– И все же ты жулик, – сказала она через минуту. – Надо же, даже радикулит задействовал в свою пользу.
– Я больше не жалуюсь на радикулит, – двусмысленно заявил Марконя. И так прижал ее к себе своими накачанными лапищами, что Логинова поверила – не отпустит.
Ну, значит, судьба.
Когда Марк встал с дивана, выяснилось, что радикулит никуда не исчез. Отошел на, так сказать, заранее подготовленные позиции.
Конечно, боль ослабла, но передвигался Марконя с трудом и сидеть мог, только аккуратно выбрав наименее дискомфортное положение.
– Ты у меня останешься, – сказал он Логиновой. – Мне необходим уход.
И хитрым глазом посмотрел на нее.
Она рассмеялась.
– А еще будешь моим водителем.
– Это лишнее, – в ней заговорил врач. – Тебе сейчас дня три лежать необходимо.
– Через сорок минут мы выезжаем, – спокойно сообщил он. – Опаздывать нельзя. Лучше лишний час подождем в приемной. Ты – за рулем.
Странное дело: встретились через два года, а как будто роли поменялись.
Ишь, раскомандовался!
Раньше командовала в основном Татьяна.
Но теперь новая расстановка сил кажется ей естественной и не вызывает внутреннего сопротивления.
Разве что везти она его никуда не собирается: с радикулитом, как и с любой другой болезнью, шутки плохи. Скрутит так, что мало не покажется.
И снова Марконя ее удивил.
Все понимает, сам доктор.
Но повезет она его в любом случае.
Потому что едет он на встречу с очень большим начальником из близко расположенной к Москве губернии. В ее московское представительство – теперь каждый российский регион имеет в столице собственное представительство.
И там ему, Марконе, вроде бы дают старую усадьбу, в которой будет расположена мечта всей его профессиональной жизни.
Клиника депрессий.
Со всеми видами медикаментозного и немедикаментозного лечения. Вплоть до конюшни с тремя лошадками, потому что ничто так не укрепляет дух человека, как общение с этим живым чудом природы.
Конечно, без решеток на окнах, с комфортабельными комнатами, как в хорошем доме отдыха.
Хотя палаты тоже будут. Лечебное «микроотделение» – восемь палат на двенадцать коек – для тяжелых больных, которых можно будет пользовать новейшими препаратами, только что разработанными в самых продвинутых исследовательских центрах Запада: соответствующие договоренности уже достигнуты.
Понятно, что ни губернский, ни федеральный бюджеты такую клинику не поддержат. Поэтому проект был умным и хитрым.
Усадьбу даст государство.
Оно же будет иметь возможность пролечивать там бесплатно определенное количество больных.
Остальное дадут частные лица, фонды, сам Марконя, наконец. Тоже человек небедный.
Деньги будут поступать и от лечения больных.
И люди – у кого есть хорошие доходы – заплатят с удовольствием. Потому что страдания их серьезны, а реальной помощи в стандартной медицине они получить не могут.
Кроме того – и Логинова с Марконей в этом вполне согласна – эндогенными депрессиями чаще всего страдают успешные, в том числе и в материальном отношении, граждане. Недаром их проблемы так трудно понимают окружающие – с жиру, мол, бесятся.
А потому вопрос оплаты действительно эффективного лечения не будет для этого контингента острым.
– А что, забавно, – задумалась Татьяна. – Свежий проект. Я бы в нем поучаствовала, если возьмешь.
– Уже взял, – обрадовался Марк. – Ты будешь директором. У тебя получится.
– Почему бы и нет? – Логиновой с детства нравились быстрые решения. – Еще надо будет Витьку Митяева к делу пристроить. Завхозом, администратором и главным психологом по совместительству.
– Согласен, – не задумываясь, подтвердил Лазман. Он знал бывшего военного водолаза и полностью разделял Татьянино мнение о нем.
Получалось, что опаздывать действительно было нельзя, и они с Лазманом засобирались на выход.
Марк брел медленно и даже в большом «вольвовском» джипе угнездился с трудом.
Логинова села за руль.
Несмотря на некоторые опасения, машина ей легко поддалась, а еще через несколько минут Татьяна уже получала удовольствие от вождения.
Днем пробка слегка подрассосалась, и они подъехали намного раньше назначенного времени, успев зайти подкрепиться в маленькую кафешку и заодно еще раз обсудить основные положения предстоящей беседы.
Татьяна смотрела на Марка, на его веселые, несмотря на притаившуюся радикулитную боль, глаза, и сама уже не понимала: а были ли они, эти два года разлуки?
Или ей только привиделось?
22
Уговорила-таки Ольга Олега согласиться на просьбу Петровского.
Даже не столько Ольга уговорила, сколько сам Парамонов понимал, что грех отказывать старику. Для Льва Игоревича их журнал был единственным – кроме сына, разумеется – и любимым детищем: лично придуман, лично выпрошен у тогдашних – еще советских – боссов, лично относительно благополучно проведен сквозь нищие девяностые, когда – особенно в начале десятилетия – денег не то что на научно-популярный журнал – на обслуживание стратегической авиации не хватало.
Короче, уходя в пятницу с работы, Парамонов дал свое согласие.
Главред расцвел, видимо, проэкстраполировав его нынешнее решение на отдаленное будущее.
Олег не стал рушить старику счастье, тем более что Петровскому уже в понедельник-вторник предстояла операция на сосудах сердца. Да, пусть все говорят, что несложная и даже тривиальная.
Но сердце – есть сердце.
Да и, честно говоря, вовсе не противно быть заместителем главного редактора хорошего издания. Парамонова не смущали никакие дополнительные нагрузки и обязанности, кроме, пожалуй, одной. Придется лично переписывать за Серегу Рахманина всю его хрень и галиматью.
Хотя, с другой стороны, не сам ли Олег ввел в отношении Сереги совсем уж чудовищное правило – платить тому за ненаписанный материал? А разве не так получилось со статьей по психиатрии? Отдал же он Рахманину, как и обещал, свою премию за право возиться с этим текстом.
Так что, как ни крути, а быть заместителем главреда, похоже, придется. Пока – до выхода старика с больничного. А там – как получится: Парамонов тоже давно считает издание родным, и, если, не дай бог, понадобится – придется ему подставлять свои плечи.
Олег вышел из метро и, проигнорировав трамвай, двинулся в сторону редакции. На ходу мысли крутились быстрее и правильнее.
