Впрочем, продвижение все равно остановилось.
Остановилось, едва только леди Кай покинула лестницу и ступила на небольшую площадь, зажатую со всех сторон темными громадинами строений непонятного назначения. Хотя, – не то, чтобы совсем уж непонятного… Учитывая местную, так сказать, специфику и направленность, можно было с уверенностью утверждать, что неизвестные постройки – суть очередные храмы, молельни и микдаши[18]. Иными словами – места, куда время от времени заглядывают боги, чтобы пообщаться со своей паствой. Внять мольбам и наставить на путь, так сказать.
Но высокие стены старых и укутанных сумерками строений были не более чем обрамлением для небольшой идеально круглой пласы[19], и служили лишь фоном для действа, которое собственно и прервало поход леди Кай, можно сказать, на полушаге. А само действо разворачивалось около маленького, и что примечательно – все еще работающего фонтана, устроенного посреди площади.
Выполнен он был безо всяких, там, затей и ненужных излишеств, что впрочем, не мешало ему сиять бело-голубым светом в сумраке уже почти полностью накрывшем небольшую площадь. Причем сияние его было не тем мертвенно-тусклым, которое разливает под собой бледная и скупая луна, а ослепительным, заливающим все окрест и рождающим к жизни густые, глубокие и почти что живые тени.
Центральная скульптура фонтана, изображающая, как совсем нетрудно догадаться, распростертую и охраняющую всех и вся длань, равно как и опоясывающий неглубокую купель бортик были выточены из чего-то абсолютно прозрачного. Будто изо льда вылеплены. От этого все сооружение казалось невесомым, совершенно нематериальным и в этом месте абсолютно неуместным. Будто вырвали его зачем-то из доброй далекой сказки, а потом, так и не решив, что, собственно, с ним делать, бросили прямо тут, нимало не заботясь о целостности и нерушимости архитектурного ансамбля. Разноцветные блики, пляшущие на холодных хрустальных гранях, только усиливали это странное впечатление.
Впрочем, никакие блуждающие огни и никакая нематериальная сказочность леди Кай тут не остановили бы и больше чем миг не задержали. И если бы дело было только в этой нежданной и так внезапно явившейся взору красе, то интесса и с шагу бы даже не сбилась. Это, уж не говоря о том, чтобы замереть на месте, как истукан, так и не опустив ногу на землю, пока рука совершенно машинально шарила по поясу в поисках жезла.
Так что дело было не в пляшущих везде и повсюду бликах, а в том, откуда они, собственно говоря, брались. В том, что их к жизни рождало.
А рождались они на острых зубьях серебряного гребня, ослепительно сияющего в ночи, которая уже уютно и совсем по-домашнему расположилась на пыльных плитах мостовой. То, что гребень – серебряный – было видно даже отсюда, с последней ступеньки лестницы, и сверкал он ярче любой звезды, расчесывая длинные – почти до самой земли – волосы, принадлежащие одной весьма и весьма необычной особе.
Почувствовав чужое присутствие, незнакомка прервала свое занятие, хотя интессе казалось, что девушка настолько увлечена им, что и видеть-то вокруг – ничего не видит и не замечет. Ее бледная почти до полной прозрачности рука, держащая гребень замерла, а освобожденные волосы свободно растеклись по плечам тяжелыми темными волнами. В тот же миг Осси всем своим естеством ощутила какую-то неприятную дрожь внутри, и сразу же будто гигантскими тисками сжало голову, да так, что казалось еще чуть-чуть, и она просто треснет, как перезревшая тыква, а потом от внезапно скакнувшего давления напрочь заложило уши.
Это был акустический удар. Причем неслабой, надо сказать, силы. Такой должен был раздавить и разорвать все внутренности, превращая тело в бурдюк, наполненный ливерным фаршем напополам с кровью. Впрочем, пропорция могла быть и иной… Должен был раздавить, но…
В этот самый момент розовой молнией полыхнуло кольцо некромансера на пальце интессы, разбивая тугую невидимую волну и отбрасывая ее прочь. Два удара сердца – и над пласой снова все стало покойно и мирно, и снова заскользил по густым волосам серебряный гребень, сплетая новый узор разноцветных бликов.
– Прошу прощения, Мастер. Я не ждала вас так скоро… – бледная особа низко склонила голову, не переставая, впрочем, расчесывать свою роскошную гриву. – Не признала… Приношу покорность.
«Ларонна! – Ахнула Хода. – Обалдеть легче! Вот уж не думала, что увижу когда-нибудь».
Редко когда можно было видеть Ходу удивленной, но вот сейчас, похоже, выпал как раз такой случай. Во всяком случае, засияла она ярче, чем гребень в руках незнакомки.
– Не ждала так скоро? – Осси удивил не столько сам факт нежданной встречи с плакальщицей, сколько то, что встреча эта была, оказывается, запланирована. И причем, похоже, уже давно. – А откуда…
Ларонна подняла на девушку глаза и засмеялась. Смех ее был также беззвучен, как и плач. Ни звука не прорвалось наружу – только плечи затряслись, да весело заплясал по волосам сверкающий гребень. И тут же снова заложило уши, а оскаленный кошачьими клыками перстень предупредительно полыхнул розоватой зарницей.
Смех разом оборвался – будто и не было, а неземной красоты лицо ларонны исказила гримаса жуткой боли.
– Простите, Мастер, не удержалась. Это – от радости…
Ее огромные широко распахнутые глаза смотрели на Осси с такой мольбой и отчаянием, что леди Кай даже растерялась и на миг позабыла – кто перед ней.
– Прошу вас… Простите, – бормотала ларонна, склоняя голову все ниже. – Простите, госпожа, я забылась… Не наказывайте меня, простите… – ее причитания становились все тише и все неразборчивей, а в голосе уже явно слышались всхлипы. Казалось, еще немного и она разрыдается.
Кольцо опять неодобрительно начало наливаться розовым светом, готовое вмешаться в любой момент, но этого не понадобилось.
– Хорошо, хорошо… Прощаю, – Осси решила понапрасну ситуацию не усложнять, а решить все миром. В конце концов, сориться с ларонной не стоило. – Просто, держи себя в руках…
Хода на это достаточно, в общем-то, идиотское предложение тихо хмыкнула, но от комментариев и высказываний, пусть даже и мысленных, все же воздержалась. Наверное, это было трудно и стоило ей немалых усилий, но воздержалась.
На плакальщицу же слова леди Кай произвели совершенно иное впечатление, и она, соскользнув с хрустального бортика, бухнулась на колени и на коленях же поползла к Осси, воздев к ней руки. Даже расчесываться перестала. При этом она что-то невнятно бормотала, а глаза ее, и без того огромные и неприятно прозрачные, сделались совершенно бездонными и белесыми, будто внутри них жила выстуженная холодом бездна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
