Голос Верховного дрогнул.
— Ты, и только ты виноват в том, что погибла трепетная правоверная душа, душа, которая по своей доброй воле пришла в лоно мусульманства…
Магомет-Расул хотел было заметить, что душа бессмертна, и потому ее нельзя погубить, но промолчал, только глядел застывшим взглядом на беснующегося Верховного шейха.
В заключение долгого, изматываюшего допроса Верховный торжественным голосом произнес:
— Только что над тобой состоялся шариатский суд, и он признал, что ты виновен. Аминь!..
— И… каков приговор?..
— Понятное дело. Смерть за смерть.
— Помилуй, отче…
— Аллах помилует. Отныне ты передаешься в его руки. Как он решит, так и сделает, понятно?
* * *
Приближался день, когда в торжественной обстановке должна была произойти инаугурация первого президента Карачаево-Черкесской республики Владимира Семенова.
Это событие планировалось провести в Доме правительства.
Дело в том, что всего несколько дней назад Верховный суд республики после бесконечных проволочек и постоянных откладываний признал наконец победу Семенова на выборах. Выборы, напомним, состоялись еще в мае.
Дату инаугурации определил сам Семенов, но она держалась пока в секрете: опасались возможных провокаций.
Обстановка в республике снова накалилась.
Матейченков и его штаб проанализировали обстановку и пришли к выводу, что грядущая инаугурация — под большим вопросом. Дело в том, что противники Семенова, и прежде всего Станислав Дерев, не дремали, и в ближайшее время можно было ожидать, что в верховный суд России последуют по меньшей мере четыре апелляции, опротестовывающие решение Верховного суда республики.
Авторы апелляций легко угадывались. Во-первых и в главных, это штаб Станислава Дерева.
Во-вторых — центризбирком КЧР, в чью компетенцию вторгся республиканский Верховный суд, который явился всеобщим возмутителем спокойствия.
В-третьих и в-четвертых — обе Генеральных прокуратуры — КЧР и РФ.
Все эти соображения генерал Матейченков выложил Завитушному, когда они пили чай в его гостиничном номере после длинного трудового дня.
— Да, предстоят еще нам схватки боевые, — вздохнул Сергеич.
— Да еще какие…
— Одного я понять не могу, товарищ генерал. — При чем здесь обе генпрокуратуры?
— Объяснить?
— Объясни, но только не через «ж».
— Все очень просто. У обеих прокуратур претензия одна, но очень принципиальная. Видишь ли, согласно российским законам результаты выборов может определять только избирательная комиссия.
— А кто еще?
— Больше никто.
— Так записано в российской конституции?
— И в вашей тоже.
— Послушай, Иван Иванович! А что если Владимир Семенов наплюет на всю эту казуистику и сам проведет инаугурацию?
— Боюсь, не получится.
— Почему?
— Ты же сам знаешь, что здание правительства уже несколько дней оцеплено черкесами и абазинцами.
— А если разогнать их?
— Не пойдет
— Почему?
— Я не допущу.
— Ты враг Семенова?
— Я враг кровопролития.
— Да, обстановочка…
Матейченков усмехнулся:
— Хуже губернаторской.
— Ладно, Иваныч, тут я с тобой согласен: порядок прежде всего, — произнес Завитушный. — Иначе мы все очутимся в таком бардаке, который обещал на митинге мужичонка, если его изберут президентом. Помнишь?
— Бесплатный, что ли?
— Ну да, с московской обслугой. Но ведь Семенов мужик умный, и может поступить проще: не связываться со зданием Правительства и провести инаугурацию в любом другом месте…
— На его месте я бы так и поступил.
* * *
Понурив голову, стоял Магомет-Расул перед повелителем всего мусульманского мира.
— Ну, чего стоишь? Делать нечего? Собирайся к отлету, завтра летишь на Северный Кавказ.
— Но ведь шариатский суд…
— Ты о суде Аллаха? — перебил Верховный и изобразил на лице давешнюю улыбку, от которой было страшно. — Так не волнуйся: Всевышний сам определит, где и когда нужно рассчитаться с тобой. Проводи шейха в его комнату, — велел он безмолвному слуге, который в этот момент вошел в помещение.
* * *
В служебном кабинете, выделенном генералу Матейченкову, резко зазвонил местный телефон. Полпред за несколько месяцев так и не смог привыкнуть к его визгливому, наглому тембру. Он потянулся и поспешно снял трубку:
— Слушаю.
