– Хорошо, Алла Викторовна. Но только ради ваших глаз.
Медленно запустил руку в нагрудный карман и вынул маленькие серебристые ключики. Ухмылка пропала. Взгляд остался пристален и пристрастен.
– Возьмите, герой.
– Положите на камень, и три шага назад.
Мужчина, подумав, подчинился.
– Вам это не поможет, – сказал он, – в баке бензина километров на пятнадцать.
– Я больше не выпью, – загадочно ответствовал Туманов. – Спасибо.
Мужчина кивнул.
– Пожалуйста.
Волоча в одной руке джинсы, в другой остальные вещи, подошла Алиса. Из одежды на ней были только кеды.
– Оденься, – буркнул Туманов. – Я тебе не Гумберт, на меня прелести младенцев впечатления не производят. Что из тебя выросло, Алиса?
– Подумаешь, – обиженно фыркнула девчонка. – Ничего еще и не выросло. Ты, Туманов, будто с Луны рухнул.
– У вас большое будущее, девочка, – похвалила женщина. – Вы играли с упоением, достойным драматической актрисы.
– Спасибо, тетечка, – откликнулась Алиса, – только вы меня и цените.
Ворча под нос, она ушла за капот и принялась там одеваться.
– Вы кто такой? – поинтересовался Туманов у мужчины.
Незнакомец не разжал рта.
– Скажите, как его зовут? – Туманов повернулся к женщине.
– Буратино, – дама улыбнулась обаятельной улыбкой.
– Врет, – проворчала Алиса, надевая бюстгальтер почему-то через ноги, – его зовут Александр Николаевич. Я слышала.
– Я тоже, – кивнул Туманов. – Ты только трусы через голову не надевай, ладно?
– Ладно! – рявкнула Алиса.
Женщина засмеялась. Жестом предложила мужчине присоединиться, но тот не стал.
– А вы, стало быть, Мальвина, – Туманов тоже улыбнулся. Не самое время проводить допрос с пристрастием. Расколется, не расколется – вопрос спорный, а время уплывает. А там, глядишь, и «Артемон» подтянется. Какая ему, в сущности, разница, кто они такие?
– Послушайте, Павел Игоревич (Туманов вздрогнул), – женщина продолжала располагающе улыбаться, – не буду скрывать, мы знаем о вас всё. Даже то, о чем вы давно забыли. Не зря же вы просидели у нас целые сутки. Вас никто не ждет в этом мире, даже Валерий Игнатович Черкасов… (по спине побежал холодок). Ваш работодатель уверен, что вы ушли из «Сибеко» и уехали с концами на Дальний Восток, в малоизвестную охранную фирму. Вы сами ему об этом сказали.
Бред какой-то. Туманов заметил, как напрягся мужчина. Он быстро отошел и взял под контроль всю арену действий – незнакомца с незнакомкой, стонущих раненых, Алису с трусами на голове…
– Исходя из этого, мы имеем к вам деловое предложение, – перехватил эстафету мужчина. – Не надо ездить на Дальний Восток. Вам предлагается интересная работа, тысяча долларов ежемесячно, полный пансион…
– По-моему, проще меня убить, – проворчал Туманов.
С головой стали происходить странные вещи. Ее куда-то повело, завертело. Неужто от удивления?
– Вовсе нет, – возразила женщина. – В случае вашего согласия, убить такого ценного работника – чистой воды вредительство. В случае отказа – да, конечно. Вас будут ловить, убивать, и в конце концов найдут и убьют. Уж извините. Так как насчет тысячи долларов?
Алиса громко хрюкнула. Он сбросил с себя оцепенение. Отступил еще на полшага, вскинул автомат.
– Ну, хватит, поговорили. Вы, Буратино, – он ткнул стволом в мужчину, – спускайте штаны.
Мужчина выдержал паузу. Подумал и стал медленно расстегивать брюки. Его мало волновал ствол. Он смотрел Туманову в глаза. Штанины свалились на ботинки.
– А теперь лицом на землю и руки за голову. А вы, мадам, извиняйте покорно – тоже. Одежду можете не снимать.
Женщина округлила глаза.
– Вы серьезно?
– Серьезно, – кивнул Туманов, – не снимайте.
Алиса вертелась и строила рожицы до тех пор, пока не въехали в лес. И куда подевалась усталость? А с ним как раз наоборот. Чувство страха, испытанное при словах женщины, снова возвращалось. Где его носило целые сутки? Почему посторонние люди знают о нем больше, чем он сам? Что за странная история с Черкасовым? А этот пронзительный взгляд, подаренный мужиком без штанов, и зловещая фраза сквозь стиснутые зубы: «Прощаться не будем…»
Думай, чугун, анализируй…
– Слушай, Туманов, а почему ты не пошел к ним работать?
– Что? – Он вскинул на девчонку глаза, как на призрака, совершенно забыв, что сидит в этом «железном коне» не один.
