— Нина, вы это серьезно? — Голос Байдана дрожал. По-моему, он сейчас заплачет. — Вы серьезно собирались просить короля обо мне?
— Конечно! А что такого? Других вариантов я все равно не вижу.
— Я думаю, помощь его величества мы отложим на крайний случай, детка. — Гунар мягко уговаривал, но я-то знаю своего дядю — они уже все решили. — Есть другой путь.
Путь мне не понравился: Байдан собрался посетить Академию. Один. И Гунар его полностью поддерживал. Ехать решили без предварительного оповещения, хотя Вит взялся написать знакомцам с целью разузнать, чьей лояльностью они могут заручиться. Причину отъезда деликатно обозначил сам Байдан.
— Нина, я уверен, что восстановлением резерва я обязан не только целительскому искусству вашего дяди, но и вам. Я не знаю вашей тайны и знать не желаю, но чувствую вашу магию очень хорошо. Уехать в Академию и дать поизучать реанимированный резерв, чтобы отвлечь от вас внимание ученых мужей, это самое малое, что я могу сделать, как порядочный человек. Если просто написать знакомым, что я вновь маг, сюда примчится десяток проверяющих-изучающих, и это будет не бронзовый уровень, как у мерзавца из ковена.
Вот теперь всплакнуть захотелось мне. До затрудненного дыхания и пощипывания в носу.
Я ведь не сделала ничего особенно выдающегося. Ну, досталась такая магия, так это не моя заслуга. А Байдан решился ради меня пожертвовать своим душевным спокойствием. Я еще не забыла, как трудно он привыкал к появлению новых людей — добрейших Нитты и Варнаи. Дня три тихарился, старался по стеночке передвигаться. И теперь он хочет шагнуть в реку, кишащую аллигаторами, просто чтобы не привлечь внимания к странной иномирянке с нелепой магией. Немедленно захотелось все ему рассказать. Просто из глубочайшего уважения и признательности. Вот прямо сейчас.
Наверно, Байдан что-то увидел во мне, потому что спешно заговорил, даже руки перед собой выставил, упреждая мой порыв.
— Нет-нет, Нина! Не нужно ничего рассказывать! Не сейчас! — и, на мгновение стал прежним испуганным кухарем, — Не поймите неправильно, но нужно учитывать, что за двадцать семь лет моего отсутствия в Академии по-прежнему развивали магию. Кто знает, какими методами меня станут проверять. А вдруг не совсем этичными? Я и так беспокоюсь, что придется назвать имя уважаемого Гунара. Будет лучше, если я ничего не буду знать о ваших возможностях, Нина.
Да нет у меня никаких возможностей, одни синенькие средства. Но, раз попросили помолчать — помолчу. А за дядю тревожно, это да.
— За меня беспокоится не стоит, Байдан. Я, на минуточку, личный королевский целитель. Если Академия и рискнет задать вопросы, то настаивать на ответе не посмеет. В любом случае получит вежливый отказ. Смог и смог. Разовый успех, бывает. А как смог — это моя профессиональная тайна. Я Академии ничего не должен.
Подоплека дядиной воинственности понятна. Мало ли выгоревших магов вдохновятся удачей магистра Врема?! Мало ли слабосилков захочет увеличить свой резерв без труда?! Среди них же и обеспеченные есть, например, тот же Бови. Золотая жила, похлеще пластической хирургии на земле. Даже если баснословные деньги драть, все равно найдутся желающие. Эх, жаль моя животворящая синенькая не хочет в неживом накопителе храниться — я бы очень скоро на отдельный домик средств заработала. Дядя бы лечил и мою силу без меня пользовал. Эх, мечты…
Бедный наш магистр. Ну как? Как он в эту чертову Академию поедет, если ему уже сейчас не по себе от внимания, а нас только трое и мы свои?
Разговор иссяк. Все устали. Нужно все обдумать, время еще есть.
И письмо королю само не напишется. Парни уже давно прибыли и что-то успели рассказать о поездке в степь, пора мне присоединиться.
