надо? – заворочался мужик. Говорит в нос, видать, из-за этого и храпит.
– Спишь, – говорю, – очень громко. Не по-партизански это, у нас шуметь нельзя.
– А ты кто такой? – спрашивает он. И так по-командирски говорит, сразу видно, привык.
– Я тут командиром отряда, – отвечаю. – А вот ты кто, я не знаю. Представься.
– Богатым буду, Петр Николаевич, – говорит мужик. – Знакомы вроде, встречались. Старинов я, Илья Григорьевич.
– Извините, товарищ полковник, не признал, темно тут…
Вот же невдобняк получился, на самого Старинова голос повысил. Хотя в больнице вроде, как и в бане, генералов не видно, а все же.
– Так в одном звании, что каяться, – ответил Илья Григорьевич.
– А как вы… здесь? – только дошло до меня. – Самолет? Что случилось?
– Не знаю даже, – ответил Старинов. – Обстреляли нас немного, но вроде прошло без особых осложнений. А тут уже на самом подлете что-то стряслось, мне крикнули, чтобы прыгал. Приземлился неудачно немного, на дерево, побило сильно. Меня сюда вот, что дальше было, не знаю. А ты чего здесь прохлаждаешься?
– Да вот, немец в пуговицу попал, ребро треснуло. И по голове прилетело.
Мы поговорили еще немного, и Илья Григорьевич уснул. А у меня, как назло, ни в одном глазу. Желание спать пропало напрочь. Так и лежал, пока не пришел Сабуров.
Новости оказались хреновые. Самолет разбился километрах в пяти от нас. Чащоба, ни на каком транспорте не добраться. Летчик – насмерть. Груз придется тащить на себе.
Настроение упало ниже некуда. Вот и дождались транспорта и помощи. Теперь еще и Старинов с нами застрял. Замначштаба инженерных войск всей Красной Армии лежит в партизанском госпитале со сломанным носом (который, впрочем, главврач уже вправил). Нехилый у нас отряд: сын вождя, главный диверсант и я, перешагнувший три ступеньки в званиях, в придачу.
– Но это еще не все плохие новости, – добавил после самолетной эпопеи Александр Николаевич.
– Что? Не тяни, выкладывай, – нетерпеливо подогнал его я. Уж лучше узнать все сразу.
– Да вот, читай сам, – подал он мне сложенный вчетверо листок.
Глава 15
– Финские егеря? В Трубчевске?
– Почти целый полк, – кивнул Сабуров.
Я выматерился про себя.
– Но надо уточнить. Сведения предварительные, неточные.
Пришлось вызывать нашу разведку с подпольем. Махно и Енота. С последним пришел Быков. Синева на лице у него уже спала, двигался он более-менее.
– Как сам? – поинтересовался я у Андрея. – Поправляешься?
– Полегчало, – улыбнулся разведчик. – В рейд пока не пойду, но к работе готов.
– Вот что, голуби сизокрылые, – я тяжело вздохнул. – Надо кого-то в Трубчевск послать. Похоже, на нас открыли сезон охоты. Собственно, его и не закрывали…
Бумажка от Сабурова пошла по рукам, партизаны нахмурились.
– Везде стоят скрытые секреты, усиленные посты немцев… – Махно развел руками. – Документы проверяют дай бог… Чуть ли не на зуб.
Я увидел, что Старинов открыл глаза и внимательно прислушивается к разговору.
– Мы не можем воевать с целым полком финнов с закрытыми глазами. Нужно провести разведку. Сколько уже прибыло, сколько еще прибудет солдат. Имеется ли техника, пушки или минометы… – Я пожал плечами. – Надо что-то придумать.
– Есть одна идейка. – Быков присел ко мне на кровать. – Только, товарищ полковник, вы не вскидывайтесь сразу.
– Какая идейка?
Такой заход мне не понравился. Когда с такими дальними подкатами подъезжают, хорошего не жди.
