- Какой же я лопух! По "Метрополям" шляюсь, а их схватили! Это все из-за меня! - воскликнул Паша, ударяя себя кулаком по ладони. Он запоздало сообразил, что это они с Маменькой включили сигнализацию, когда, улетая, разбили стекло.
Вспомнив, что в герметичном контейнере есть небольшое окошко, позволяющее разглядеть его содержимое, Паша заглянул в него. Он ожидал увидеть Аттилу, но увидел маленького тощего человечка с курчавой головой и унылым лицом. Человечек был в кафтане и высоких сапогах из телячьей кожи.
- Ты кто? - ошарашенно спросил Паша.
- Смилуйся надо мной, господин! Выпусти! И так жизнь моя уныла и безотрадна яко безлунная ночь! - взмолился человечек.
- Ты... Вы не Аттила? - спросил Паша.
- Упаси тебя Господь, батюшка. Никакой я не басурман, а ключник государев Илья Минкин. Царь-то наш батюшка Иван Васильич в стенке кремлевской меня замуровал. Выпимши я был, он и осерчал, - ответил человечек.
"Не тот призрак попался! Значит, Аттила по-прежнему у власти!" - простонал Паша, дергая себя за волосы. Только сейчас он понял, что натворил!
Он метнулся к окну. На часах была уже половина пятого. Время иссякало.
- Маменька, ищи их! Ищи профессора, ищи ребят, а то опоздаем! Готов поспорить, что их повезли к Аттиле! - крикнул он.
Неожиданно на боку чугунной пушки Паша увидел рисунок мелом, изображавший две скрещенных сабли со стрелкой и цифрой "2". Паша вздрогнул: почувствовав прилив надежды. Это был их секретный сигнал: "Убежали двое!", который "великолепная пятерка" разработала пару лет назад, когда увлеченно играла в казаков-разбойников.
"Уф! Значит, двое из четверых спаслись! Нужно их искать и, кажется, я знаю где!" - понял Колбасин, ощущая затеплившуюся надежду.
* * *
Ребята услышали, как сработала сигнализация, датчик которой, отскочив от стекла, раскачивался теперь на проволоке из стороны в сторону. Почти сразу в одну из дверей просунулась голова охранника и его правая рука, в которой был зажат пистолет.
- Кто здесь? Не двигаться! - крикнул он.
Сообразив, что он сейчас будет стрелять, Федор схватил с пола автомат. Увидев, что он вооружен, охранник захлопнул двери, отрезав им пути к отступлению, и стал визгливо кричать в рацию:
- Диспетчер, я пятый! Вторжение в музей. Это те подростки, что украли код запуска ракет. Я узнал их по приметам! Повторяю, вторжение в исторический музей. Это те подростки! Они вооружены! Высылайте группу "Альфа!"
- Смываемся! - крикнул Федор.
Ребята кинулись искать выход, но этот зал был тупиковым.
- Ну всё. Приехали, - уныло сказал Гений.
Не прошло и минуты, как внизу, взвизгнув тормозами, остановилось несколько машин. Из окна было видно, как из машин, пригибаясь, выбегают люди в бронежилетах и бегут к дверям.
- Эх, нас кажется накрыли! Была бы здесь Маменька! - с досадой простонал Егор.
Федор, бледный как мел, но решительный, залег у дверей с автоматом и суетливо готовил запасные рожки, выкладывая их сбоку.
- Я им покажу, как умирают русские! - бормотал он себе под нос.
- Ты что с ума сошел! С нами же девчонка! Хочешь, чтобы нас перестреляли? К тому же спецназовцы тоже русские, они только ничего не знают! - крикнул Егор.
Он выхватил у брата автомат и раньше, чем тот опомнился, выбросил его через стекло. Когда автомат упал на асфальт, прогремело несколько одиночных выстрелов: это альфовские снайперы били по окну. Хорошо, что Егор отскочил еще раньше.
- Прекратить огонь! Они нужны живыми! Выходите с поднятыми руками! раздался с улицы усиленный мегафоном голос.
Дон-Жуан оглядел зал и увидел два оставшихся скафандра. Озарение пришло само собой словно ослепительная вспышка.
- Надевай его, быстро! - крикнул он Кате.
- Зачем? - растерялась девушка.
- Надевай, кому сказал! Ну же! - Дон-Жуан расстегнул молнию и буквально втолкнул Катю в скафандр.
- И что я буду с ним делать?
- Потом скажу! Теперь ты надевай! - подтолкнув оторопевшего Егора, Дон-Жуан бросил ему второй скафандр.
- Почему я, а не ты? - удивился тот.
- Потому что ты полезнее. Надевай, а то сейчас ворвутся! - торопил его Дон-Жуан.
В коридоре уже грохотали шаги и слышались негромкие приказы. "Альфа" занимала позиции для штурма. Вот-вот их дверь должна была рухнуть. Дон-Жуан решительно вытолкнул Гения и Катю на крышу.
- Наденете скафандры и будете прыгать с крыши на крышу. Всё ясно?
- Но мы разобьемся! - сказала Катя.
- Не разобьетесь! В скафандрах пневмоусилители и раздвижные крылья для дельтопланирования!
- А ты? Что будет с тобой! - Катя, схватила Дон-Жуан за руку.
- Не волнуйся? Мы с Федором их отвлечем! Всё равно скафандров больше нет. Бегите, живо! Да что ты застыла, как столб, беги!
- Зачем ты это делаешь? - спросила Катя.
- Затем, что я тебя люблю, глупая! - сказал Дон-Жуан.
Покраснев, он решительно захлопнул за ними люк, а сам бросился в противоположный конец зала, где стояла обращенная дулом к двери пушечка. "Когда альфовцы увидят пушку, они наверняка на несколько секунд растеряются и это даст Кате и Егору дополнительный выигрыш во времени," - думал он.
Пока Гений надевал скафандр, перед Катей всё стояло лицо Дон-Жуана в тот миг, когда он выталкивал её на крышу. Для девушки было ясно, что Дон-Жуан пожертвовал собой ради нее и Егора и сделал это так же просто и красиво, как князь Багрятинский или любой герой из книг. В одну секунду перед ее мысленным взором пронеслись все письма, что писал ей Дон-Жуан, его стихи, все их свидания и вечера, что они просиживали вместе у нее комнате или в квартире его дедушки среди строгих музейных стеллажей.
Говорят, все великие озарения приходят внезапно. Вот и у Кати в сознании вдруг сложилась мозаика из разрозненных чувств и представлений. Она поняла то, что поняла потом Ольга Полонская, отвергнувшая гусара, и лишь потом понявшая, что он один по-настоящему любил ее. Внезапно Катя вспомнила то, на что обращала внимание и раньше: профили гусара и Дон-Жуана похожи, как похожи они ростом и сложением. Будь Дон-Жуан на десяток лет старше, носи он усы - его и князя Багрятинского непросто было бы отличить. Да и кто знает, как причудливо переплетаются в веках гены романтиков, поэтов и влюбленных?
У Кати мелькнула мысль, что даже любя гусара, она любила в нем Дон-Жуана, и её любовь к призраку была романтической репетицией к этому единственному и первому в ее жизни чувству. Но почему-то так в жизни случается, что все великие прозрения посещают нас слишком поздно или не к месту.
Вот и сейчас Кате хотелось крикнуть Дон-Жуану: "Я тебя люблю!", но люк был закрыт, а с последнего этажа уже доносился звук срываемых с петель дверей: "Альфа" шла на штурм.
- Быстрее! Чего ты стоишь? - Егор, который был уже в скафандре, схватил ее за руку и потащил за собой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
