рабочее время натюрморты писать – тогда совсем весело. Но Долинин стоял с пустыми руками, которые держал в карманах брюк.
– А нарисовал я, Смуров, очень трагическую, красивую, а главное – убедительную картину. Называется: «Загорцев убивает Ильичева, а потом, раскаявшись, убивает себя, выпрыгнув из окна». Красиво?
– Хоть на выставку, – буркнул Смуров. – Современного искусства. Рядом с экспонатом «Туалет на ремонте».
– Ты, Смуров, злой человек, – отмахнулся Долинин. – А я вот все в людях доброту ищу. Ну не могут люди быть до такой степени несознательными, чтобы, совершив преступление, обмануть полицию и жить спокойно. Вот и прыгают в окна от грусти и безысходности. Оно понятно, что наших заслуг – хрен да маленько, но ведь по бумагам-то все четко будет. Сейчас главное – что?
– Корсаков.
– Пра-а-авильно, дядя Смуров. Он сказал чего-нибудь?
– Нет, – усмехнулся Смуров. – Его никто не спрашивал. В допросной мариную. Завертелось. Инструкций ждал.
– Ну, вот тебе инструкция. Корсаков опровергает показания Загорцева. Муку пронес Загорцев, а Корсаков по незнанию ею воспользовался. И все. Свободен, как птица в ясном небе.
– В этом небе… Уже все птицы передохли.
– Пессимист ты, Смуров. Птицы не дохнут. Дохнут люди, которые думают, что они птицы, и прыгают в окна. А нам от того – одни сплошные плюшки. Давай, чутка дожать осталось.
Долинин ушел, а Смуров неспешно добил сигарету до фильтра и сунул руку в карман брюк.
– Плюшки, – просипел он. – С дерьмом твои плюшки, Долинин.
В кармане у него лежал прозрачный пакет. В пакете – видеокамера размером со спичечный коробок, которую обнаружили в номере, из которого выпорхнул Загорцев. А симка, стоящая в этой камере, была зарегистрирована на человека, который уже мелькал в деле. Только в совершенно неожиданном качестве.
•••
Вероника пыталась дозвониться до Леопардихи в течение трех часов. Тимофей провел это время в метаниях между мониторами, остервенело стуча по клавиатуре и щелкая мышью.
Приветливое предложение сайта Леопардихи «оставьте запрос, и мы очень скоро с вами свяжемся!» ожидаемо ничего не дало. Связаться с Вероникой никто не пытался. Профиль Леопардихи в соцсетях оказался закрытым: пока не добавит в друзья, даже не прочитать о ней ничего.
– Тиша, отпусти меня домой, – в конце концов взмолилась Вероника. – Я вчера целый день проторчала в Зеленограде, вскочила в безумную рань, наблюдала полет Загорцева, общалась с трупом и рисковала жизнью, стоя на подоконнике восьмого этажа. Я, в конце концов, в одной и той же майке хожу уже два дня!
– Ты можешь взять мою майку, – предложил Тимофей. – Выбирай любую.
– Нет уж, – отрезала Вероника. – Я домой. У тебя кровать неудобная и ванная жуткая. И вообще, ты скоро в полицию уедешь. На сколько тебе там назначили?
– На пятнадцать тридцать.
– Во-от. Между прочим, черт их знает, зачем они тебя зовут. Вдруг контакты Леопардихи принесут на блюдечке с голубой каемочкой? Или тебя, пока там общаться будешь, как принакроет! Как засияет свет в конце тоннеля! В два счета Леопардиху отыщешь. А я пока посплю. А?
– Ну ладно, – поколебавшись, кивнул Тимофей. – Езжай домой. Но будь на связи!
Можно подумать, когда-то не была… Впрочем, вслух Вероника этого не сказала. Счастливая, выпорхнула из Тишиной квартиры.
Через полчаса уже лежала в ванной, наполненной ароматной пеной. Любовалась нежно-голубой плиткой с изображениями ракушек и морских коньков.
