– Джентльмены, могу я предложить вам отужинать у нас, быть может, еще вина? Или вы предпочли бы уже сейчас, немедля, расположиться наверху и отдохнуть? Комната для вас уже готова. В этой папке вы найдете список наших дополнительных услуг, на случай если вам захочется чего-то особенного. – Мейкпис протянул небольшую кожаную папку, которую везде носил с собой, и Квин открыл ее, чтобы узнать, сколько стоит комната и общество девушек, которых они выбрали. Цены были высокими, а дополнительные услуги и возможности, о которых, очевидно, и говорил Мейкпис, заставили его измениться в лице от изумления. Все, что угодно, абсолютно для каждого, за исключением только тех, кто предпочитал жестокость и бичевание или партнеров своего же пола, а также, как заметил Квин, дойдя до конца третьей страницы, кроме тех, кого интересовали совсем юные девушки.
Не успел он задуматься об этом, как Мейкпис тут же добавил:
– Если есть что-то, чего вам, джентльмены захочется, но этого не найдется в списке, не стесняйтесь и спрашивайте. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Я очень надеюсь в скором времени расширить многообразие удовольствий, предоставляемых здесь, в «Голубой двери».
Селина что есть силы стиснула зубы. Квин поднялся с места:
– Благодарю вас, нам будет вполне достаточно того, что мы уже заказали. Нам понадобится некоторое время.
– Безусловно! Вы только позвоните в колокольчик, если вам что-то потребуется.
– Отвратительная работа, – заметил Квин по-арабски, обращаясь к худому юноше, что поднимался по ступеням вместе с ним.
– Мужская прислуга вооружена, – ответил ему Грегор из-за спины.
– Вот мы и пришли, – сказала Кэтти, распахнув дверь в комнату с огромной кроватью под большим пологом, в центре которой возлежала полуобнаженная девушка и своим взглядом и позой выражала немое, но весьма вызывающее приглашение.
Повсюду были развешаны зеркала, стояла оттоманка и украшали комнату многочисленные мраморные изваяния, отличавшиеся красотой, присущей классической скульптуре, и в то же время вопиющей непристойностью. Однако на Селину все это как будто не производило никакого впечатления. Неудивительно, ведь в Дрейкотт-Парк она насмотрелась и на гораздо более странные археологические артефакты.
Квин запер за собой дверь и прошел к оттоманке.
– В этой комнате есть глазки, через которые можно было бы подглядывать?
Девушки дружно замотали головой.
– Тогда, милые леди, могу я положиться на вас и рассчитывать на то, что вы не станете кричать?
– Только если вы сами этого захотите, – сказала Кэтти, и в ее глазах блеснул лукавый огонек. Она села ему на колени и одной рукой обвила его за шею. Его тотчас окутал приятный, сладковатый аромат, а озорной язычок этой бестии уже почти касался его уха.
– Кэтти, Мириам, Полетт, это я, Лина, – сказала Селина, снимая с головы тюрбан, и все три девушки сразу же потеряли всякий интерес к присутствующим мужчинам.
– О господи! – задыхаясь, воскликнула Кэтти, бросившись к подруге и обняв ее за шею. – Ты жива! Где ты была все это время? Мы не осмеливались спросить о тебе мадам, так как боялись, что этот негодяй Мейкпис услышит. Ты ведь не брала этот проклятый сапфир, правда?
– Не то чтобы я стала обвинять тебя в чем-то, даже если бы ты и сделала это, – вмешалась Мириам, – просто чтобы знать.
– Леди, пожалуйста. – Квин поднял руку в предупреждающем жесте. – Прошу вас, не так громко. Давайте присядем, и Селина вам все расскажет. Сокращенную версию, – добавил он.
– …И теперь лорд Дрейкотт хочет поговорить с тетушкой Кларой, – закончила Лина. Невероятно приятно было снова находиться среди друзей.
– Вы можете доказать ее невиновность, ваша светлость? – спросила Кэтти, глядя в глаза Квину с искренней преданностью и надеждой.
– Да, – сказал Квин спокойно и уверенно.
Лине захотелось тотчас вскочить и обнять его, но она заставила себя остаться на месте. Наконец, он видел ее в обстановке, уютной для нее, и теперь, думала она, его мнение о ней переменится и сложится окончательно.
– Вы можете привести сюда мадам? Или, быть может, мы с Селиной могли бы пробраться к ней так, чтобы об этом не узнал Мейкпис?
– Лучше пойти к ней, – сказала Мириам. – Полетт может остаться здесь с мистером Грегором, на случай если Мейкпис решит подслушать, что здесь происходит.
Лина заметила, что, судя по их виду, и Грегор, и Полетт восприняли это предложение с воодушевлением.
– Мы с Кэтти перекроем оба конца коридора и скажем, что вышли, чтобы принести вина или еще чего-нибудь, если Мейкпис или один из его мужланов пройдет мимо.
Не считая встречи с одним из клиентов, пробежавшим за визжащей девушкой из одной комнаты в другую, им удалось достичь двери тетушки Клары без происшествий. Лина осторожно поскребла деревянную дверь, и через мгновение ключ повернулся и дверь открылась.
– Лина! – Вот она уже была в объятиях своей тетушки. Обе всхлипывали, срываясь на слезы и позабыв о Квине, стоявшем за спиной Лины, который довольно грубо старался протолкнуть их в комнату, а когда ему это удалось, запер за собой дверь.
Прошло какое-то время, прежде чем они успокоились и пришли в себя, после чего Лина наконец представила Квина.
– Ах, конечно, новый лорд Дрейкотт. Огромное вам спасибо, что позаботились о Лине, – быстро проговорила тетушка Клара, переведя на него взгляд, и он увидел ее прекрасные голубые глаза. – Я была так благодарна Саймону за то, что он принял у себя Лину. Моя дорогая, я получила письмо, которое ты отправила поварихе, но никак не могла отправить тебе ничего в ответ. Этот низкий, гадкий человек наблюдает за нами словно стервятник, и я не отважилась сделать хоть что-то, что могло бы выдать местонахождение твоего укрытия. Я никогда не смогу простить ему того, что он сделал с тобой, – пылко добавила она. – Так бездушно продать тебя Толхерсту, да еще с ужасными последствиями!
– Так это была идея Мейкписа продать Селину сэру Хамфри? – спросил Квин.
– Ну конечно, это была его идея! Неужели вы думаете, я бы позволила сделать такое со своей племянницей? Негодяй взял все в свои руки, когда я была очень больна, и заставил ее сделать это, запугав угрозами и ее, и меня, и всех в этом доме. Он знал, что все, что она здесь делала, – это выполняла роль моей помощницы, а также вела счета, но он угрожал нам всем, и поэтому она сочла необходимым подчиниться ему.
В комнате воцарилась тишина, и только тетушка Клара взволнованно теребила в руках носовой платок. Лина посмотрела на Квина.
– Простите меня, – сказал он, глядя прямо на нее так, словно в комнате были они одни. В его глазах было сожаление и какое-то горькое негодование. – Мне очень, очень жаль.
