- А если не выпустят?
Тогда просто попросим принести нам эту книгу сюда. В конце концов, Гоппиус же попенял, что не у всех дошли до них руки, верно? Вот и исправим это досадное упущение.
V
Гр-рах! Гр-рах!
Сдвоенный грохот «маузера» на узкой, двоим не пройти, лестнице едва не выбил Яшины барабанные перепонки. Первый араб – в грязном, неопределённого цвета платке-куфии и с кривым ножом в руке - получив пятисполовинойграммовую пулю в грудь, отлетел назад, на своего подельника. Тот взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, отчего большой английский револьвер вылетел из ладони и залязгал вниз по вытертым ступенькам. Яша выстрелил ещё три раза, наглухо закупорив узкую лестницу завалом из бьющихся в предсмертных конвульсия тел в пёстрых арабских платках и залитых кровью балахонах-джуббах. «Марк Гринберг, наверное, был бы доволен – мелькнуло у него в голове. – В точности такие убийцы - грязные, воняющие потом и прогорклым бараньим жиром, в куфиях и с кривыми ножами - явились год назад за его семьёй. Только вот встретить их достойно отец Марка тогда не сумел…
Ладно, сейчас не время для воспоминаний. Обойму – гнутую жестяную пластинку, удерживающую десяток патронов – вставить сверху в пазы ствольной коробки. Теперь нажать на верхний патрон большим пальцем, ряд блестящих медных «бутылочек» сам собой скользит вниз, в магазин, пустую обойму вон, затвор щелчком подаётся вперёд, загоняя первую порцию смерти в патронник – всё!
Теперь надо осторожно выглянуть на лестницу – не лезут ли снизу новые погромщики? Вроде нет… Яша, не опуская «маузера», попятился назад. Дверь за его спиной подалась и распахнулась.
…открыто? В такое время? Очень, очень странно…
- Ребе Бен-Цион! Вы здесь?
Нет ответа - только из-за боковой двери доносится стон. Кажется, женский? Яша ещё попятился – ствол при этом он держал направленным в проём, ведущий на лестницу - и толкнул боковую дверь.
Нет. Не женщина. Йосик Гершензон, пятнадцатилетний сын эмигрантов из России. Стон стал последним, что он сумел из себя выдавить, прежде, чем ушла жизнь – сейчас мальчик лежит распластанный в растекающейся лаково-красной луже. Йосик родился здесь, в Иерусалиме, и составлял предмет гордости всей большой семьи Гершензонов – помогал ребе Шломо Бен-Циону в синагоге, к пятнадцати годам закончил хедер, но остался помощником меламеда, мечтал пойти учиться в йешиву, что находится в городке Петах-Тиква и славится по всему Ближнему Востоку…
Семья Йосика сбежала из России ещё до революции, сразу после печально знаменитого Кишинёвского погрома в 1903-м году, когда мальчик ещё не появился на свет. Сбежала только для того, чтобы здесь, в Э́рец-Исраэ́ль, Земле Обетованной их сына настигли ножи арабских погромщиков- как и многие десятки других евреев и здесь, в Иерусалиме, и в Хевроне, и в Цфате, и в других местах…
В дальнем углу комнаты, за перевёрнутым шкафом неопрятной кучей лежит на полу видно одно тело. Яша перешагнул через труп Йосика, сделал несколько шагов, стараясь не запачкать кровью башмаки. Всё ясно – ребе Бен-Цион, лежит там, где настиг его стремительный взмах джамбии, выкованной из чёрной йеменской стали, которую так уважают здешние арабы. Горло несчастного раввина умело перехвачено от уха до уха, и кровь уже затекла под рассыпанные по полу бесценные пятисотлетние свитки Торы, замарала переплёты томов, скопилась большими лужами в углах комнаты…
