в узком проходе. Он был проделан за троном в тростниковой ограде и, должно быть, вел в королевские покои.
У ворот тростникового лабиринта изиклоло меня дожидался Камбула, чтобы проводить к стоянке буров. По дороге мы с ним встретили Томаса Холстеда, бродившего с таким видом, будто ему не терпелось переговорить со мной. Я спросил его, что называется, в лоб, каковы намерения короля в отношении буров.
— Не знаю, — признался он, пожимая плечами. — Но он ведет себя с ними столь ласково, что я бы заподозрил неладное. Вы тоже ему нравитесь, я слышал, как он приказывал известить все свои полки: мол, кто до вас дотронется, того казнят на месте. Зулусские воины видели, как вы въезжали в крааль, и теперь они не перепутают вас с другими белыми.
— Звучит неплохо — для меня, во всяком случае, — сказал я. — Но с какой стати мне может потребоваться особая защита? Или кто-то злоумышляет против меня?
— Вот что я вам скажу, Аллан Квотермейн. Индуны просили передать, что тот смазливый португалец, кого они зовут Двоеглазым, при каждой встрече молит короля убить вас. Я сам слышал.
— Какая доброта! — хмыкнул я. — Что ж, мы с Эрнанду Перейрой никогда не ладили. Расскажите-ка, о чем они беседуют с королем, когда отвлекаются от моей персоны.
— Не знаю, — повторил Холстед и развел руками. — Но, уверен, они что-то замышляют. Сами понимаете, прозвище Перейре дикари дали неспроста. По-моему, — прибавил он шепотом, — этот португалец причастен к тому, что буров пригласили сюда на переговоры об уступке земли. Однажды, когда я в очередной раз переводил для Дингаана, король разгневался и поклялся, что отдаст им ровно столько земли, чтобы хватило на могилы, а Перейра сказал, что договор — пустышка и «написанное пером всегда можно перечеркнуть копьем».
— Вот как? И что король ему ответил?
— Он посмеялся и сказал, что так и есть, и, пожалуй, он отдаст бурам все, о чем те просят, и еще прибавит сверху, от своих щедрот. Не вздумайте пересказывать мои слова, Квотермейн! Если вы проболтаетесь и Дингаан об этом узнает, меня тут же прикончат. Вы хороший человек, я неплохо заработал на вас, когда вы стреляли по стервятникам, а потому, если позволите, дам вам совет — и умоляю к нему прислушаться. Уезжайте отсюда как можно скорее и отправляйтесь охранять красавицу Мари Марэ, которую вы так любите. Дингаан ее хочет, а чего хочет Дингаан, то сбывается — так заведено в этой части света.
Не дожидаясь моей благодарности, Холстед смешался с толпой зулусов, что следовали за нами из любопытства. Мне оставалось лишь гадать, прав был Дингаан или нет, называя этого молодого человека лжецом. Его история отлично дополняла все то, что я услышал от короля, и потому я был склонен верить Холстеду.
Миновав главные ворота, за которыми Камбула, исполнивший королевское поручение, отсалютовал мне и удалился, я увидел двоих белых, оживленно беседующих под молочными деревьями. Это были Анри Марэ и его племянник. Заметив меня, Марэ поспешил уйти, а вот Перейра приблизился и заговорил со мной. С радостью отмечу, что он не подал мне руки — вероятно, усвоил урок, преподанный Ретифом.
— Добрый день, Аллан, — сказал он дружелюбно. — Только что узнал от дядюшки, что мне следует поздравить вас… Ну, насчет Мари… Поздравляю, честное слово, поздравляю.
Когда я услышал эти слова и припомнил все то, о чем недавно говорили мне другие, кровь вскипела в моих жилах, но я велел себе угомониться и ответил коротко:
— Благодарю.
— Мы оба стремились получить этот приз, — продолжал он, — однако Господу было угодно, чтобы приз достался вам. Я не держу зла.
— Рад слышать, — произнес я. — Мне казалось, вы должны разозлиться. Извините, что меняю тему, но очень хочется узнать, долго ли, по-вашему, Дингаан нас тут продержит?
— О, два или три дня, не более! Видите ли, Аллан, мне удалось убедить его заключить этот договор без особых хлопот. Когда пройдет церемония, вы сможете уехать.
— Комманданту будет приятно об этом узнать, — сказал я. — А вы чем займетесь?
— Не знаю, Аллан. В отличие от вас, счастливчик, меня не ждет дома жена. Наверное, задержусь здесь на некоторое время. Я нашел способ немало заработать на этих зулусах. С учетом того, что я потерял все на пути к заливу Делагоа, деньги мне пригодятся.
— Как и всем нам, — согласился я. — Особенно тем, кто начинает новую жизнь. Если у вас получится рассчитаться с долгами, я буду этому искренне рад.
— О, не сомневайтесь! — вскричал он, и его смуглое лицо внезапно осветилось. — Я верну вам все, что должен, и с хорошими процентами!
— Король предупреждал меня, что таковы ваши намерения, — подтвердил я, глядя ему в глаза, и пошел дальше.
Перейра наверняка смотрел мне вслед, и, похоже, мой выпад на время лишил его дара речи.
Посольство размещалось в маленьком сторожевом «предместье» поблизости от краалей. Я направился прямиком к Ретифу. Коммандант сидел на кафрском табурете и в муках сочинял какое-то письмо. Вместо стола у него была доска, положенная на колени.
Он поднял голову, заметил меня и справился, как прошла встреча с Дингааном. По-моему, мое появление Ретиф воспринял с облегчением, поскольку нашелся повод оторваться от составления письма.
— Вот такие дела, коммандант, — произнес я, понизив голос, чтобы нас не подслушали, и пересказал ему все свои недавние разговоры — с Дингааном, с Томасом Холстедом и с Перейрой.
Ретиф молча выслушал меня, а затем сказал:
— Все это очень странно и тревожно, Аллан. Если обвинения правдивы, значит Перейра еще больший мерзавец, чем я думал. Но я не могу поверить в такую подлость без доказательств. Думаю, Дингаан вам врал, преследуя какие-то свои
