На оперативке, собравшейся в редакторском кабинете в тот же день, повод и положительный пример, от которого можно «танцевать», стал достоянием редколлегии. Редактор надеялся на единодушие и вроде бы не ошибся.
— Выступить надо! — твердо сказала зав. отделом науки редакции, едва услышав фамилию профессора Масленникова. Ученый был известный, а то, что он обратился в их газету, поднимало ее престиж. Обычно приходилось побегать, чтобы упросить того или иного «кита» науки расщедриться статьей. — Тема, конечно, не моя, отходы тоже. Но я готова подключиться, чтобы найти алмазное зерно…
Тяжелая брошь на ее груди поднималась и опускалась, выдавая волнение хозяйки. Сквозь стекла роговых очков лучился прометеев огонь, зав. наукой зажглась идеей и искала сочувствия. Не всякий выдерживал ее взгляд.
— Подключиться и я могу! — уходя от лидерства, заметил зав. отделом промышленности. Он был болезненно самолюбив и ревниво относился к покушениям на свою тематику со стороны дилетантов-гуманитариев. Производством надо заниматься всю жизнь или не заниматься вовсе. — Отходы наши, но профессор — ваш! Вам и карты в руки!
Смешно думать, что промотдел не знает об отвалах, не отразил в планах на год. Всему свой срок. В отделе три корреспондента, у каждого семья, без гонорара нельзя. Отдел ведущий, и они вправе рассчитывать на львиную долю, а что имеют на текущий момент? В секретариате затор, пушкой не прошибить — очерковые, проблемные, репортажные материалы. «Горят», обрастают «бородой», теряют актуальность и интерес. Теперь добавятся отходы профессора Масленникова. Вне всяких планов, стихийно…
— Ну ладно, ладно, — заметил редактор, — как-нибудь договоримся. Без гонорара не останетесь. Боюсь другого. Профессор многое не учел, собравшись ударить в колокола, и не его вина, конечно, что он опустил главное в вопросе об отвалах…
Зав. секретариатом был энциклопедист и педант по долгу службы, имел шкафы, а в них подшивки газеты за две пятилетки. Он их читал как романы, вспоминая пережитое. Чтение это было занимательным и полезным. Потому что, во-первых, на ошибках учатся, во-вторых, секретарь уберег газету от повторов, плагиата и разночтений. С отходами, видимо, тоже был подвох, в руках у секретаря алела папка с вырезками.
— Я коротенько, — сказал он, заметив беспокойство на «галерке», где мостились плотно не привыкшие заседать, скорые на ногу представители отделов спорта, объявлений и иллюстраций. — Цитирую: «Социалистические обязательства области по экономии 300 тысяч тонн металла в год». Прошу пометить: 300 тысяч! Звучит? Безусловно! Мы были первыми в стране, почин заметили и одобрили. О нем писали в центральной прессе. Вот, вырезки…
Газетные лоскутки пошли по рукам. От них отмахнулся зав. производством, давая понять, что он помнит и склерозом не страдает.
— Из чего исходили, назвав эту цифру, какие обоснования? Скажу сразу: цифра реальная и вполне выполнимая. Цитирую: «К 1985 году перейти на безотходную технологию в металлургии, извлечь из отвалов и городских свалок весь металл». В свалках на тот момент было законсервировано свыше миллиона тонн металла. Подсчеты специалистов. Чтобы извлечь миллион и с лихвой выполнить обязательства, планировалось построить за три года сортировочный, дробильный комплексы на металлическом заводе мощностью в 600 тысяч тонн в год. Обязательства были приняты десять лет назад, комплекса нет до сих пор и неизвестно, когда будет. Почин спустили на тормозах. Итоги: за пятилетку сэкономлено в области 600 тысяч тонн металла, вместо 1,5 миллиона, шлаковые отвалы не уменьшились, а увеличивались ежегодно на 1,85 миллиона тонн! О безотходной технологии пока можно лишь мечтать. Все. О почине больше не писали, но если возвращаться к отвалам и захоронениям металла, то прошлое не обойти. Так или иначе история с почином всплывет и наделает шум, ударив по нам самим. Придется солоно. Законный вопрос, почему молчали восемь лет, чего ждали? Профессора Масленникова или этого, как его… Малкина-Палкина?
— Галкина! — подсказали с «галерки», под смешок.
— Товарищи, прошу серьезней! — постучал в стол редактор, но улыбки погасить не удавалось.
— Действительно смешно! — вскочила зав. наукой. Она поняла теперь, почему озабочен профессор и чем вызван его неожиданный приход в редакцию. — Нашумели с почином и забыли!
