Глаза мои привыкли к темноте. Уши напряглись, пытаясь выловить из сырого воздуха что-нибудь, кроме отдалённого звука падающих капель. Всё происходило как по нотам — я не удивился бы, если бы рядышком обнаружился в ржавых цепях мой сосед и предшественник, некто, чья одежда успела истлеть, а кости почти полностью обнажиться…
— Экая ты скотина, Чонотакс, — сказал я вслух.
Ответа не последовало. Короткие цепи не позволяли мне опустить руки, железный пояс, ввинченный в стену, не давал встать. В такой позе с удобством можно было рвать на себе волосы, но никакое другое занятие, увы, не представлялось возможным.
— Я убью тебя, Черно!..
Моя правая нога, бесполезно лягающая воздух, вдруг ударилась о твёрдое, мой вскрик и глухой удар по дереву прозвучали почти одновременно.
Бочка.
Р-рогатая судьба, это бочка, зачем я вспомнил рецепт виноделия, к которому, если верить летописям, никогда не прибегали мои предки?!
Я затравленно огляделся.
Бочки выступали из стены, длинная галерея огромных бочек, точно такая же, как в подвале моего собственного замка, если неведомые виноделы решили заложить сразу два десятка сосудов, то почему они сэкономили на узниках? Разве им хватит меня одного?!
— Я убью тебя, Черно, — сказал я шёпотом.
Думать можно в любой позе. Или почти в любой; первым делом я подумал об Алане, и эта мысль заставила меня взвыть и выгнуться дугой.
«Будь честен перед самим собой».
— Значит, так, — сказал я яростно. — Алана моя жена. Даже если первую брачную ночь я прохрапел, как свинья, равнодушный и пьяный… Даже если я женился на ней по расчёту — всё равно она моя жена! Я за неё отвечаю! И если ты, скотина, немедленно не выпустишь её… Пеняй на себя!!
Свирепые вопли придавали мне мужества. Я орал и плевался, и перепуганное эхо прыгало по подземелью, как сумасшедший заяц.
Потом я устал. Выдохся; жалобно звякнули цепи, и, будто в ответ, в тёмном углу подземной галереи тихонько вздохнули.
Я притих.
Вздох был знаком мне. Я слышал его не раз — зимними вечерами, осенними ночами, когда так грустно воет в трубе ветер, и в особенности в тот памятный день, когда в замок явились торговец недвижимостью, оценщик и купец…
— Кто здесь? — спросил я хрипло.
Тишина. Полчаса тишины; я вдруг понял, что у меня болят все кости. Что руки и ноги затекли. Что поясницу ломит от холода, что я жалок вместе со всеми своими угрозами…
Новый вздох.
— Кто здесь? — повторил я, не слыша собственного голоса.
Вместо ответа он вышел на открытое пространство; в темноте я с трудом различал его, немолодого, щуплого, с горящими глазами призрака, казавшимися тем не менее слегка близорукими.
Я вжался спиной в холодную стену.
Он? Или другой?..
— Где… мы? — поинтересовался я, овладев голосом. — Это… замок?
Он устало кивнул.
Так, хорошо. Стало быть, потомок Рекотарсов сидит прикованный в подземелье собственного замка. Никогда не ведите дел с магами, господа, это вылезет вам боком, я говорю со знанием дела…
— Где же Итер?!
Призрак пожал плечами.
Итер может преспокойно хозяйничать наверху и слыхом не слыхивать, что его хозяин помирает в подвале. Если во власти Черно заковать меня в собственном подземелье, вряд ли его планам может помешать слуга, сколь угодно старый и сколь угодно верный…
— Я убью тебя, Черно, — сказал я в третий раз. Призрак махнул рукой, словно говоря: «А, меня это не касается»…
Возможно, призрак на меня зол. Возможно, с его точки зрения, случившееся есть справедливая расплата за мерзостную попытку продажи родового замка…
Он по-прежнему неподвижно стоял посреди галереи. В окружении бочек; кому, как не мне, знать, что большая часть из них навеки опустела. Виноградники Рекотарсов пришли в упадок, поместье пришло в упадок, да и род, кажется, выродился… Произведя на свет «дурачка»…
— Что смотришь? — злобно процедил я, встретившись взглядом с горящими глазами щуплого призрака. — Рад?
