позориться!.. Верхом поеду!
Берн с Эриком переглянулись.
— Ну, тоже дело, — как-то вкрадчиво проговорил наш огненный парень, хитро прищурившись. — Хотя ты у нас высокий — может, примеришь коня-то? Посмотришь, как лучше стремена закреплять…
— Да, — поддержал его Графыч. — Повыше, или наоборот, пониже…
— Тоже ставки на меня делали? — с укором спросил я.
Парни сделали невинные лица.
— Ставки? Какие еще ставки?.. — с фальшивым удивлением проговорил Берн.
Но Графыч его не поддержал и не стал изображать невинность.
— Старые ставки были объявлены недействительными, — со вздохом сказал он. — После того, как Азра тележку эту привез. Так что…
— Так что у нас обоих есть шанс все переиграть и выбрать правильный вариант, — сдался Берн.
— Ни стыда у вас нет, ни совести, — беззлобно укорил я друзей. — Пока я там, понимаешь, помирал — они тут деньги на мой позор ставили!
— Даня, ну ты же друг! — взмолился Берн. — Без малого сто золотых на кону!
— Я — всем вам друг, — с важным видом ответил я. — Так что никому подыгрывать не буду! Пусть победит прозорливейший! — заявил я и отправился прочь из конюшни.
А в голове вертелось, что завтра с утра пораньше надо бы сбегать к оружейнику и купить хорошую броню на ноги. Потому что этот ушастый сотона при первой же возможности явно попытается откусить от меня кусочек.
А мне очень хотелось добраться до столицы целым.
При выходе из конюшни я неудачно хлопнул дверью, прижав себе пальцы, два раза споткнулся и один раз наступил в кучу лошадиного дерьма на дороге.
В общем, добрался домой почти без приключений.
Сразу поднялся к себе в комнату, рухнул пластом на постель и, крепко обняв подушку, благополучно отрубился до утра.
Проснулся я засветло. Ника еще спала в своей корзинке. Лилит, трогательно свернувшись калачиком на краю постели, коварно улыбалась во сне, подергивая хвостом, как дремлющий пес.
Я умылся, выгреб все свои деньги из заначек и с грустью пересчитал монеты.
На штраф за болтливого нищего и жратву в дорогу у меня хватало без проблем.
Но смогу ли я раздобыть на оставшееся хоть какой-нибудь более-менее приличный меч? Ведь я потерял подарок Януса в «Черной кости». Отсиживаясь в храме Флоры я не особенно ощущал его утрату, но теперь, в свете предстоящего путешествия, я чувствовал себя почти голым без оружия.
Размышляя на эту тему, я оделся и вышел на задний двор.
И даже через свою теплую шкурку мгновенно почувствовал, насколько же сегодня холодно!
Снег в этот ранний час казался почти синим. Звезды уже погасли, только на западе продолжала гореть одна-единственная звезда, яркая и холодная. Пар от дыхания плыл облаками и оседал инеем на бровях и ресницах.
Тело все еще нездорово ныло, но почему-то именно эта боль в сочетании с ранним утром и вкусом папиросы натощак напомнила мне совсем другую эпоху в моей жизни. Времена, когда я просыпался в душной каморке, придушенный ожерельем из репок, выползал во двор и бежал вокруг школы с тяжелым мешком на плечах.
Докурив, я немного поразмялся и, не имея меча, по старой памяти вооружился черенком от лопаты.
Мысленно нарисовав свинью у столба, я нанес рубящий удар сбоку, направив энергию в руку.
Палка просвистела в воздухе, как самый настоящий клинок. Потом еще раз, и еще.
Я улыбнулся.
Все-таки навыков с тех пор здорово прибавилось!
Мышцы от напряжения разогрелись и стали пластичней, движения почти перестали доставлять дискомфорт.
И это здорово.
Я снова встал в позицию и атаковал воображаемую свинку. Колющий удар в середину корпуса, отскок, рубящий снизу! Сдохни, свинья! И пусть твоя смерть от моего свирепого клинка будет страшной! На, получай!
Я снова пронзил своего мысленного врага, когда вдруг между мной и черным ходом возникло ослепительно яркое лиловое свечение.
Никак, Гермес пожаловал?
Закинув черенок на плечо, я с улыбкой обернулся к порталу, готовясь сказать что-то дружелюбное и смешное.
Но силуэт, вынырнувший из светового пятна, меньше всего напоминал юного друга нашего Яна.
Твою ж дивизию!
Черный плащ скрывал его высокую худую фигуру, низко надвинутый капюшон полностью прятал лицо…
— Ты?.. — изумленно проговорил я, невольно отступая.
Визитер медленно стащил с головы капюшон, и в мерцании угасающего портала я увидел лысый череп, изуродованный ожогом. Перекошенное лицо, будто смятое с одной стороны, смотрело на меня единственным действующим глазом с такой ненавистью, что я и без прелюдий понял — дело плохо. Вторая искореженная глазница была пуста. Розовые шрамы виднелись на лбу, обеих щеках и даже на шее. Нос немного сместился в сторону, нарушая симметрию лица.
Хорошо же Сет его припечатал своей пятерней!
— Удивлен? — проговорил своим низким голосом Эреб, и его уродливые губы тронула усмешка. — Думал, я мертв?
— Думал, тебя залатают получше, — пробормотал я в ответ, лихорадочно соображая, что делать.
— Увы! — сказал Эреб, двинувшись ко мне. — Огонь Сета безжалостен. Оставленные им раны можно залечить, но нельзя стереть оставленные им следы. Даже богам. Конечно, можно временно прикрыть их иллюзией. Но какой смысл мне прятать перед тобой свое лицо? Мы ведь так хорошо знаем друг друга…
Он шевельнул рукой, покрытой розовыми отметинами, и черный дым с шипением поплыл из-под его ног. Воздух стал тяжелым.
Я отступил еще на два шага назад — и дернулся в сторону, пытаясь вырваться из-под власти Эреба.
Но не тут-то было.
Всем телом я словно наскочил на невидимую стену. Дым протянул свои щупальца и устремился ко мне, хватая за горло.
Палка вывалилась из моих рук.
— Без шансов, мальчик, — проговорил Эреб, склонив голову на бок и с удовольствием наблюдая, как я пытаюсь отодрать от своей шеи удавку, жадно хватая ртом воздух. — Ты — не Сет, чтобы противостоять мне. А всего лишь недалекий смертный с очень посредственными способностями. Бездарь. Отброс. Обрезок. Пронырливый крысеныш и мразь.
— Сука, а ты типа красавец и пальто не тебе белое? — прохрипел я, чувствуя, как жилы на шее и лице вздуваются от дымной петли. В глазах поплыло. — Еще бы — верный друг…
Единственный глаз Эреба хищно сверкнул.
Петля с силой дернула меня вниз, заставляя умолкнуть. Не удержавшись на ногах, я рухнул на колени.
Удавка продолжала тянуть вниз, но немного ослабла, давая вздохнуть.
— Я бы мог убить тебя одним движением, — медленно сказал Эреб, приближаясь
