Облачаясь в форменное обмундирование с пожалованными орденами и медалями, чиновник укреплялся в понимании собственной значимости и приверженности своему ведомству [Лазаревский 1910: 113–120; Torke 1967: 173–222]. Подобные нематериальные ценности в некоторой степени компенсировали невысокое жалованье и ощущение шаткости положения, порождаемого неизбывным господством начальства, то и дело грозившим поставить крест на карьерных перспективах. В любом случае, из формулярных списков с ясностью следует, что успешная чиновная карьера всегда сопровождалась непрерывным потоком наград.
Если начавший свою карьеру в Николаевскую эпоху бюрократ сумел заработать репутацию «способного» или «сведущего» или добиться подобного о себе мнения в среде влиятельных особ, то ему был практически гарантирован карьерный успех и после Крымской войны. Так осуществлялось пресловутое «покровительство», механизм которого – со всеми крайностями и эксцессами, – вероятно, никогда не переставал действовать в истории русской бюрократии. Мобилизация правительственных сил в целях осуществления реформ предлагала новым сотрудникам карьерные возможности, а существующим ведомствам – постоянно расширяющийся фронт работы. Таким образом, покровительственный принцип был как бы поставлен на промышленные рельсы, став куда менее личностно обусловленным, в силу необходимости обеспечивать кадрами министерство, значительно разросшееся и прибавившее в обязанностях в течение 50-х – 60-х годов. Формулярные списки свидетельствуют об ускорении темпов карьерного роста в связи с привлечением все новых сотрудников, планировавших и проводивших освободительную реформу, собиравших статистические и оперативные сведения о губернской жизни, управлявших губерниями, разрабатывавших многочисленные законопроекты для будущих реформ и, наконец, поступавших в штат столь важных министерских ведомств, как недавно учрежденное Главное управление по делам печати. Пусть качество образования принятых таким образом на службу чиновников можно признать сомнительным, нет сомнений в том, что они обладали навыками, усилившими работу министерства, включая и высшее его руководство[314]. Также не приходится сомневаться и в том, что они выразили консервативную поддержку автократическому принципу, тормозя реформистские тенденции, к которым склонны были министерские чиновники довалуевского периода. Их отношение к политическим интересам МВД и самодержавия в целом лучше всего рассматривать в связи с типом их карьерного продвижения и политикой назначения министров внутренних дел при Александре II.
Обобщить чрезвычайное разнообразие карьерных путей министерских чиновников – задача довольно трудная. Лишь немногие из них провели все годы службы исключительно при центральных или провинциальных ведомствах МВД – служащие низшего и среднего звена то и дело переводились из одного правительственного учреждения в другое. Однако по достижении среднего или высшего уровня министерской иерархии чиновник зачастую оставался в структуре МВД вплоть до выхода в отставку. Для привлеченного со стороны чиновника не редкостью было получить столь важную должность, как товарищ министра, войти в состав министерского совета или совета Главного управления по делам печати. Наилучшие образцы карьерного долголетия и стабильности мы найдем в министерских департаментах: скажем, Милютин (1853–1859) с Шумахером (1859–1879) в общей сложности занимали пост директора Хозяйственного департамента в течение 27 лет. При этом даже в узкоспециализированные департаменты, где навыки в профильных областях имели особое значение, на должность директора или вице-директора порой назначали чиновника извне. И пусть иногда внешние назначенцы и обладали опытом – они практически всегда не лучшим образом разбирались в устройстве и обязанностях департаментов.
При назначении на высшие должности решающее значение имели личные связи, рекомендации, прежний опыт работы с нынешним министром или его политические мотивы. Именно так, исходя из личного знания талантов и политических воззрений, Валуев назначил многих высокопоставленных функционеров, с которыми прежде служил, скажем, в Прибалтике или Министерстве государственных имуществ (граф Д. А. Толстой стал директором Департамента исполнительной полиции, а В. Я. Фукс вошел в совет Главного управления по делам печати). Несмотря на то что Валуев уделял первостепенное значение управленческим и законотворческим навыкам, а также политическим взглядам кандидата на высокий пост, на ряд должностей он назначил видных членов дворянского сообщества. Это вызвало критику со стороны прогрессивного министра просвещения А. В. Головнина, разделявшего популярное мнение о Валуеве как о поборнике дворянских интересов, ущемленных отменой крепостного права. В частности, Головнин указывал на назначение членов семьи графа Шувалова, князя А. Б. Лобанова-Ростовского и еще множества губернаторов и вице-губернаторов, заявляя при этом, что Валуев «нередко руководствовался не способностями человека, но его придворными или иными связями, положением в обществе… и стремился создать собственную партию, заручившись поддержкой при Дворе и в аристократической среде»[315]. Тимашев, сам отставной генерал, бывший шеф III отделения и жандармского корпуса, нередко предпочитал назначать на важные министерские должности консервативно настроенных военных. Аналогичным образом Лорис-Меликов неоднократно назначал знакомых ему по прошлой службе подчиненных, разделявших его реформистские устремления.
Ранние годы службы министерских чиновников были отмечены частыми переводами из одного министерства в другое и из провинции – в столицу. Впрочем, получив место в Петербурге, чиновник уже редко возвращался к уездной жизни, и если впоследствии требовалось – что бывало довольно часто – выполнить ту или иную задачу в провинции, то приступал к ней сугубо в качестве доверенного лица, посланного центральным министерским ведомством. Зачастую подобный чиновник посылался с «особым поручением» – осуществить какой-либо надзор либо собрать необходимые сведения. Порой чиновник начинал военную карьеру, а перевод в гражданское ведомство был обусловлен «слабым здоровьем» или иной причиной личного характера. Взглянув на первые гражданские должности чиновников нашей выборки, мы увидим, что путь к министерским вершинам был весьма извилист. Не считая скромной группы из приблизительно 7 % тех, кто сразу начинал службу в центральных ведомствах МВД, ранние карьерные годы прочих чиновников протекали в самых разных правительственных учреждениях: губернаторских и генерал-губернаторских канцеляриях, всевозможных сенатских департаментах, разных отделениях С. Е. И. В. К. (особенно во II, занимавшимся кодификацией законов), центральных и провинциальных органах прочих министерств (в особенности государственных имуществ, финансов и юстиции), Дипломатическом корпусе, при Государственном контролере, Государственной канцелярии, губернских и уездных дворянских собраниях, Инженерном корпусе, Почтовом и прочих ведомствах.
Спустя какое-то время, проведенное при первой должности, чиновник, как правило, затем еще несколько раз переводился с места на место, стремясь найти должность с наибольшим потенциалом как в материальном, так и в карьерном плане. На этих первых служебных порах гражданские служащие мало за что отвечали; несмотря даже на университетское или лицейское образование, молодые люди едва ли чем отличались от министерских клерков или писарей, поскольку им пока так же не доверяли «разрешать вопросы» (то есть участвовать в административном процессе или делопроизводстве). При распределении заданий склонности или особые навыки редко попадали в фокус внимания начальства, и, как свидетельствует мемуаристика, первое место службы зачастую представлялось молодому чиновнику обременительной необходимостью[316]. Лишь на более поздних этапах карьеры, спустя ряд повышений в чинах и