Строго говоря, Яшу, как нелегального резидента советской разведки (он прибыл в Палестину в начале июня, пароходом из Константинополя, чтобы проинспектировать свою ближневосточную агентуру) подобные вещи не касались. Ну, случились очередные беспорядки, ну, режут друг друга арабы и евреи – так когда, скажите на милость, они друг друга не резали? Конечно, если бы удалось предвидеть такую бешеную вспышку насилия и заранее принять меры, связавшись, например, с арабскими и еврейскими коммунистами в Палестине – возможно, и удалось бы направить ярость погромщиков и отчаяние жертв на единственных виновников всех этих кровавых событий, британскую мандатную администрацию. Но раз уж он, Яков Блюмкин, всё проспал – теперь уж поздно что-либо предпринимать. разве что, придётся держать ответ по приезде в Москву перед начальником ИНО Трилиссером – как получилось, что опытный резидент, для того и поставленный, чтобы изыскивать способы действия против империалистов, прозевал такую перспективную возможность? Но это будет не сейчас, а пока – у Яши есть в еврейском квартале Иерусалима и свои дела, никак с делами советской разведки не связанной. Вот только беда – погромщики добрались до дома ребе раньше его, и теперь остаётся только надеяться, что они забрали только жизни обитателей дома, а не то, что Яша год назад доверил его владельцу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На улице ударили один за другим несколько выстрелов. Судя по звуку – винтовки. Яша прижался к стене возле узкого окошка и осторожно отвёл стволом занавеску. По переулку двумя колоннами, прижимаясь к стенам, пробирались английские солдаты в плоских, похожих на тазики касках, и палестинское солнце отскакивало весёлыми бликами от штыков их «ли-энфилдов».
…опомнились, наконец. Теперь бы ещё успеть обыскать дом и убраться, не попавшись при этом патрулям, которые в ближайшие часы наводнят город…. Впрочем, Яша давно уже подготовился к подобному развитию событий и имел не меньше трёх путей отхода – и один из них начинался прямо здесь, в подвале примыкающей к дому синагоги.
Яша щёлкнул предохранителем и засунул «маузер» за пояс. Похоже, арабов можно пока не опасаться, но и времени терять не стоит: ребе Бен-Цион не говорил, куда спрятал доверенный ему предмет, а значит, обшарить предстоит весь дом – и сделать это весьма тщательно. По меньшей мере половина зданий Еврейского квартала Иерусалима были возведены ещё во времена крестовых походов - и уж что-что, а устраивать тайники в те времена умели превосходно…
…с тех пор, как на территории Палестины вступил в силу британский мандат – а произошло это в двадцать третьем году, после решения Лиги Наций – резко пошла вверх численность еврейского населения этой страны. Одновременно – что было вполне предсказуемо – выросло и количество молящихся у Стены Плача, части древней каменной кладки вокруг западного склона Храмовой горы в Иерусалиме, всё, что осталось от Второго Храма после свирепой ярости Рима. Число тех, кто приходил к этой величайшей иудейской святыне, росло из года в год, пока кому-то из еврейской общины города не пришло в голову создать для молящихся кое-какие удобства: поставить стулья и разделить места, отведённые для мужчин и женщин загородкой. Вроде бы пустяк, не стоит выеденного яйца – но если вы, и вправду, так думаете, то плохо знаете арабов. Их старейшины немедленно возмутились – по их словам эти жалкие полсотни стульев и фанерные ширмы нарушали статус-кво, сохранявшееся ещё со времён турецкого господства, когда евреям было запрещено любое строительство в этом районе.
Британские мандатные власти арабов поддержали – по векселям, выданным во время Мировой Войны, следовало платить, и считаться с малочисленной еврейской общиной никто из англичан и в мыслях не имел. Военная полиция снесла перегородки, переломала стулья, и это вызвало у арабов необычайный прилив воодушевления. По призыву муфтия Иерусалима Амина-аль-Хусейни они вышли на защиту мечети Аль-Акса, которую якобы задумали захватить евреи, и в молящихся у Стены Плача полетели камни.
Англичане с самого начала беспорядков действовали исходя из того, что еврейская община Иерусалима не способна ни на что серьёзное. Как выяснилось, они ошибались. Накануне еврейского поста Тиш бе-Ав, установленного в память разрушения Первого и Второго Храмов, на улицы вышли сотни членов молодых сионистов из «Бейтара». Скандируя «Страна наша!», они развернули флаг со звездой Давида и под пение гимна «Ха Тиква», сочинённого галицийским хасидом Нафтали-Герц Имбером, направились прямиком к Стене Плача.