Часть 19
Как я по мужу за день соскучилась! Едва дождалась, чтоб дверь за Гунаром и Байданом закрылась. И устали оба так, что, казалось бы, только до себя, до своего самочувствия, ан нет. Прилепились друг к другу и долго стояли просто обнявшись. Потом и метки на ладонях соединили. Кайф! Наверное, я опять время остановила, наслаждаясь чувством общности. Он для меня. Я для него. Мы друг для друга. Маленькая вселенная на двоих.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что тебя тревожит, родная? Так за Байдана переживаешь? Не стоит.
— Мне кажется, он совсем не готов!
— Более чем готов! Лучше пусть покажется коллегам сейчас, когда еще не вошел в полную силу. Ты этого видеть не можешь, а нам с Гунаром очевидно, как прогрессирует его сила. Нет, пусть покажется сейчас, чтоб не вызывать завистливого внимания. И потом, Байдан едет ради тебя, и это придаст ему сил. А ради себя он решится нескоро. Пойдем-ка отдыхать, — и поцеловал для убедительности. А я что, я ничего, я только «за». А письмо можно и завтра, на свежую голову написать.
Вит выделил мне под «офис» кусочек своего длинного стола в кабинете, который еще и мастерская. Идеально опрятный стол сразу ожил под натиском груды моих давешних почеркушек с планами. Муж только бровь приподнял, оценив безобразие и потянулся посмотреть эскизы, они сверху лежали. С интересом разглядывал, вдумчиво. Ах, как приятно стало. А главное, что без всяких глупых расшаркиваний вроде «Можно посмотреть?». Конечно, можно! Так мы и коротали время до завтрака — нечистая совесть подняла меня значительно раньше побудки и не дала понежиться в потяжелевших от сна руках мужа. Разумеется, он проснулся при первой же попытке выскользнуть.
Вит просматривал мои черновики, а я писала письмо ФранцИванычу. Иногда мы прерывались и просто поглядывали друг на друга коротко улыбаясь. Дорого́й супруг доказывал свою любовь, превращая творческий хаос моих бумаг в подобие архива. Порой он замирал и слегка хмурился, рассматривая очередной листок, потом откладывал его в отдельную кучку — прочитать не смог. Я честно, для практики, использовала местную письменность, но иногда слов не хватало, и в читабельное для Витто врывалась стремительная кириллица. Мы опять переглядывались взатяг и возвращалась к письму, уговаривая себя избегать резких формулировок, потому что хотелось на колени к мужу, а не нанизывать бисер чужих букв, подбирая нейтральные деликатности и вежливости.
Доброго дня Вам, Ваше Величество!
Каюсь, каюсь, каюсь! Давно Вам не писала, виновата. Но, признаться, не о чем было. У хозяйки крепости много мелких забот — не о квашеной же капусте мне вам писать, право слово. О самых значимых событиях в нашей жизни Вам наверняка. доложил его Высочество, а потому смиренно надеюсь, что Вы, Ваше Величество, простите нерадивую, у Вас добрая душа, я знаю.
Полагаю, Роллитваен и Шигеру уже поведали, хотя бы вкратце…
Дальше следовало долгое нанизывание красивых фраз, которые ни на гран не отражали наших истинных чувств. Все благопристойно и без подробностей.
Дескать, звиняйте милостивое величество, но так в степи настрадалась, даже говорить об этом не могу, не то что писать. Правда, были и приятности — я тут невзначай замуж выскочила, так теперь не нарадуюсь. Поздравьте-ка молодоженов и документики на обещанную собственность пожалуйте, а то никакого стимула жилы здесь рвать.
Вит только похмыкивал над этими словесными фуэте и прочими буквенными антраша, читая через мое плечо. Чую, что не одобрял, но критиковать не стал.
…что касается ближайших торговых планов, то я предпочту рассказать о них, когда будут первые результаты, а пока займусь рутинной подготовкой.
С огромным уважением и надеждой получить разъяснения по поводу нашего с господином Юттимом владетельного статуса, Ваша Нина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
P.S. Ваше Величество, нельзя ли организовать еще один молебен Раштиту? Нашему с Вами божественному покровителю пригодится любая кроха сил, чтобы порадовать землю хорошей теплой весной. А поводом можно объявить благополучное возвращение принца Роллитваена из первого в истории посещения степи членом венценосной семьи.
Большая почтовая шкатулка Витто сработала безупречно. Думаю, что мы можем спуститься позавтракать, раньше чем через час ответа от величества ждать не стоит.
