Когда Морейн, впустив порыв холодного воздуха, удалилась, Эмис сказала:
— Авиенда, налей чаю.
Молодая айилка вздрогнула, дважды открыла рот и наконец вымолвила:
— Его еще заварить надо.
И тотчас на четвереньках поспешила из палатки. От второго холодного порыва пару явно поуменьшилось.
Хранительницы переглянулись, удивленные не меньше самой Авиенды. Да и Эгвейн изумилась: Авиенда умело справлялась с большей частью обременительной домашней работы, пусть и не всегда с изяществом. Должно быть, что-то ее очень тревожит, коли она забыла о такой мелочи, как чай. Чаю Хранительницы хотели всегда.
— Подбавь пару, девочка, — велела Мелэйн.
Эгвейн сообразила: это относится к ней, ведь Авиенда-то ушла. Торопливо плеснув воду, она направила Силу, нагревая и камни, и котел, пока не услышала треск и не ощутила жар, исходящий от котла, точно от топки. Айильцы, может, и привыкли в чем мать родила сигать на мороз чуть ли не из печки, но ей это в новинку. Заполняя палатку, заклубились плотные жаркие облака. Эмис одобрительно кивнула; они с Мелэйн, верно, заметили окружившее девушку сияние саидар, хотя сама Эгвейн его не видела. Мелэйн же продолжала скрести себя стайра.
Отпустив Истинный Источник, Эгвейн уселась на место и, наклонившись к Бэйр, прошептала:
— Авиенда сделала что-то не так?
Она не знала, как отнеслась бы к ее вопросу Авиенда, но не хотела ничем смущать подругу.
Бэйр не испытывала подобных сомнений или угрызений совести.
— Ты про порку? — осведомилась она обычным голосом. — Она пришла ко мне и заявила, что сегодня дважды соврала. Правда, кому и о чем, так и не сказала. Разумеется, это ее дело — до тех пор, пока она не лжет Хранительницам Мудрости. Но она твердила, что ее честь требует, чтобы тох ее был оплачен.
— Она просила… — несказанно изумилась Эгвейн, не в силах договорить.
Бэйр кивнула, словно такая просьба — нечто совершенно обыденное.
— Я немножко добавила ей от себя, за то, что она меня побеспокоила. Если тут замешан джи, то при чем к ее обязательству я? Весьма вероятно, что ее так называемая ложь — нечто такое, о чем беспокоятся лишь Фар Дарайз Май. Девы, особенно бывшие, порой так суетливы! Совсем как мужчины.
Эмис кинула на Бэйр взгляд, заметный даже в густом пару. Как и Авиенда, Эмис, прежде чем стать Хранительницей, принадлежала к Фар Дарайз Май.
Как казалось Эгвейн, она еще не встречала айильца, который не относился бы нервно к джи'и'тох. Но такое! Похоже, все айильцы с приветом.
Сама Бэйр, похоже, совершенно выбросила из головы случившееся с Авиендой и продолжила.
— В Трехкратной Земле Потерянных ныне много больше обычного. Столько я и не припомню, — заявила она всем в палатке. Потерянными айильцы называли Лудильщиков, Туата'ан.
— Они бегут от бед, которые гонят их за Драконову Стену. — В голосе Мелэйн ясно слышалось презрение.
— Я слышала, — медленно промолвила Эмис, — что кое-кто из убежавших после откровения прибился к Потерянным. Они попросили принять их.
Повисло долгое молчание. Теперь все они знали, что у них с Туата'ан одни предки, что их пути разошлись еще до того, как айильцы пересекли Хребет Мира и явились в Пустыню, но это знание только углубило неприязнь.
— Он несет перемены, — хрипло прошептала скрытая клубами пара Мелэйн.
— Мне казалось, вы примирились с переменами, которые он несет, — сказала Эгвейн с искренним сочувствием в голосе. Должно быть, тяжело осознавать, что вся твоя жизнь перевернулась в один миг. Девушка готова была услышать распоряжение прекратить болтать, но ей не велели попридержать язык.
— Примирились. — Бэйр будто пробовала слово на вкус. — Вернее сказать, мы вытерпим перемены, насколько сможем.
— Он преобразует все. — Голос Эмис звучал озабоченно. — Руидин… Потерянные… Откровение… Предано огласке то, что нельзя было разглашать…
Хранительницам — да, пожалуй, и всем айильцам — по-прежнему трудно было говорить на эту тему.
— Девы теснятся вокруг него, будто обязаны ему больше, чем своим кланам, — добавила Бэйр. — Впервые мужчину впустили под Кров Дев!
Эмис собралась что-то сказать, но промолчала. Что бы ей ни было известно о делах Фар Дарайз Май, бывшая Дева не поделилась все же своими знаниями с теми, кто никогда не принадлежал к Девам Копья.
— Вожди больше не прислушиваются к нашим словам, как раньше, — проворчала Мелэйн. — О, они спрашивают у нас советов, как всегда, они не круглые дураки. Но Бэил больше не говорит мне, что он сказал Ранду ал'Тору и что Ранд ал'Тор сказал ему. Говорит, я должна спросить у Ранда ал'Тора, а тот велит спрашивать у Бэила. С Кара'карном я ничего не могу поделать, но Бэил… Он всегда был упрямцем, просто до бешенства доводил, теперь же переступил все рамки… Иногда мне хочется палкой вбить его дурь обратно в башку.
Эмис с Бэйр хихикнули, словно над удачной шуткой. Или им просто хотелось рассмеяться, чтобы хоть на время забыть о переменах.
— С таким мужчиной остаются только три выхода, — сквозь смех промолвила Бэйр. — Держаться от него подальше, убить его или выйти за него замуж.
Мелэйн словно одеревенела, загорелое лицо покраснело. Эгвейн вдруг показалось, что золотоволосая Хранительница даст волю горячим, зло жалящим словам. И тут порыв кусачего холода возвестил о возвращении Авиенды — она принесла чеканный серебряный поднос, на котором красовались желтый глазурованный чайник, изящные чашечки из золотистого фарфора Морского Народа и каменный кувшинчик с медом.
Разливая чай, девушка дрожала, — выйдя из палатки, она не позаботилась что-нибудь на себя накинуть. Потом она торопливо раздала чашечки и обнесла Хранительниц медом. Разумеется, себе и Эгвейн Авиенда налила чаю, лишь дождавшись позволения Эмис.
— Поддай пару, — промолвила Мелэйн. Ее гнев будто охладило морозным воздухом. Так и не пригубив, Авиенда поставила чашечку и поспешно схватилась за долбленую тыкву, явно стараясь загладить свое упущение с чаем.
— Эгвейн, — сказала Эмис, прихлебывая чай, — как Ранд ал'Тор отнесется к тому, что Авиенда попросится спать в его опочивальне? — Авиенда так и застыла с долбленой тыквой в руках.
— В его?… — Эгвейн чуть дара речи не лишилась. — Вы не можете требовать от нее такого! Не можете!
— Вот глупая девчонка, — проворчала Бэйр. — Мы же не требуем от нее разделить с ним одеяла. Но не решит ли он, что именно этого она просит? Да и позволит ли? Вообще-то, мужчины — странные существа, а Ранд ал'Тор вырос не среди нас, поэтому он еще непонятней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
