Не так уж часто.
— Предлагаю ввести институт так называемой «альтернативной службы», — предложил я. — Стране — рабочие руки, пацифистски настроенным товарищам — душевный покой и социальная польза, армии — повышенный гуманизм.
Гречко горько вздохнул — ему мерещились миллионы хитрожопых советских парней, смело выбирающих «альтернативную службу».
— Ну не будет войны с армиями по десятку миллионов с каждой стороны! — развел я руками. — Я понимаю, что молодежи до сих пор мало, но процесс идет. Демография улучшается через комплекс мер по поддержке рождаемости. Скоро порожденная войной демографическая яма перестанет сказываться, а «Альтернативная служба» — это даже звучит не очень! Как будто неполноценный. Общественное мнение никто не отменял — в армии у нас, как вы заметили, служат все, а значит к «альтернативщикам» отношение будет соответствующее. Можно на полгода ее длительность увеличить относительно нормальной службы. Логика будет простая: лучше два года веселья в ВДВ, чем два с половиной года работы санитаром.
— Ну и что с тобой делать? — риторически спросил он и вдавил кнопку селектора. — Витя, Иванова позови, — отпустив, пояснил. — Адъютант мой, самый толковый. Ему расскажи, как ты «альтернативную службу» видишь, а мы потом исправим как надо и с весеннего призыва — в этот уже не успеем — начнем применять. Старообрядцев, как корень проблемы, в этот призыв постараемся не включать — уйдут в следующий.
— Спасибо, Андрей Антонович, — поблагодарил я.
Кого-то точно в войска попробуют определить, с дальнейшей отсидкой за уклонение от службы, но ни я, ни министр вручную отследить судьбу каждого призывника не можем, так что придется надеяться на здравомыслие и аккуратность работников военкоматов на местах.
В кабинет зашел подтянутый, гладковыбритый капитан лет тридцати пяти, Гречко представил нас друг другу и отправил в капитанский кабинет сочинять концепцию альтернативной службы. Юридическое образование военного толка помогло капитану облечь мои хотелки в пригодные обороты и канцеляризмы, и через полтора часа, посетив министерскую столовую на предмет ужина, мы попрощались. Вроде бы все, осталось с пленкой разобраться, и можно ехать в «Потёмкин» ночевать и встречать завтрашний поезд с родными.
Спецпавильон Останкино за мной закреплен, так что ни одной технической помехи не встретил. Отсмотрев материал, набросал товарищам план монтажа, записал комментарий и отправился домой.
Солнышко садилось за горизонт, открытые окна машины наполняли салон теплым, характерно пахнущим летним воздухом, вдоль дороги на «Потёмкин» колосились засеянные просо поля. Предки не дурнее нас были, и в «зонах рискованного земледелия» протопшеницу выращивали не зря — урожайность не очень, зато к погоде сказочно устойчиво. Когда требуется выбрать между «ничего» и «хоть что-то», выбирать грустно, но легко — просо лучше погибших от засухи нормальных культур.
Дома застал до боли привычную картину: сидящая на крылечке мама трогательно обнимала эмалированное ведро с подсолнухом. Сидящая рядом бабушка Эмма обнимала страдающую родительницу за плечи.
— Однажды, — громко заявил я, шествуя от калитки до крылечка. — Маленький Сашка спросит, почему его дядя или тётя младше него на год. Что мы будем отвечать?
— Так и отвечай — у отца, мол, молоко на губах не обсохло, а он уже ребенка сделал, — ответила мама и взяла паузу на общение с ведром.
— В деревнях и не так бывает, — заметила бабушка Эмма, которая в настоящей деревне если и бывала, то очень давно.
— Шутка, — на всякий случай пояснил я, усаживаясь рядом. — Чем нас больше — тем веселее.
Вытерев рот платочком, мама спросила:
— Как дела?
— С тремя членами Политбюро сегодня поговорил, — похвастался я. — Двое — на министерских должностях. А товарищ Гришин нас в гости позвал, но когда — пока не ясно.
— Там телеграмма пришла, — кивнула мама на дом. — Катя на свадьбу приглашает.
Наследник английского престола — наш!
— Езжай, — одобрил я. — Посмотришь на пожилую буржуйскую аристократию, нарастишь клиентскую базу.
— На тебя тоже приглашение есть, — добавила родительница. — А Англию же тебе можно.
— Технически можно, — подтвердил я. — Но по плану — нельзя.
— «Девятка» с Юриными и другими официальными поездками справляется, а с твоей — не справится? — встала на мамину сторону бабушка.
— Да там и «справляться» не придется, — отмахнулся я. — Англичане же не идиоты, на родном острове так гадить не станут — хотя бы потому, что наши народные деньги крутятся в их банках, поддерживая в том числе нормальный курс фунта стерлинга. Меня ликвидируют — дедушка обидится и переведет деньги, например, в какую-нибудь Швейцарию. Кому оно надо? Дело — в ассиметричном ответе на Железный занавес.
— Ты, что ли, «занавес»? — развеселилась мама и была за это наказана приступом тошноты.
— А хоть бы и я! — не смутился я. — Я же классный, гений и суперзвезда мирового масштаба. Капиталисты — люди зажравшиеся, в собственную исключительность верящие. В их глазах я должен роняя то самое к ним стремиться и по древней совковой методичке штурмовать магазины. А я беру и не еду, прямо нарекая страны НАТО неполноценными. Реакция первая — «Ткачев трус». Реакция вторая, более взвешенная — «а чего это Ткачев не едет? Он же не трус — вон сколько раз голову в капкан совал. Значит что-то с нами тут не так. Может скооперироваться и начать коммунизм строить?».
— Прямо возьмут и из-за тебя начнут строить, — фыркнула родительница.
— Не «прямо из-за меня», а в качестве ответа на комплекс экономико-политических проблем, — терпеливо пояснил я. — Лишних рычагов внешнего воздействия тут быть не может — все пригодятся, — поднялся на ноги и потянулся. — Хорошо дома! Пойду посочиняю чего-нибудь.
— Посочиняй, — одобрила порыв мама.
Глава 20
От аппарата искусственного дыхания Олю отключили в ночь субботы. Подружка вполне уверенно дышала уцелевшим легким, но врачи нашли у нее вредные вирусы, поэтому госпитализацию продлили до октября. Эти, в целом радостные, новости донеслри до народа через СМИ, а персонально нам рассказала Диана Викторовна, которая переехала в «Потемкин», поближе к дочери и успокоению в виде мамы Наташа и других дам.
Посещать Олю пока нельзя, но в конце следующей недели обещали меня пустить. Диану Викторовну уже пускали, после предварительной санитарной обработки — нужно поддерживать стерильность в палате. Письма подружке валят валом, хоть в грузовик складывай и вези в пункт переработки вторсырья. Так и сделаем