— Добрый день, Иван Иванович.
— Привет.
— Это Владимир Семенов. Не узнаешь?
— Теперь узнал, просто никогда не слышал твой голос по телефону, — произнес Матейченков.
— Я сразу к делу, времени мало.
— Не возражаю.
— Ты меня однажды выручил.
— Было дело.
— Я добра не забываю. А вопрос у меня такой. Скажи, пожалуйста, как понимать твое бездействие?
— Ты о чем?
— Митинги разрастаются, буйствуют… Им уже места на площади не хватает… В провинции та же картина… И все они направлены против меня. Дом правительства блокировали, как только прослышали, что я там собираюсь провести свое вступление в должность президента… Скажи, разве это порядок?
— Непорядок.
— Можно что-нибудь предпринять?
— Разговор не телефонный, товарищ Семенов, — произнес Матейченков. — Приезжай ко мне, тогда поговорим.
— Когда?
— Да хоть сейчас.
Владимир Семенов появился через пятнадцать минут. Говорили долго и о многом.
Дежурного Матейченков попросил никого не впускать, чтобы не мешали.
* * *
Молчаливый слуга привел шейха в стандартную гостевую комнату — идеальный куб со стандартной спартанской меблировкой, где одна из стен служила одновременно и осветительной панелью. К двери снаружи была привинчена табличка с номером — 393. Оставшись один, проштрафившийся шейх первым делом тщательнейшим образом проверил всю меблировку и обстукал стены с единственной целью — обнаружить жучки-подслушиватели или трансляторы, о которых столько было разговоров среди тех, кому доводилось бывать в резиденции Верховного. В этой же комнате он был помещен сразу по приезде.
Он никаких подслушивающих устройств не обнаружил, и тут же устыдился своей подозрительности.
Остановившись посреди комнаты, шейх раздумывал, что же делать дальше. Сложиться в дорогу было делом полминуты.
Да, необходимо запереться. Как же он раньше об этом не подумал?! Магомет-Расул в два прыжка подскочил к двери и тщательно запер ее, повернул рычажок до отказа, на два оборота. Подергал дверь — все в порядке, никто сюда не сможет войти. По крайней мере, суд Аллаха в эту ночь над ним не состоится. А завтра, завтра на рассвете он улетит на самолете, подальше от гнева Верховного.
* * *
А в ближайшую пятницу в городе произошло ЧП, которого давно в душе опасался полпред. Во время митинга на центральной площади Черкесска началась стрельба.
Началась она стихийно и быстро разрасталась, подобно снежной лавине. Погасить стрельбу удалось с большим трудом. Хорошо, что части ОМОНА и милиции находились в постоянной боевой готовности.
Генерал Матейченков придал происшествию самое серьезное значение По его личному настоянию прокуратура КЧР возбудила уголовное дело по данному факту, лучшие силы были брошены на его расследование. Правда, по счастливому стечению обстоятельств жертв оказалось немного.
В результате стрельбы в числе прочих был ранен один из митингующих, черкес. Он существенно помог следствию, поскольку видел одного из зачинщиков кровавых беспорядков — тот, предварительно напялив маску, начал беспорядочно палить в воздух, чтобы вызвать панику среди толпы.
В тот день на площади нес патрульную службу, поддерживая порядок, отряд санкт-петербургского ОМОНА. Бойцам пришлось удерживать перевозбужденную толпу, которая, подстрекаемая криками зачинщиков, ринулась штурмовать здание налоговой полиции КЧР.
— Причем тут налоговая полиция? — удивился Матейченков, когда ему доложили о происшествии.
— Этого требовали подстрекатели.
— Странно.
— Свидетель подтверждает: те, кто выкрикивал лозунги, требовали штурмовать именно здание налоговой полиции.
— Чем им налоговики-то насолили? Здесь что-то не так, — покачал головой генерал. — Приведите ко мне свидетеля.
Свидетелем инцидента на площади оказался совсем молодой парень, в папахе, все время сползающей на лоб — видно, была велика.
«Папаха с чужого плеча, сказал бы Сергеич», — подумал Матейченков.
У парня на поясе висел небольшой, видимо самодельный, кинжал с серебряной насечкой — видно, в спешке омоновцы не успели отцепить его, все делалось впопыхах, по следам горячих событий.
— Ты кого хочешь в президенты? — задал неожиданный вопрос Матейченков, разглядывая парня, стоящего перед ним.
