к нему, и она, похоже, была довольна. Это было подтверждением отношений и свидетельствовало об определенном уровне приверженности. Раньше она никогда не получала от него ничего подобного". После этого Сэм прыгнул в самолет на Багамы и больше не вернулся. А спустя всего несколько недель позвонил Джорджу и предложил ему переехать из Сан-Франциско на Багамы и работать корпоративным психиатром в FTX.
После "Раскола" и перед самым отлетом в Гонконг Сэм искал нового психотерапевта. Разные прежние терапевты оказались бесполезными, в основном потому, что не могли заставить себя поверить в то, что он такой, какой есть, и вместо этого настаивали на том, что он должен быть кем-то другим. "Предыдущие терапевты с недоверием относились к различным моим качествам, - говорит он. Например, он объяснял, что считает совершенно рациональным решение, принятое им в удивительно юном возрасте, никогда не иметь детей. Или он рассказывал им об отсутствии чувств или о том, что никогда не испытывал удовольствия. (У них есть термин для этого: ангедония.) Они вроде как кивали, но потом не верили его самодиагнозу. "Это было что-то вроде: "Что во мне вы оспариваете?" - говорит Сэм. "Не было никакого четкого способа пробиться к ним. Я знаю, что во мне есть необычные черты. Они не могли просто принять их и жить дальше". К списку людей, которые не смогли его понять, добавились его психотерапевты.
Что ему нравилось в Джордже, так это то, что Джордж просто принимал его таким, какой он есть, и, похоже, не был заинтересован в бессмысленных разговорах о своих чувствах. Сэм уже давно решил, что любые обсуждения его внутренней жизни и ее последствий для окружающих бесполезны. "Социальные проблемы в принципе неразрешимы, - сказал он. Ему не нужен был психотерапевт, чтобы справиться со своими проблемами, - хотя он нуждался в человеке, который мог бы выписать ему лекарства. Сэма интересовали проблемы других людей. Вскоре он понял, что Джордж может быть очень полезен в их решении. Когда, скажем, два сотрудника ссорились, Джордж мог помочь Сэму придумать, как разрешить их спор. Для большинства остальных Джордж был психоаналитиком. Для Сэма он стал чем-то вроде консула по вопросам управления. ("Сэм никогда не хотел говорить о себе", - говорит Джордж. "Все, о чем мы говорили, - это бизнес").
Настойчивое желание Кэролайн открыто заявить о своих чувствах к Сэму не вошло бы ни в один официальный или, скорее всего, осознанный список причин, по которым Сэм считал, что ему лучше остаться на Багамах, чем возвращаться в Гонконг. На его взгляд, для переезда не было одной причины, их было несколько. Гонконгское правительство ввело карантин на срок от четырнадцати до двадцати одного дня для всех, кто въезжал в страну, что сделало зарубежные поездки практически невозможными. Привычка китайского правительства арестовывать руководителей всех криптобирж, которые попадались им под руку, и произвольно замораживать их средства заставляла всех
