Только религия Троицы, не как отвлеченного догмата, а как живого откровения, совершаемого во всемирно-историческом действии, — только религия Трех, которые суть Едино, — может разрешить и преодолеть страшную антиномию двойственности, заключенную в религии одного Второго Лица, не соединенного с Первым и Третьим.
Высшая точка христианского Запада достигнута в религиозном опыте Паскаля — в «согласовании противоположностей, accorder les contraires». «Два противоположных начала — с этого должно все начинать». «И даже в конце каждой высказанной истины должно прибавлять, что помнишь противоположную истину». «Наше (человеческое) величие заключается не в том, что мы находимся в одной из двух (противоположных) крайностей, а в том, что мы находимся в обеих вместе и наполняем все, что между ними. Но может быть, душа соединяет эти крайности только в одной точке, как бы в раскаленном угле». — «Противоположные крайности соприкасаются и соединяются в Боге, и только в Боге». «Только в Иисусе Христе все противоречия согласованы. En Jesus Christ toutes contradictions sont accordées».
Все «демоническое» в человеке совершается под знаком Двух, а все божественное — под знаком Трех: две в человеке борющиеся, противоположные, низшие истины примиряются в Третьей Истине, высшей, — в Боге. «Два порядка» низших — плоть и дух — соединяются в «Третьем Порядке», высшем, — в «Любви», «le Troisième Ordre de la Charité».
«Что значит для нас этот религиозный опыт Паскаля, верно и глубоко понял родственный ему по духу человек наших дней, христианин и математик Эмиль Бутру: „Все — едино, одно в другом, как три Лица Троицы“, — эти слова Паскаля озаряют, как молния, весь наш кругозор».
Так же, как тело человека движется в трех измерениях пространственных, — движется и душа его в трех Измерениях Божественных — Отца, Сына и Духа; так, как действует закон мирового тяготения физического на тело человека, — действует и на душу его закон мирового тяготения духовного; вот почему все, кто движутся только в двух измерениях — в плоскости, как будто нет ни глубины, ни высоты, — раздавливаются тяжестью или проваливаются в пустоту. Это и происходит с людьми наших дней везде, а в России, в «Царстве Плоских», под «плющильным молотом» коммунистов, больше чем где-либо.
«Бесы», вошедшие в русский народ, могут быть изгнаны из него только заклятием Трех, которым Гете-Фауст заклинает своего двойника Мефистофеля:
К ногам моим пади…Не ждиСвета, трижды светящего!Erwarte nichtDas dreimal glühende Licht!
Верно угадал Пифагор, что миром правит Число: «музыка сфер» есть божественная, в движении солнца и атомов звучащая математика. Люди наших дней оглохли к музыке сфер, но лучше Пифагора знают, что правящие миром законы механики, физики, химии, а может быть, и биологии выражаются в математических символах — числах.
Символ войны — число Два: два сословия, богатые и бедные, — в экономике; два народа, свой и чужой, — в политике; два начала, плоть и дух, — в этике; два мира, этот и тот, — в метафизике; два бога, человек и Бог, — в религии. Всюду Два, и между Двумя — война бесконечная. Чтобы кончилась война, нужно, чтобы Два соединились в Третьем: два класса — в народе, два народа — во всемирности, две этики — в святости, две религии, человеческая и божеская, — в Богочеловеческой. Всюду два низших начала соединяются в Третьем, высшем, так, что они уже Одно в Трех и Три в Одном. Это и значит: математический символ вечного мира — число Три. Если правящее миром число — Два, то мир всегда будет тем, что он сейчас, — бесконечной войной; а если — Три, то когда-нибудь кончится в мире война и наступит вечный мир.
«Три в одном — Отец, Сын и Дух Святой — есть начало всех чудес», по слову Данте, — и величайшего и для нас нужнейшего из всех чудес — Мира. О, если бы люди наших дней, пред лицом второй Великой войны — возможной гибели всего христианского человечества — поняли, что единственный для них путь спасения — этот: не война, а мир, — не Два, а Три.
ГЛАВА 24
Что погубило Россию? То же, что сейчас губит весь мир, — раздвоение, борьба между двумя правдами, земной и небесной, человеческой и божеской. «Две были борющихся воли во мне… и душу мою раздирали они, борясь», по слову св. Августина и по слову Гете:
Ах, две души живут в моей груди!Хочет одна от другой оторваться.