— А чему радоваться…
Меня подбросило так, что цепи звякнули снова. Мне послышалось? Еле различимый голос, бледный, как ползущая по камню струйка серого песка…
— Чему радоваться… Я ничем не могу тебе помочь, Ретано. Никак.
— Я не нуждаюсь в помощи, — сказал я хрипло.
Призрак устало прикрыл свои горящие плошки:
— Нуждаешься… Ты поступил против совести, и не раз. Я тебя понимаю… Сам такой… был.
— Ты кто? — пробормотал я, невольно подбирая под себя ноги.
Он заморгал.
Это выглядело одновременно жутковато и потешно — при его-то светящихся глазах; я плотнее вжался в стену.
— Тебе… действительно… интересно?
Кажется, в его голосе была насмешка. Горькая.
Я подумал, что мне вскорости понадобится справить нужду. Этот миг неотвратимо приближается; через пару дней, даже ещё и не померев, я уже буду являть собой жалкое зрелище. Потому что мне даже нечем расстегнуть штаны.
Впрочем, если мне не дадут воды… Проблема, возможно, отпадёт сама собой?..
Я облизнул запёкшиеся губы.
— Да… мне интересно. Конечно. Вы… мой предок?
Он кивнул. Горящие глаза потускнели, будто подёрнувшись плёнкой:
— Я… твой прадед, Ретано. Но поскольку я завёл потомство будучи уже в солидном возрасте…
— Кто-кто? — переспросил я удивлённо.
— Меня зовут Дамир! — сказал он с нажимом, почти выкрикнул, если слово «крик» каким-то образом соотносилось с его голосом-тенью.
Некоторое время было тихо, только вода, пёс знает откуда просочившаяся, отсчитывала мгновения моего молчания.
— Я мечтал, — сказал я наконец. — Я так хотел…
Умеют ли призраки лгать? Он, стоящий передо мной в окружении пустых бочек, нисколько не похож ни на один из трёх своих портретов…
Нет, похож. Если ты художник, если ты желаешь угодить господину, если послушный холст стерпит лишних два вершка роста, и дополнительную красоту, и чуть больше мужественности, и мудрость в нарисованных глазах…
Собственно, каждый из трёх художников льстил по-своему. Но все трое льстили; потомки увидели Мага из Магов в ином, приукрашенном обличье. Человек, обладающий такой внутренней мощью, и выглядеть должен внушительно…
— Помогите мне, Маг из Магов, — попросил я шёпотом.
Горящие плошки мигнули снова:
— Видишь ли, Ретано… Когда человек зачем-то лжёт, он должен быть готов к тому, что эта ложь потом ему припомнится… Я солгал.
Я молчал, не понимая.
— Некогда… много лет назад… я служил магу, великому магу, его имя было Ларт Легиар… В одном из странствий по прихоти его я переоделся господином, а он — слугой… Мы играли каждый свою роль, и так, подменёнными, прибыли в этот замок, и здесь, дабы убедить барона в могуществе магии, хозяин мой обернулся драконом, а я победил его… в игрушечной схватке, схватке-лицедействе. Весть об этом разошлась так широко, что, когда спустя много лет… оставив службу у Легиара… я вернулся в этот замок и барон отдал за меня… нет, не дочку, как ты думаешь, — внучку… я не стал развенчивать старые легенды. Они помнили меня могучим магом — я воспользовался… и не стал никого разубеждать. Я прожил в довольстве, наплодил детей, основал новый род и умер… Но я никогда не был магом, Ретано. Я всего лишь служка… при великом господине. Я и сейчас ещё боюсь, что Легиар отыщет меня по эту сторону смерти… И спросит за обман. А я не смогу ответить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
