вспорю ему глотку.
— Воительница, — гордо заявляет ведьма. — Этим ты его и околдовываешь.
— Я никого не околдовываю! — шипит Джансу, после чего слышится стон боли, и ее ярость приглушается. — Я просто хочу жить, Магра. Хочу обрести свободу! Я не вещь и к подобному отношению никогда не привыкну. Считай меня глупой, да кем угодно! Только если для тебя отстоять крупицы гордости ничего не значит, то для меня это все! Я не смирюсь с такой жизнью никогда. Я из дома убежала из-за этого, но то, что происходит в вашем мире… это варварство!
Скрипучий смех.
— Вы оба глупцы, которые в конечном итоге убьют то, что могло было сделать вас только сильнее.
— Нет никаких нас. Он животное!
— Это животное целые сутки просидело у твоей кровати, руки этого животного заживляли каждую рану на твоем теле, голос этого животного молился, чтобы ты выжила. — Наступает тишина, которую нарушает укоризненный тон старухи. — У каждого животного есть сердце, и оно способно любить. Но ты не способна этого увидеть из-за своей ненависти. Она ослепила тебя так же, как когда-то ослепила и его.
— Ч-что? Н-ненависть? Т-ты… Это меня ослепила ненависть? Что ты такое говоришь, Магра? Он причинил мне боль! Боль, о которой я никогда прежде не знала!
— Сила женщины в том, что она может быть пламенем даже среди льдов, — спокойно поучает ее Магра в привычной себе манере. — Только женщина способна вынести боль и не сломаться, обернуть ее в свою пользу и показать власть над любым мужчиной.
Не желая больше слушать бред ведьмы, лишаю Джансу шанса ответить и появляюсь в дверях.
Она сидит на постели и так и замирает, вцепившись руками в края кровати, пока Магра стаскивает с нее остатки рубахи, а потом незамедлительно уходит прочь, оставляя передо мной обнаженную девушку.
Словно опомнившись, Джансу прикрывает руками полную грудь, но вид ее светло-розовых вытянутых сосков уже затуманил мой разум. За жалкое мгновение в моем горле пересохло, как в пустыне в самый жаркий день, и даже когда сглатываю, облегчения не ощущаю, зато отчетливо чувствую, как в штанах становится тесно.
Делаю вдох. Снова и снова. Только пламя желания разгорается лишь сильнее, настолько, что язык начинает покалывать, а зубы сводит от желания почувствовать вкус проклятых розовых сосков. И лишь нарастающая в груди злость на самого себя за слабость перед этой девушкой помогает мне прийти в чувства и сдвинуться с места.
С каждым шагом я замечаю, как сильно бьется жилка на ее тонкой шее. Джансу даже не успевает пискнуть, как я беру одеяло и, накинув на нее, убираюсь прочь. Снова на улицу, желая прямо сейчас оказаться похороненным среди льдов, чтобы пламя, раздирающее грудь, стихло. Только это невозможно. Оно подвластно лишь той, что прямо сейчас презирает меня, сидя в комнатушке ведьмы. Проклятье, ее ненависть подобна отраве…
Я задыхаюсь ей.
Часто хватая ртом воздух, сжимаю и разжимаю кулаки, едва совладая с тем, как сердце выламывает ребра.
— Каково это, спустя столько лет чувствовать, как в груди бьется сердце? — раздается хриплый голос Магры из тени крыльца, и я тяжело сглатываю. — Эта девушка способна вернуть тебе то, что было уничтожено много лет назад.
Склонив голову, я делаю успокаивающий вдох и усилием воли заставляю себя отодвинуть собственные желания.
— Ни одной женщине не вернуть то, что уничтожила родная мать, — я издаю мягкий протяжной свист, прежде чем замечаю черную точку, объятую пылью песков. — Девушка останется здесь еще на пару дней. Я вернусь за ней, когда она наберется достаточно сил, чтобы выдержать дорогу в седле, — с этими словами я запрыгиваю на подоспевшего вороного скакуна и, не оборачиваясь на старуху, пускаюсь прочь.
Глава 25. Я знала его еще до того, как он появился на свет.
ДЖАНСУ
Сердце стучит в такт скачущим мыслям, пока я пытаюсь разглядеть в старом зеркале спину с ярко-розовыми полосами. Сейчас, благодаря струящемуся в окно яркому дневному свету, я могу видеть явные улучшения. В это сложно поверить, но они выглядят, словно прошло не три дня, а минимум месяц. И, будто не веря своему отражению, я провожу пальцем по свежему рубцу в районе лопатки, вновь удивляясь тому, как быстро рассечения зажили, а от ожогов и вовсе остались лишь тёмные пятна.
И это единственное, что напоминает о том, через какую адскую пытку мне пришлось пройти.
Окончательно боль ушла еще вчера, осталось лишь чувство усталости, но, думаю, если продолжу следовать всем указаниям Магры, возможно, мое состояние совсем скоро придет в норму, а рубцы станут не такими заметными. Рядом с доброй ведьмой хочется верить в чудеса, а даже если и не хочется, она заставит. Поэтому, спустив платье до бедер, я беру баночку с мазью и начинаю наносить ее на повреждения, до которых могу достать сама, а остальные мне обычно помогает смазать Магра, появившаяся, как раз когда я пытаюсь дотянуться до ран на спине.
Устало выдохнув, я позволяю дрожащим рукам расслабиться, а ей уложить себя на живот и закончить начатые мной процедуры. Старушка, не торопясь, обрабатывает каждое рассечение своими умелыми пальцами, напевая под нос тихую нежную мелодию, которая в совокупности с заботливыми руками погружает меня в сон.
Мне видится пугающий взгляд янтарных глаз, и я тут же подрываюсь на месте, судорожно озираясь по сторонам и часто хватая ртом воздух. Лишь когда туман сна рассеивается вместе с последними лучами солнца, я окончательно расслабляюсь и позволяю дыханию выровняться. Закат. Я снова проспала весь день.
Натянув на плечи свободное платье, я неспешно плетусь на кухню, стараясь вести себя как можно тише, чтобы не разбудить Магру.
Сегодня четвёртая ночь, проведённая в губительном ожидании. До сих пор помню, как в последнюю нашу встречу это животное смотрело на меня. Джафар появился так внезапно, что я даже не успела понять, как Магра стянула с меня клочки рубашки и исчезла, оставив наедине с чудовищем. Голой и уязвимой. Помню, как попыталась защититься от его звериного взгляда, бесстыдно терзающего мою обнаженную грудь, обняв себя руками. Только это не спасло меня от отравляющего жара, расползающегося под кожей, будто лихорадка вмиг вернулась на место. Однако вопреки всем моим пугающим ожиданиям, единственное, что я получила от этого мужчины, — брошенное в мою сторону одеяло. Ошарашенная таким поворотом, я с трудом смогла открыть рот и сделать вдох,
