Лаборант что-то сказал Виталию Мухамедовичу, тот походил какое-то время в раздумьи и наконец обратился непосредственно к Василию.
— Зернышко подвижно и помимо того все время уменьшается в размерах. Это очень интересно. Кончится тем, что оно встроится в какуюнибудь клетку и мы его потеряем. Даром только покромсаем вас. Так что остановимся.
— Спасибо, Виталий Мухамедович, — подобострастно сказал Василий, не зная, слышит ли его серый кардинал исламистов.
А тот продолжал:
— Будем считать, что эта искорка — ваша неотъемлемая часть. Значит к вам надо подходить с применением самых тонких самых современных технологий.
Операционный стол, на котором лежал Василий, превратился в каталку. Она выехала из первого лабораторного зала и по какому-то узкому коридору проследовала в другой.
Зарубка 8. (там же) «Герой, а голова с дырой»
Этот зал выглядел еще более внушительно: металлические стены и своды, напряженно гудящие шкафы с аппаратурой, массивные распределительные щиты, толстые кабели электропитания и съема информации. А посередине здоровенный агрегат, немного напоминающий мавзолей. Только этот, в отличие от того, в котором посмертно отдыхал товарищ Ленин, имел не бодрую окраску естественного гранита, а черный мрачный цвет. На нем лежала изморозь, и вообще тут было прохладно. Каталку подвели прямо к большому люку, имевшемуся у агрегата.
— Василий Мухамедович, — прошептал Василий коченеющими губами,я туда не хочу. Остановите безобразие. То есть, мне хотя бы небольшой ликбез, курс лекций эдак на полгода, насчет того, в какую задницу меня суют и зачем.
К его уху тут же поднесли трубку радиотелефона, и бодрый голос произнес:
— В конце времен перевернется весь мир, весь мир вывернется наизнанку. Разве можно это сравнить с небольшой процедурой самовыворачивания, которая случится с вами. Вперед, мой друг. Через вас в мир придет истина.
— Меня учили, что истина в вине, — последний раз тявкнул Василий, и тут шприц-автомат снова куснул его в вену, отчего потянулась по сосудам какая-то необыкновенная легкость. Люк распахнулся, открыв сияющий зев, из которого дыхнуло адской бездной.
Не успел Василий шепнуть: «Благословен ты, Господи, возвращающий мертвых к жизни», как каталка въехала в «бездну». И ничего. Только кромешная тьма и молчание.
Потом он стал ощущать, что уже не давит на каталку, вес как будто исчез, не ощущаются захваты на лбу, запястьях, щиколотках, шее. Но и двинутся невозможно: или не хочется, или нечем двигать.
Но движение все-таки началось, он падал там, где нельзя было падать. Ни о чем не хотелось думать, словно мысли превратились в дымный след его падающей головы. Откуда-то донесся голос:
«АЛЬФА-РИТМ, ПЛОСКАЯ ЛИНИЯ»
Падение еще ускорилось, но теперь уже ничто не говорило о том, что у падающего есть тело.
«БЕТА-РИТМ, СГЛАЖЕННЫЙ.»
В падении он проскочил точку, после которой уже нельзя было понять, существует он или нет. Молчание чувств, нуль воспоминаний, нет предмета для мыслей.
«ДЕЛЬТА-РИТМ, КОЛЕБАНИЕ ПО МАХРОВСКОМУ.»
Откуда-то из черноты-мутоты выплыло яркое пятно, которое как-то хитро колебалось и пульсировало. Пятно еще подросло и оказалось многообъемным, состоящим из нескольких оболочек, каждая из которых имела собственный полюс и пульс. Можно было четко различить три слоя — в общем, все это напоминало яйцо. Пятно словно не имело сил удержаться на месте и вытянулось в пучок лучей, канувших в пустоту. Просто тебе стайка сигналов, стабилизированных какими-то каналами.
— Это твоя душа. — пояснил неизвестный голос. — Всевышний каждое мгновение поддерживает ее существование, согласовывает истечения всех сил. Не будь его животворного дыхания, ты бы моментально превратился в гниющую дрянь. Ты благодарен Творцу за это?
— В общем… Да, благодарен.
— А сейчас ОН дает тебе новые силы и новую душу, способную управлять ими, и хочет, чтобы ты послужил ему.
— Рад стараться. А какова эта служба?
— Воины истинной веры исправляют испорченный грехами мир, они несут воздаяние злодеям, погрязшим в себялюбии и фальши.
— Ничего себе. И где засели эти поганцы?