– Послать, к примеру, Ваську.
– Какого еще Ваську?
– Пацана. Который сиделкой при вас был. Очень ответственный паренек.
– Вы с ума сошли?
– Он местный, все дороги знает, – размахивая руками, начал объяснять Андрей. – Азам разведывательной работы я его подучу. На ребенка никто не подумает – легко пройдет туда и обратно.
– А если поймают?! – Я тоже сел на кровати, тут же охнув. – Забыл, как побывал в подвалах гестапо?
– Може, Параску послати? – вклинился Енот. – Розумна дівчина, все зробе як треба.
– Это еще хуже.
Мы заспорили, в разговор включился Старинов:
– Товарищи, разведку надо провести не только на Трубчевск. Ваське вашему придется идти еще в Локоть и Севск. Или кого вы там пошлете.
Вот тут-то мы и выпали в осадок.
– Извините, что сразу не сказал. Приглядывался… – Илья Григорьевич потер грудь. – По нашей информации в Локте офицеры-эмигранты во главе с каким-то Воскобойниковым организуют национал-социалистическую партию всея Руси. Ядро этого движения составляют царские офицеры, курируют их аж из самого Берлина. К Воскобойникову приставлен штандартенфюрер СД Лахте.
Старинов морщась встал, покопался в своих вещах. Протянул нам две листовки. Это были «Манифест» и «Декларация», выпущенные данной партией.
Быстро проглядываем оба документа. Там какая-то странная мешанина. «Жиды-политруки» – это ладно, привычно. «Единая неделимая Русь» – пусть, пустословие. Тем более немцы первым делом провели границу между Украиной и Белоруссией. Как же без «долой большевиков» и «священная частная собственность». Почему-то в манифест попали «права трудящихся».
– Если вы все знаете, – удивился я, – зачем рисковать Васькой и посылать его на разведку так далеко?
– Знаем, да не все. – Старинов покачал головой. – Сколько человек удалось собрать Воскобойникову, какова там охрана… Центр поставил первоочередной задачей уничтожить эту партию. Чтобы у коллаборационистов был яркий урок перед глазами. Я дам контакты подпольщиков в Локте и Севске. Они собирают сведения о Воскобойникове.
Тут-то мы все и задумались. Вот же задачи ставит нам Москва… Потом позвали Ваську. У того, конечно, сразу загорелись глаза. Такое большое Дело!
– Ты не вздумай играть в партизана! – наставлял паренька Махно. – Твой номер третий. Ты сирота, понял? Мамка, папка погибли, ходишь по деревням, побираешься. Тебе холодно и голодно. Мы дадим специальную сумку побирушки с двойным дном. Туда положишь шифровки, что передадут подпольщики…
Разведчики и Старинов еще долго инструктировали Ваську. А мы с Сабуровым вышли на свежий воздух.
– Тебе, Петр Николаевич, уже можно? Или врачи будут ругаться? – поинтересовался политрук.
– Чего бока отлеживать? Надо двигаться.
Мы пошли инспектировать лагерь. Хат в Красной Слободе не хватало, поэтому партизаны нарыли землянок. Я проверил, чтобы дымоходы были замаскированы хвоей.
Из соседнего дома выходит пожилой мужчина в полушубке с ведром в руках. Мне он незнаком, это человек Сабурова. Явно отрядный повар. Равнодушно козырнув нам, он набирает воду из колодца, наливает большие котелки и вешает их над огнем. Ставит рядом мешок с крупой. Ясно, готовится каша.
– У нас совсем мало воды, – жалуется повар. – Все вычерпали. Продуктов тоже мало осталось… Как прокормить эту прорву народа? Опять же, самолет не прилетел. Обещали доставить масла, сахара!
Мы молчим, повар еще больше возмущается:
– Да у нас все так. Без внимания и разума, на одной сопле построено.
– Разговорчики, Шевчук!
Сабуров не выдерживает, долго отчитывает хмурого повара. Да… Настроения