– Почему, говорю, на работу к ним не пошел?
Он потряс головой, выбивая благовест из ушей.
– А тебя куда дену?
– А меня в подмастерья, к Сергеичу. Ой, смотри, что я нашла…
Она извлекла из бардачка тюбик дэты (недодавленный), пачку «Мальборо» и какую-то скучную ветошь, которую тут же забросила обратно.
– Пойдет, – кивнул он, – забирай.
Ругать Алису тоже не хотелось. Что случилось, то случилось. К лучшему или худшему – время покажет. Он не тупой ханжа, в конце концов, а Алиса, слава богу, не его дочь, чтобы устраивать ей выволочку за «аморалку».
– Ой, а я еще нашла…
Из второго бардачка появилась вороненого блеска рация – довольно миниатюрная и навороченная.
– «Симпсон и Хайер», – прочла девчонка по складам. – Я нажму на кнопочку, да, Туманов?
– Выбрось в окно, – процедил он.
– Жа-алко…
– Выбрось, я сказал!
Да что с ним такое? Алиса испуганно дернулась, открыла окно и швырнула средство связи в кусты.
– Ты чего разлаялся?
– Прости, – проворчал Туманов. – Мой лай – не лай, а естественная форма поведения, отражающая эмоциональное состояние. Слушайся меня, распутница, я тебя умоляю.
Дальше ехали в обиженном молчании. Примятая лента травы (дорогой пользовались не часто) змеилась по лесу, обтекая овраги, сопки, а после небольшой развилки превратилась в сносную проселочную дорогу, и Туманов воспрял духом. Ростки цивилизации подействовали благотворно: Алиса уснула. А он успокоился и в третий раз за этот день поверил в торжество людской справедливости. Ни встречных, ни попутных машин не было, но в такое бешеное счастье он и не верил: уже достаточно того, что дорогой иногда пользовались.
Туманов расслабился и стал допускать промашки. Дважды, не рассчитав, скреб брюхом по буграм, в третий раз проглядел на повороте живописную корягу, а когда уловил опасность и сдал круто вправо, едва не вделался в невозмутимый столетний кедр, растущий у обочинки. От сложных маневров Алиса пробудилась.
– Я подозревала, что ты не умеешь водить.
– На крутых поворотах машину бросает в кювет, – оправдался Туманов.
Когда единственная в Союзе официальная рок-группа блистала этим шлягером, Алисы и в задумках не было. Поэтому ничего странного, что она постучала кулаком по лбу.
Избегая затяжного нытья, он выдал ей последнюю шоколадку, потёкшую по карману и принявшую форму ноги. Алиса милостиво приняла дары и некоторое время помалкивала, вылизывая золотинку.
На сорок пятой минуте поездки посреди поляны с одуванчиками произошло несчастье: кончился бензин. Мужик без штанов глаголил горькую истину – проехали шестнадцать километров. Для очистки остатков совести он перерыл багажник, поднял сиденья, но запасной канистры, к огорчению, не нашел.
– Приехали, Алиса. Карнавала не будет. Как насчет пробежаться по росе?
Алиса всплеснула руками.
– На тебя невозможно положиться, Туманов. Любое дело, за которое ты берешься, приходится либо переделывать, либо ставить на нем жирный кре…
– А ну цыц, зараза!.. – Туманов влез в салон и поднес к носу Алисы устрашающих размеров кулак; девчонка славировала, и кулак уткнулся в розовеющую щечку. – По милости некоторых штатских, путана малолетняя, я в последние два дня убил, избил и покалечил без малого двадцать человек, спас от беды одну гадкую девчонку, обнаружил в географическом центре России большую подлянку, а также три раза терял, находил и вновь терял веру в торжество людской справедливости, отчего ныне верю в нее лишь гипотетически. Так что ты меня больше не зли, договорились?
Алиса вздохнула.
– Договорились… Но я есть хочу, Туманов. Как я могу на тебя не наезжать, когда голодна, как гиена?
– Хвощика пожуй, – злорадно оскалился он.
Шутки шутками, а голод начинался лютый. Его жедудок давно махнул на хозяина – свернулся в трубочку и тихонько поскуливал. Да и Алисин наверняка тоже. На закате он подстрелил белку. Жалко, а куда денешься? Не Алису же есть. Она сидела на стволе, доверчиво глядя на него пуговками глаз, а он, подлец, взял да и сбил ее одним выстрелом, поднял с земли – такую роскошную, пушистую, прицепил на пояс.
– Ты живодер, – заметила Алиса.
– Перед сном съедим, – деловито пообещал он. – Не кальмар, конечно, но в голодный год сойдет.
Сумерки густели, когда они вышли к гигантскому ущелью, которое навеяло на него смутные воспоминания. Леса на рубеже разлома не кончались. Они как бы проседали в землю, обтекали трещину и тянулись дальше – упираясь в чернеющие на горизонте сопки.