— А что мы можем, что? — к ней перегнулся через стол, раскрасневшись, зав. отделом промышленности. За металлургию в газете отвечал лично он, исходивший в свое время доменный и мартеновский цеха, и весь прокатный передел, от блюмингов до мелкосортных станов, включая листовые. Однажды он отморозил ноги, не рассчитав силы и добираясь в сорокаградусный мороз до новостройки — конвертерного цеха. Был слух, что его пустят с минуты на минуту и нужен был репортаж в номер. Но пуск отложили, пережидая морозы. Репортер попал в больницу и долго лечился, а после по совету врача остерегался переохлаждений и на заводах не появлялся. Ноги побаливали даже летом. — Что мы можем? — искренне не понимал он. — Перелопатить шлаки?
— Никто от вас этого не требует! — поджала губы зав. наукой, она была по профессии педагог, работала долгое время в школе и умела отстаивать принципы. — Нужно было вникнуть в проблему, сравнить с другими областями, ознакомить читателей с положением дел на заводах отрасли в целом, нужно искать, стучать в двери, добиваться…
Разговор пришлось отложить. Отпустив людей, редактор сидел, задумавшись. О почине он, признаться, не знал, как человек новый в редакции. Знал он другое: если почин сорван, придется об этом сказать в газете. Партия настраивает на прямой и честный разговор без угодничества, парадности и показухи. Шумели, били в барабаны с почином, а подсчитать, видимо, духу не хватает. Кому-то придется ответить. Хотя в общем-то тех уже нет, кому ответить бы… На металлическом заводе сменился третий директор, с планом плоховато, лихорадит. Им не до отвала. И в руководстве города, области новые, свежие силы. Имеет смысл вскрывать старые болячки? Не посоветовавшись…
А отвалы растут! Теперь в них не миллион, а два или три… Ждать нельзя. Собрать материалы, разузнать и действовать, действовать…
Профессор Масленников не обманулся с поводом и и не подвел газету. В горкоме, куда обратился редактор за советом и консультацией, ему прямо сказали, что обязательств по экономии 300 тысяч тонн металла в год никто не отменял, надо выполнять. И на другой день с утра во все заинтересованные организации и ведомства были засланы штатные и нештатные корреспонденты с заданием: разыскать побеседовать, узнать, выяснить, написать…
Лето устоялось, каникулярное, отпускное. На кафедрах в учебных заведениях и научных лабораториях жизнь теплилась в ожидании сентябрьского аврала. И зав. отделом науки редакции пришлось побегать по этажам, чтобы собрать научные силы. На тему об отходах откликались не все, кое-кто воспринимал ее как безнадежную на уровне возможностей городской газеты. Зав. отделом же воспринимала это как личное оскорбление и пускала в ход имя профессора Масленникова, который пришел именно к ним, хотя имеет связи с изданиями столичными. Усилия корреспондентки, орудовавшей именем Масленникова, как отмычкой, в конце концов оправдались…
Отдел науки открыл серию программных статей, не претендуя на конкретность, имена и привязку к месту. Лидером должен был стать отдел промышленности, но он отмалчивался. Зав. отделом выдвинул условие: сначала пусть пройдут «горящие» материалы, накопленные в секретариате, они денег стоят. Но материалы тлели, дымились и погорели дотла, вымотав душу алчным промышленникам. Зав. отделом ушел бюллетенить. На полосу потоком шли статьи резвых на строку ученых. Газету поднимало в небеса проблем и прогнозов. И тогда лидерство взял отдел информации, приземлив материалы и сославшись на факты сегодняшнего дня. Разговор стал живым…
То было время, когда тиражи газет раскупались с удвоенной скоростью. Авторы детективов теряли читателя, жизнь оказалась богаче и интересней хитроумных сюжетных ходов. Газеты приводили факты, похожие на фантазию, открывали характеры, способные наяву а не в книгах, тормозить ход истории, превратить общество в послушный механизм, людей — в винтики. Время шло. Послушание осталось на словах, «винтики» крутились лишь для видимости: дутые отчеты, псевдопроценты, помпезные заседания — работа кипела а дело стояло. И когда вошло в привычку говорить одно, а думать другое, оказалось — тупик, надо перестраиваться. И общество повернулось к истине, какой бы горькой она ни была…
Чем мы дышим, что видим? Закипели страсти вокруг экологии. Вот что добавило две-три тысячи подписчиков городской газете: «Отвал или кладбище металла?», «Ярмарка отходов», «Снова об отвале…», «Еще раз об отвале», «Меры приняты — проблемы остаются». «Разработано в городе — прижилось у соседей», «Богатства на свалке», — сообщения были небольшие. Репортеры, воспитанные на коротенькой заметке и сообщении в пятнадцать строк, вошли во вкус и стали обобщать, рассуждать, делать выводы, добираясь до корня проблемы. Но все же главным в их сообщениях был — факт и они не жалели подметок, обегав все свалки в округе, срываясь в дорогу по первому звонку, сигналу…