— Мы покажем их. Их много на Западе. Они горды, завистливы, высокомерны, тщеславны, плотоядны. Они забыли даже ту испорченную веру, которая была у них. Они не нужны Богу. Всевышний не мог дальше терпеть их злодеяний и решил очистить от них Землю, он решил покарать их так же, как покарал жителей Содома и Гоморры, как покарал современников Ноя, как карал все гордые и алчные царства. Он сотрет эту заразу, гниль и яд, разлагающие творение Его, уничтожит руками воинов Востока, которым дал острые мечи, чтобы несли они воздаяние и исправление. Он послал всадника на драконе, который поведет воинство света. И этот всадник — ты.
— Я… готов. Если я действительно оседлаю этого дракона, а не он меня.
И едва дал согласие, как процесс пошел. Носитель имени Василий почувствовал сначала вибрации первородной силы, вернее двух соперничающих первородных сил. Они начинались в далеких небесных долинах и летели, смешиваясь, по трем, четырем, пяти, а затем по мириадам каналов, уже знакомой стайкой сигналов.
«Одни каналы давали… Василий воспринимал это как волю, напор, желание. Другие как будто приносили ловкость, внимательность, изощренность. Третьи вроде бы создавали преграду вредоносным силам, приходящим извне, и запирали внутренний жар. Короче, классическая триада: огонь, вода, земля.»
Где-то вибрации стали одеваться в телесные оболочки: органы, сосуды, члены. И тело было человеческим, знакомым. Но дальше больше. Вибрации образовали для носителя имени Василий еще одно тело, уже нечеловеческое.
В конце черного тоннеля разгорался свет. Он озарял существо, похожее на помесь паука и ящера. Впрочем, Василий по портретному сходству быстро признал в нем дракона, те же челюстеруки, перекусывающие жизненные нити, два ярких как молнии хвоста, передний — ядовитый разлагающий время, задний — рассекающий пространство, шесть конечностей, бахрома чувствительных отростков, панцири с красивым бронзовым отливом — защищающие от всего, кроме, пожалуй, клыков подруги, ну и сердце, кипящее яростью.
Сейчас в нем было много ярости, и на врагов Всевышнего, и на тех, кто не дает ему сблизиться с подругой.
Все, случилось! Наконец, органическое единство, исчезновение всяческих граней между драконом и человеком. Всадник на драконе готов был нести в мир кару и возмездие.
— Восстань, шахид, и делай для Бога. Отныне нарекаешься ты шахидом Салах ад-Дином.
Названный Салах ад-Дином встал, взял оружие, свой боди-комп и охотно отправился туда, где кипел бой. Танковая группа противника перла на приступ — грубая примитивная сила. Драконья кожа, покрытая бахромой чувствительных отростков, ощутила складки пространства. Новоявленный шахид выбрал канал ускоренного времени, ведущий по кратчайшей, через развалины ресторана, к врагу. С ним пошло еще пятеро. Вскоре они подобрались на расстояние прямого гранатометного выстрела к танковой группе. Танки сейчас подставляли им свои борта и двигались по довольно узкому проходу в минных полях, проделанному штурмовой авиацией.
Переднехвост, обрубив подчистую все временнЫе шнуры, лишил противника будущего. Чувствительные отростки нащупали точку уязвимости в одном из передних танков. Шахид Салах ад-Дин поджег его короткой очередью из своего автоматического гранатомета. (А затем неожиданно вспомнил слова капитана Лялина: «Беда натовской бронетехники — это высокий силуэт.») Танки, идущие следом, стали выруливать для объезда горящего собрата, другие принялись крутить орудийные башни в стороны флангов и даже разворачиваться к ним, чтобы спрятать свои борта.
Наступающая колонна превратилась в толпу неповоротливых бронированных даунов.
Заднехвост рассек пространство, и шахиды, подбив две задние машины, отрезали танковой группе легкий путь назад.
Чувствительные отростки снова прощупали складки пространства и свежеиспеченный шахид влетел чуть ли не в самую гущу вражеской бронетехники. Он казался окруженным со всех сторон, но с одной стороны его защищала подбитая машина, с другой — бетонный блок, вывороченный взрывом из дороги.
И пошла ратная потеха: быстрые хвосты рассекали хрональные шнуры и пространственные каналы, челюстеруки перекусывали жизненные нити, гранатомет и штурмовая винтовка жгли вражескую технику и уничтожали живую силу.
Танковые пулеметы не могли достать Салах ад-Дина благодаря прикрытию, а танковые пушки, потому что танкисты боялись впаять друг другу. Залп из огнемета наконец выжег его позицию, но спустя секунду после того, как он оттуда сорвался.
Атака вражеских танков уже захлебнулась. Они ползли назад, не имея возможности развернуться, еще более снижая ход, чтобы обогнуть горящие машины. Два танка ушли влево и подорвались на минах, еще один заполз на развалины ресторана, откуда уже снялись шахиды, и попал под огонь, ведущийся из здания «ЭГ».