Господи, какое же счастье! Особенно по сравнению с кроваво-красной душевой кабиной…
Телефонный звонок раздался, когда Вероника блаженно дремала. Ей даже сниться начало что-то приятное. Никак не связанное со слепящими фасадами гостиниц, размозженными головами и окровавленными трупами…
– Убью, – сквозь сон пообещала телефону Вероника. – И меня оправдают, это точно! Потому что издевательства над людьми запрещены Женевской конвенцией.
Телефон, лежащий на стиральной машине, продолжил звонить. Вероника нащупала вибрирующий аппарат. Промычала:
– Руки-ноги слушают. Имей в виду, голова: мы лежим в ванной и временно нетрудоспособны.
– Чего? – удивился Саша.
– Ой. Это ты… – Вероника потянулась. – Ничего, не обращай внимания.
– Не отвлекаю?
– Еще как отвлекаешь. Задремала в ванной. В надежде хотя бы остаток дня провести по-человечески.
– О…
– Что?
– Да так, – ухмыльнулся он. – Воображение разыгралось.
– Зря, – отбрила Вероника. – Пусть обратно отыгрывается. Тут полная ванна пены и все равно ничего не видно.
– О! Так даже интереснее.
– Слушай. Ты чего звонишь? – Вероника проснулась окончательно. Села. – О воображении рассказать?
– Да нет. – Саша посерьезнел. – Скорее, о твоих фантазиях расспросить.
– Это в каком смысле?
– В том смысле, что перед тем, как пулей вылететь из квартиры Соколовой, ты мне сказала, что Корсаков ни в чем не виноват.
– Э-э… Да? – Вероника мучительно пыталась вспомнить, что она сказала.
– Угу. Я, в отличие от некоторых, на память не жалуюсь. Подробностями поделиться не хочешь?
– А сам Корсаков? – мгновенно перешла в наступление Вероника. – Неужели до сих пор не поделился? Ты ведь их с Агнией еще утром увез.
– Увез, – подтвердил Саша. И контратаковал: – Так почему ты оказалась в квартире подозреваемой?
– А Агния – уже тоже подозреваемая?
– Конечно, я же сказал. В укрывательстве. Корсаков оставил нам для связи свой красноярский адрес. О том, что собирается задержаться в Москве, словом не обмолвился. И к телефону не подходил.
– А как же вы его нашли? – заинтересовалась Вероника.
Рассказанное Сашей все больше напоминало ситуацию, в которой оказались они с Тимофеем, потеряв Леопардиху.
– Да как положено, схема отработанная. Отследили по номеру, где находится, а дальше ты видела. Теперь расскажешь, наконец, что делала в квартире Соколовой?
– Расскажу, – пообещала Вероника. – А тебя можно будет попросить об услуге?
– Ну… Расценки ты знаешь. Смотря какая услуга.
– Ты можешь вот так же, как про Корсакова, узнать, где находится Леопардиха?
– Кто? – обалдел Саша.
– Блин. То есть Сабина Измайлова. Третья участница шоу, у которой был торт в виде снеговика.
– Он же – единственный не отравленный? – уточнил Саша.
– Ага.
– Ну, допустим, могу. А зачем тебе?
– Да понимаешь, – принялась сочинять Вероника, – я собиралась и у нее взять интервью. Нашла на сайте Измайловой телефон, но он выключен. А мне прямо очень надо! Можешь подсказать, как с ней связаться?
– Попробую.
– О, спасибо!
– «Спасибо» в стакан не нальешь, – усмехнулся Саша. – Ты там долго еще будешь плавать? Давай, может, встретимся через пару часов? У меня как раз дежурство закончится, и информация уже будет. А ты про Соколову расскажешь.
– Давай, – обреченно сказала Вероника.
С тоской посмотрела на осевшую пену. И выдернула из ванной пробку.
43
Когда в дверь постучали, Смуров сидел за столом и вертел в руках пакетик с камерой.
– Войдите! – просипел он.
Дверь открылась, и вошел ничем не примечательный с первого взгляда