Что спасет Россию? То же, что спасет весь мир, — соединение этих двух правд. Если не было нигде такого Раздвоения, как в России, то это, может быть, знак, что и Соединение будет в ней такое, какого не было нигде, и что именно здесь, в России, стране величайшей всемирно-исторической полярности, вспыхнет соединяющая молния Трех — то «неимоверное видение» — Распятый на кресте, — которым кончится все бывшее и начнется будущее, может быть, не только для России, но и для всего человечества. «Ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого» (Мт. 24, 27). Может быть, освобожденная Россия увидит первая эту молнию, соединяющую Восток с Западом.
Кажется, самые простые люди в наши дни чувствуют, что в мире что-то неладно сейчас, что он на краю гибели, что каждый им сделанный шаг приближает людей к пропасти, куда упав, они уже костей не соберут, и что эта пропасть — вторая Великая война. Но и самые умные, в политике искушенные люди не знают, какая неодолимая сила влечет их к войне и почему все их слова о ней правдивы и сильны, а слова о мире так слабы и лживы, что произнося их, людям было бы стыдно смотреть друг другу в глаза, если бы они давно уже не потеряли стыда. Этого не знают люди в Европе, но может быть, знают в России, потому что там еще помнят что-то о христианстве или что-то узнали о нем, что уже забыли или чего еще не узнали в Европе.
Вся динамика первохристианства в его всемирно-историческом действии родилась от того, что первохристиане чувствовали Второе Пришествие как вечное «Присутствие» Христа на земле, παρουσία: «Вот Я с вами во все дни до скончания века» (Мт. 28, 20). Вся динамика первохристианства родилась не от ведения, а от видения, слышания, осязания Христа. «Осяжите Меня и рассмотрите», — говорит Иисус воскресший ученикам, когда те, подумав, что видят «духа» (или, по другому чтению, «демона»), «пугаются» (Лк. 24, 37–39). «О том, что мы… слышали, что видели своими очами… и что осязали руки наши… возвещаем вам», — скажет и любимый ученик Иисуса Иоанн (I Посл. 1, 1–3), тем же словом, как Воскресший: «осяжите» — «осязали», ψηλαφήσατε, εψηλάφησαν.
Этот первохристианский опыт «слышания», «видения», «осязания» Христа, — это чувство вечного на земле Присутствия — Пришествия Его, хотя и сохранено было навсегда в таинстве Евхаристии: «Всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет» (I Кор. 11, 26), — чувство это ослабело на христианском Западе так, что от него уже не может родиться новое всемирно-историческое действие. Только на христианском Востоке, в России, оно уцелело, как тлеющий под пеплом огонь, который может всегда вспыхнуть новым пламенем.
Царевич Алексей, сын Петра Великого, говорил фрейлине Арнгейм о людях Западной Европы: «Мудры все, сильны, честны, славны; все у вас есть, а Христа нет. Да и на что Он вам? Сами вы себя спасаете. Мы же глупы, нищи, наги, пьяны, смрадны, хуже варваров, хуже скотов. А Христос с нами есть и будет во веки веков. Им одним и спасаемся». — «Он говорил о Христе так, как, я заметила, здесь, в России, говорят о Нем самые простые люди: точно Он у них свой собственный, такой же, как сами они, простой человек, — удивляется фрейлина Арнгейм и недоумевает. — Я не знаю, что это — величайшая гордыня и кощунство или величайшее смирение и святость?».
Удрученный ношей крестной,Всю тебя, земля родная,В рабском виде Царь НебесныйИсходил, благословляя.
Может быть, ходит Он по этой земле, залитой кровью мучеников, так, как еще никогда не ходил, и благословляет ее, как никогда не благословлял.
Очень знаменательно, что и во главе «Двенадцати» идущий вождь — «двойник» Христа, Антихрист: это — доказательство от противного, что русский народ может идти со Христом или против Христа, но мимо Него пройти не может. Вот потому-то одни только русские люди что-то знают о Нем, что европейцы уже забыли или чего еще не узнали. Знают русские люди, что отступившее от Христа человечество, если не вернется к Нему, осуждено на вечную войну, потому что мир может дать ему лишь Тот, о Ком сказано: «Он есть мир наш, сделавший из обоих одно», (Еф. 2, 14), и Кто сам о Себе говорит: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам» (Ио. 14, 27).
Если прав был Достоевский, когда предсказывал, что будущие русские люди поймут, что «их удел есть всемирность, не мечом приобретенная, а силою братства», то освобожденная Россия спасет человечество, дав людям вечный мир.
