Меж нами повисло молчание — трудное, неуютное.
— Почему ты мне рассказал?
— Почему? Сьюз, я немного узнал тебя за это время… и хорошо узнал за эту ночь. Ты храбрая девочка, и у тебя благородное сердце. То, что я сделал этой ночью… Только выслушай меня до конца, ладно? Я предлагаю тебе… то же самое.
Наверное, на моем лице отразился слишком явный ужас: Зиг покачал головой и повторил:
— Выслушай сначала, потом решай. Магия крови — страшная штука, да. С Хозяйкой тьмы правильно боятся связываться. Но просить за родную кровь — можно. Причем, ты сама видишь, — Зиг кивнул на затянувшийся порез, — даже за родню только по крови, но не по роду, за названых родичей, как мне Анегард. Плохо другое: я мог просить за него только один раз. Оглянуться не успеешь, как снова ночь, и ты сама видишь, что он все еще на грани.
— И ты хочешь, чтобы я… — Я затрясла головой. — Постой, Зиг, я что-то совсем не понимаю. Ты ведь учился магии, так? И остался магом, сильным, сильней многих?
— Так. Даже больше скажу, я сильнее стал, когда перестал быть человеком. Научился ощущать силу Хозяйки тьмы — думаю, мало кто из людей на такое способен, разве самые сильные маги. — Зигмонд помолчал, добавил тихо: — Если б не это, я бы не успел… ведь она Анегарда уже забрать хотела…
— Но ты мог попросить Хозяйку тьмы только один раз?
— Да.
— Но почему, Зигмонд?!
— Не знаю, Сьюз. Честно, не знаю. Может, потому, что Старуха не любит отпускать добычу. А может, только из-за того, что это я просил — ослушник, отступник. Но я понял четко, следующая моя просьба к ней должна быть просьбой о смерти. Такова воля богини, Сьюз.
— И ты хочешь, чтобы теперь попросила я? Зиг, ты правда думаешь, что богиню так легко и просто… скажем уж прямо — обмануть?
Нелюдь пожал плечами, сказал наставительно:
— Не обмануть, а обойти запрет. Это ведь будет твоя просьба. И жертва — твоя.
Он замолчал; молчала и я. Тут надо было крепко подумать, вот только мысли не шли в голову. Лишь вспоминался бьющийся под моими руками Анегард, треск свечи, Зигмондово бормотание, затопившая комнату могильная стынь…
Снова этот ужас?!
Да, снова. Так или иначе, все равно его не избегнуть. Потому что молодой барон, наш господин и защитник, по-прежнему на краю, и моего скудного лекарского умения не хватает, чтобы удержать в нем жизнь. Зигмонд помог ему продержаться одну ночь, но следующая… а если бабушка встанет, уж она-то Анегарда Старухе не отдаст! Надо, Сьюз. Да, жутко, но другого выхода у тебя нет. Разве что примириться со смертью того, за чью жизнь ты в ответе.
Едва я начала думать, как остатки здравого смысла, а может быть, просто трусость, нашли еще одно возражение.
— Но я-то не маг! Разве я смогу?!
— Нужны только твоя кровь и твои слова, Сьюз, — уверенно ответил нелюдь. — И, главное, желание. Остальное я сделаю сам. Так можно.
Я встала. Пошла в комнату. Долго смотрела на Анегарда, на бабушку… потом вернулась к Зигмонду и сказала:
— Ладно, давай.
* * *
— Жертвую тебе кровь свою ради крови своей, лью тебе крови своей, испей, ради того, кто кровь от крови моей, — я повторяла за Зигмондом, твердила, едва слыша свой голос сквозь все нарастающий звон в ушах, а вокруг сгущалась могильная стынь, такая пронзительная, как будто и солнце перестало греть. Главное, предупредил меня Зиг, не испугаться и не отступить. Помнить, ради кого ты делаешь это, и держать в голове, постоянно держать. Я и держала. Сложно ли, когда оба они здесь, бабушка и Анегард, и за обоих я теперь отвечаю? Никчемная лекарка, нахватавшаяся по верхам, умеющая подлечить, но не способная отогнать смерть? Раз только этим могу я помочь — так тому и быть.
Лью тебе крови своей, испей, ради того, кто кровь от крови моей… жертвую тебе кровь свою ради крови своей… сколько захочешь, столько и возьми, только помоги…
Потемнело в глазах, но сквозь прошитую алыми искрами мглу я почему-то прекрасно все видела. Широко открытые глаза бабушки, ужас на ее лице. Приподнявшегося на локте Анегарда. Себя, стоящую посреди комнаты, и Зигмонда, его ладони на своих плечах, свою голову, откинутую на его грудь, свою протянутую вперед руку со сложенной лодочкой ладонью… белое-белое лицо и налитый краснотой рубец подживающей царапины на шее… темную струйку крови, текущую по запястью в ладонь… текущую — и исчезающую. Словно пьет кто-то.
А потом я увидела, как я сползаю по груди Зигмонда вниз, и вокруг осталось только небо. Синее-синее.
— Ты соображаешь, что натворил?!
— Еще бы.
— Ты убить ее мог!
— Ну, так скажем, не я, а богиня…
— Какая к бесам разница!
— …но не убила ведь?
Голос молодого барона звенел яростью, нелюдь отвечал устало. Я слушала, не особо вникая в слова, просто впуская в себя понимание: обошлось. Я жива. Анегард, судя по голосу, здоров как боевой жеребец, разве что копытом не бьет. Бабушка… бабушка, похоже, в кухне, возится у печки — значит, и с ней все хорошо.
— Ты хоть понимаешь, что я вас обоих теперь страже сдать обязан?! Или забыл, по лесам отсиживаясь, что у людей за чары на крови смерть положена?
— Я уж почти три сотни лет на крови живу — на сколько смертей набрал, посчитаешь? И все-таки до сих пор ты меня не сдал, господин Анегард, младший барон Лотар.
— То другое, — уже тише буркнул Анегард.
— Верно, другое. Доведись мне судить, как думаешь, за что я бы казнил, а за что награждал? — Зигмонд помолчал, но Анегард ничего не ответил, и нелюдь продолжил: — Я понимаю, мальчик, почему вас такому не учат: слишком опасно. Ну так послушай того, кто знает, и поверь: за такое даже боги простят. Тут все дело… в направленности, так скажем. Чужая кровь ради себя — или своя ради другого. Есть разница, знаешь ли.
На несколько мгновений меж Анегардом и Зигом повисло тяжелое молчание. Я приоткрыла глаза, глянула сквозь ресницы. Но вместо обоих спорщиков увидела только закрытое ставнем окно. Какая-то добрая душа слегка сдвинула тяжелый деревянный щит, и в щелку били золотые лучи. Сколько хоть времени прошло?
— Я бы гордился такой сестрой, — тихо сказал Зигмонд. — Смелая девочка. Нет, Анегард Лотарский, ты нас не сдашь. Законы законами, но…
— Наглый ты, — Анегард тяжело вздохнул. — Кровосос болотный, и откуда взялся на мою голову? Девчонку зачем-то втянул… Ладно, ты прав, сдать я вас не сдам, боги простят, а люди не узнают, но она ведь и правда умереть могла. А еще барон. Разбойник ты, а не барон.
— В прежние времена, — наставительно сообщил Зиг, — одно не слишком отличалось от другого. Удачливые разбойники понастроили себе замков, повыбили невезучих соперников и стали защищать теперь уже свои земли. А самого сильного и удачливого назвали королем. Во всяком случае, именно так рисуют нашу историю некоторые древние архивы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
