нас нет.
– Алена… я не отпущу ее к нему…
– Чиж, ты должен. И может стоит рассказать ей правду о том, кто ты?
Я осек его взглядом.
– Пошел ты к черту, Митя! Рассказать ей правду – все равно, что толкнуть на минное поле. Не вздумай даже, понял меня!
Я навис над ним. Дикий ни хрена не испугался. Но отступил.
– Хорошо, не кипятись, – он поднял руки вверх, а потом схватился за спину, скривившись.
– Бл*ть, чертова спина. Все-таки придется ехать к бабке, – застонал он, а потом мы услышали, как открылась дверь. Повернулись одновременно, как по команде.
В проеме стояла Алена. Все еще одетая в мой свитер. Ее взгляд был потерянным, а кожа бледной.
– Какую правду я должна узнать? Говорите.
Глава 27
В моей голове был настоящий хаос. Я еще не успела отойти от нашего разговора с Ваней, как вдруг моим глазам открылась новая, не менее ужасающая правда.
– Алена, я не думаю… – начал Чиж, окинув меня тяжелым взглядом. Но я не дала ему договорить.
– Мне все равно, что ты думаешь, Ваня. Ты хотел правду, я дала тебе ее. Теперь, будь добр, расскажи мне. Кто ты, черт возьми, такой?!
В комнате повисла тишина. Напряжение было настолько сильным – казалось, протяни руку и сможешь почувствовать густоту воздуха. Митя поднялся с дивана.
– Ребят, я покурить. Если что, зовите. У меня пара новостей по делу, – он бросил на Чижа беглый взгляд. Ваня кивнул в ответ.
Мы остались одни. Ваня сделал знак усесться на диван. Меня трясло. Только что звонил Арслан, я не взяла трубку. Я знаю, он будет меня искать, и мне нужно возвращаться домой, но уехать, так и не поговорив с Ваней, я не могу.
Он молчал несколько минут. Минут, показавшихся мне чертовой вечностью. Словно собирался с силами. Или думал, с чего начать. Кто он такой? Я слышала их разговор с Митей…
– Когда я вернулся из армии и не нашел тебя в городе, меня сильно ломало. Я клянусь тебе, я разнес бы все к чертям, будь у меня хотя бы месяц в запасе. Я бухал жестко, пару недель из жизни выпало – все наглухо стерто… Я так зол был на тебя… на весь мир. Я все поверить не мог, что ты сделала это. Голова разрывалась от бесконечных мыслей: почему? За что? Чем я, бл*ть, это заслужил? И ведь несмотря ни на что, все равно до конца не мог смириться. Не верил этому. Ну не могла моя Лялька так поступить со мной… либо я полный кретин и не видел ничего.
От его слов было больно. Он говорил, а я словно его глазами видела рассказанное. Его боль через себя пропускала… Мне все равно легче было – я хотя бы правду знала и не питала иллюзий. А он… быть в неведении намного страшнее.
– Не знаю, что было бы со мной, если бы не Дикий. Он позвонил тогда. Помню, я с бодуна сильного был, не сразу понял, че он от меня хочет. Как раз началась вторая чеченская, Митя шел по контракту. Говорил, что платят хорошие деньги… Он шел, потому что хотел заработать, а я… от безысходности. Потому что не знал, как жить дальше.
– Так вот откуда шрамы на спине…
Чиж кивнул.
– Всю кампанию прошли с ним бок о бок. Много всего было: и ранение, и контузия. Мы тогда в засаду попали, у меня три ранения, одно из них – серьезное, сам не дойду. Дикий тянул меня километров десять по горам. Дотянул, – усмехнулся, подкурил сигарету. Выпустил дым, задумчиво смотря в пустоту.
– Потом госпиталь… хотели уже домой отправить, а я ни в какую.
– Почему? Неужели не хотелось жить нормальной жизнью?
Он засмеялся горько.
– Там, когда всё стреляет и взрывается, когда из всех мыслей в голове только адреналин… когда думаешь только о том, как выжить и выполнить задание – на остальное не остается ни сил, ни времени. Там я мог вздохнуть полной грудью и не думать о тебе… Хотя все равно не выходило, – Ванин голос был хриплым и уставшим. Он потер ладонью лоб, возвращая ко мне взгляд.
– Постоянно видел тебя… Когда на задании были, спать получалось по несколько часов в сутки. Вырубишься без сил на твердой холодной земле, и тут ты сразу… Руки ко мне тянешь… улыбаешься, смотришь на меня так, как тогда смотрела в последнюю встречу нашу.
Горло сдавило спазмом. Я тоже помню. Все до единой детали высечено, словно на камне, в памяти. Каждую ночь на протяжении всего времени неустанно воспроизводила в памяти…
– Я же чувствовал тогда… – в его глазах обида. – В увольнительном чувствовал, что не так что-то. Странная ты была, отстраненная. Словно боль внутри тебя, и ты ее скрыть пытаешься. Но не спрашивал.. гнал эти мысли прочь, я ведь даже подумать не мог, что ты станешь скрывать от меня что-то…
Я больше не могла так. Поднялась с дивана.
– Прости, Вань, – я подошла к нему, опустилась на колени рядом. Положила руки на его бедра, в глаза его смотрю, а саму слезы душат.
– Прости, пожалуйста, родной… если сможешь… Я сломала нам жизнь обоим… прости…
По щекам текли слезы. Сколько бы не плакала, никогда не отпустит эта боль. Никогда не прекратит грызть меня червь сомнения. Ведь могла бы поступить иначе…
Он обнимает меня. Губы его касаются моих волос, а я лицо свое прячу у него на груди.
– Это ты меня прости, Ален… Я ненавижу себя за все то, что тебе пережить пришлось… это я виноват… – в его голосе сожаление, злость. Я не хочу, чтобы он чувствовал это. Тянусь к его лицу, касаюсь его губ. Мои в слезах, и он стирает их своим поцелуем. Прижимает меня со всех сил, так, словно от того, как сильно он держит меня, зависит наше будущее. Словно боится до сих пор, что отберут меня… или уйду. Только вот не денусь я никуда. Не смогу уже. Держалась, пока его не было, а теперь сдаюсь…
Он отстраняется первым. Обхватив ладонями мое лицо, заглядывает в глаза.
– Я люблю тебя, Ален, – срывается шепот с его губ, а я не могу отвести взгляда от его омутов.
– Больше жизни… Я не отдам тебя никому, слышишь?
Он расплывается. Я снова плачу…
– И не отдавай, Вань,
Обнимаю его, прижимаясь изо всех сил. Запах его вдыхаю, растворяясь в нем без остатка.
