По одному такому декрету следовало, например, закрыть половину всех нидерландских электроламповых заводов. Немцы хотели, чтобы мы сами между собой договорились, какие заводы закроем, — и мы решительно отказались это выполнить. В итоге решать этот вопрос пришлось немецкому представителю, и тогда первыми закрылись маленькие заводы. Поскольку эта мера была навязана нам оккупационной властью, мы решили, что будем совместно снабжать эти заводы лампочками — пусть они продолжают удовлетворять запросы своих потребителей.
Еще одной задачей, которую я взял на себя в тот период, было улучшить отношения «Филипса» с общественностью, усилить доверие к нашей компании. У меня складывалось впечатление, что наша общественная репутация была не так высока, как хотелось думать. К примеру, считалось, что мы железным кулаком защищаем свои патентные права. В нашу защиту можно было бы сказать, что, сталкиваясь с очень суровой конкуренцией, нам пришлось вложить в исследования и промышленные разработки больше средств, чем любой другой нидерландской компании. Могли ли мы спокойно смотреть, как не имеющие на то никакого права люди используют наши патенты, не платя за лицензию? Однако в том контексте, о котором сейчас речь, правы мы или нет, отношения к делу не имело. Главным было то, что в глазах общественности наша репутация оставляла желать лучшего.
Затем вставал вопрос о ценах на наши электрические лампочки. Бывший управляющий сбытом в Нидерландах и колониях считал, что наши лампочки стоят дорого и твердо стоял на своем. В результате в начале оккупации в Голландии работало 23 электроламповых завода, больших и маленьких, которые выживали под прикрытием этой высокой цены. Возможно, производители нас за это любили, но наши лампочки в Голландии стоили дороже, чем за рубежом, — и для покупателей это был не секрет. Я пришел к выводу, что после войны надо удешевить их вдвое. Однако немцы нас опередили, внезапно отдав приказ о резком снижении розничных цен.
Кроме того, сказывались еще последствия депрессии. В 1932 году мы были вынуждены уволить некоторое количество молодых инженеров. Вследствие этого разнесся слух, что у нас есть манера с легкостью расставаться с нашими инженерами, что ничуть не соответствовало действительности. В целом я чувствовал, что за более благоприятный образ «Филипса» во мнении народа надо повоевать, и думаю, что со временем мы с этим справились. Полагаю, что и мое собственное отношение к делу сыграло здесь некоторую роль, особенно благодаря работе в FOEGIN, где, встречаясь с нашими конкурентами в области радиосвязи, мы сумели достигнуть большего взаимопонимания.
Также я постарался не растерять связей с агентами по продаже товаров. Они были самыми старыми нашими деловыми партнерами, и в это время вечного дефицита никак не удавалось обеспечить их всеми теми изделиями, от сбыта которых зависело их существование. К счастью, наш самый старый продукт — электролампы — мы смогли поставлять им в течение всей оккупации, что само по себе было почти чудом.
Мое основополагающее убеждение состояло в том, что мы как компания должны предлагать помощь всем, кто в ней нуждается. Конечно, то, что благодаря этому улучшалась наша репутация, тоже шло в плюс, но руководящим мотивом это никогда не было. Естественно, мы сотрудничали с движением Сопротивления. Но были и достаточно веские гражданские основания для того, чтобы думать о нас с приязнью. Ян ван Валре де Бордес, мэр Мидделбурга, мой добрый друг, предоставил нам один из поводов для этого. Он пользовался огромной популярностью, и особенно за то, как вел себя во время немецкой оккупации. Когда в мае 1940 года военные действия прекратились, Мидделбург оказался в самом плачевном состоянии, древний центр города почти полностью превратился в руины. Немцы, поначалу стремившиеся перетянуть голландцев на свою сторону, обеспечили широкомасштабную помощь в восстановлении знаменитой городской ратуши. Для ее интерьеров де Бордес хотел приобрести два прекрасных фламандских гобелена, изготовленных в Брюгге в 1640 году. Они были выставлены на продажу, но у города не хватало средств, чтобы купить их. «Филипс» эти средства предоставил, и одно потянуло за собой другое. Мы передали в дар ратуше редкостной красоты антикварный шкафчик-горку брабантской работы, а позже — скульптурное обрамление камина. Когда взялись за восстановление разрушенного Роттердама, мы предоставили тамошнему военно-морскому музею возможность приобрести некоторые экспонаты. Кроме того, оплатили ремонт нескольких исторических зданий. И все это — не посвящая в наши дела «вервальтеров».
Все это время я старался заглядывать вперед, в период после освобождения. И одним из самых дальновидных предвидений оказалось решение удвоить число учащихся в ремесленном училище. Я рассчитывал, что после войны нам понадобится множество квалифицированных работников, и не ошибся. Но и с точки зрения сиюминутных потребностей удвоение числа учащихся имело свои преимущества. Мальчики, которые учились у нас, не подлежали насильственному вывозу в Германию в качестве рабочей силы. К тому же впоследствии мы смогли из большего числа претендентов выбирать самых способных для дальнейшего обучения.
Мы постоянно бились над вопросом: как до освобождения сохранить нашу организацию в рабочем состоянии? Я люблю сравнивать это с содержанием парка. Налаженная промышленность — тот же большой парк. Там всюду деревья, но они должны расти в заданном количестве, в определенном месте, в осмысленном порядке. Взамен старых посадок нужно вовремя высаживать новые. Но если по парку промчался ураган, у вас опускаются руки. Конечно, потом вы посадите новые деревья, надеясь, что они вырастут, но ведь понятно, что на это уйдут годы. И так вышло, что после освобождения мы с огромным удовлетворением обнаружили, что, несмотря на промчавшийся ураган, общий рисунок нашего парка остался нетронутым. Несмотря на германское вмешательство, нидерландская компания «Филипс» сразу после войны расцвела, как ни в чем не бывало.
Глава 10
Напряжение возрастает
Когда судьба повернулась к немцам спиной, трудности «Филипса» в Эйндховене возросли. Вначале нацисты рассчитывали на то, что нидерландский народ примет их сторону в битве против России или, вернее, против коммунизма, но этого не случилось. Восточная кампания потребовала от германской военной индустрии колоссального напряжения сил. Чтобы регулярно пополнять свои армии, Гитлеру приходилось постоянно черпать из запаса людских резервов, и рабочая сила для немецкой промышленности свозилась теперь, под руководством Фрица Заукеля, с оккупированных территорий. Официально в Голландии это именовалось «работа за рубежом», но люди говорили: «угнали». В 1942 году «Филипс» впервые столкнулся с такой «операцией Заукеля». Разумеется, мы сопротивлялись этому, как только могли. Мы заявили приспешникам Заукеля, что они нарушают международные конвенции, и отказались подчиниться. Но у них были свои способы оказать давление. Поэтому, несмотря на сопротивление на всех уровнях руководства, около трех тысяч служащих «Филипса» — большей частью это были молодые люди 18–20 лет — все-таки угнали в Германию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
