– Давай посидим тут вместе, а? Мне страшно.
– Отвяжись от меня, придурошная! – сердито сказал Кит, лег на диван и накрылся с головой.
Машенька побрела обратно на кухню. Но только она легла, погасив свет, снова раздался шорох, теперь уже из комнаты.
– Да что ж это такое! – она резко села. – Я не буду вставать! Я никуда больше не пойду!
Что-то треснуло. Будто рвалась ткань, или ей это только почудилось? Машенька вздрогнула. У печи что-то зашуршало. Темнота была живой, ее наполняли звуки. Странное дело, стоило Машеньке включить свет, как становилось тихо. Населявшие дом призраки не желали ей показываться. Это была какая-то игра.
– Эй, где вы там? – пискнула Машенька.
Молчание. Потом опять что-то зашуршало. Или кто-то. Машенька поняла, что так и не уснет. А до утра еще было так долго! Бессонница делает ночь бесконечной. Машеньке полезли в голову всякие мысли. Ей теперь казалось, что она сядет в тюрьму, причем надолго, на много-много лет, и на своей шкуре узнает все те ужасы, о которых упоминал Кит. Вонь, духота, ни шага без охраны… Или же загремит в психушку, о которой и сама знала, что в ней не сахар. И это уже навсегда, до конца ее дней. Ее станут пичкать таблетками, делать бесконечные уколы, привязывать ремнями к кровати, когда она будет кричать. А она будет кричать. От страха. От безнадежности. От тоски. От отчаяния. Машенька невольно застонала, и ей показалось, что кто-то простонал ей в ответ. Такая же страдающая душа.
Она просто извела себя этими мыслями. «Конец. У меня нет будущего. Лучше умереть…»
Голова сделалась тяжелой, будто на нее надели железный обруч. И кто-то стоял над ней, держа в руках пассатижи, и все время подкручивал стягивающую обруч гайку. Все туже и туже. У Машеньки уже искры сыпались из глаз.
– Не надо… прошу вас… – простонала она.
Это была такая мука! Она уже перестала что-либо соображать. Потом вдруг мелькнула спасительная мысль: надо выпить снотворное!
Машенька вскочила. Она прекрасно знала, где у Лидии хранятся запасы. Та тоже часто мучилась бессонницей и не раз говорила об этом подруге.
«У нее, кажется, есть феназепам, – подумала Машенька, чьи собственные лекарства остались в сумочке, а сумочка в маленькой комнате. Заходить туда было страшно. – Надо выпить пару таблеток. Не поможет – выпить еще. Я должна дождаться утра».
Она не решилась включить свет. Проснется Кит и вновь станет ругаться, называть ее придурошной. Самое обидное, что это правда. Она больна и знает об этом. Нормальный человек так себя не ведет. Нормальный человек не боится привидений. Он в них не верит. Нормальный человек засыпает без снотворного. Ругая себя, Машенька отправилась искать таблетки.
В комнате на столе по-прежнему лежала свеча, там же валялся коробок спичек. Машенька прокралась к столу, зажгла свечу и, прикрывая ее рукой от Кита, на цыпочках заскользила к комоду. Словно балерина, исполняющая танец на бис. Проделав балетные па, Машенька достигла комода и в заключение своего сольного номера, низко присев, перевела дух. Лекарства лежали в одном из ящиков, она начала с нижнего.
Бормоча что-то себе под нос, Машенька с азартом принялась рыться в ящике. На кухне раздался какой-то звук. Заскрипела половица.
– Шуршите себе, шуршите. Я от вас сейчас избавлюсь, – бормотала Машенька. Ей казалось, что на нее кто-то смотрит из темноты. – Нашла!
Она выхватила коробочку с лекарством и распрямилась. Ее взгляд упал в мутное зеркало буфета, стоящего по правую руку. Там отражалась женщина со свечой в руке. Сначала Машенька подумала, что это она сама, но потом поняла, что обозналась. У женщины оказалось старое лицо. И вся она была какая-то поблекшая, неопрятная. И в белом. Машенька в ужасе завизжала. Свеча в ее руке погасла. Та в зеркале тоже исчезла. В комнате стало темно. Машенька от ужаса закрыла глаза и завизжала еще громче.
– Что случилось? – сел на диване Кит. – А?
– Я… я стала старой… – прошептала Машенька. – Мне сорок лет… Или даже пятьдесят…
Она в ужасе стояла у комода, сжимая в руке упаковку с таблетками.
– Включи свет, – зевая, сказал Кит.
– Нет! Я не хочу этого видеть!
– Тогда ложись спать!
– Это не поможет! Я старая!
– Дура, – сплюнул Кит.
Машенька метнулась в кухню и в темноте нашарила на плите чайник. Она была в ужасе. Было страшно включить свет. А если она опять увидит в зеркале старуху? Так хочется проверить, почудилось ей это или нет. И хочется, и страшно. Включить свет – значит начать все сначала. Идти в комнату со свечой, смотреть в зеркало.
– Это все бред… галлюцинации… от бессонницы, – шептала Машенька, торопливо глотая таблетки, одну, другую, третью, и запивая их водой прямо из носика закопченного чайника. – Мне это только кажется. Я не могла состариться за одну ночь… И за один день…
Она плюхнула чайник обратно на плиту и метнулась к дивану, по пути ударившись об угол. Но боли не почувствовала. Она с головой забралась под одеяло и замерла.
– Эй! – позвал из-за занавески Кит. – Что делаешь-то?
Он какое-то время подождал. Машенька молчала. Она так измучилась, что таблетки подействовали сразу. Да и доза была большой.
– Тьфу, курица! Разбудила! – разозлился Кит.
И вдруг знакомый голос позвал:
– Коля…
Он вздрогнул. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Послышался жалобный стон. И тишина.
– Черти бы вас драли, – неизвестно кому сказал Кит и стал напряженно вглядываться во тьму. Ему показалось, что у буфета стоит кто-то в белом.
– За что ты со мной так, Коля? – прошелестело в темноте.
– Ленка, – пробормотал Кит. – Опять она. Чего тебе надо? – грубо спросил он.
– За что ты меня убил?
– Я тебя не убивал!
– Нет, это ты меня убил. Ты, Коленька…
– Ты не Ленка, – сказал Кит. – Ты Лидка, сожительница моя. Я тебя не убивал! Не я это! Сгинь, слышишь? Нет привидений. Мне по телевизору сказали.
– Это ты меня убил, Коля.
– Тебя маньяк топором зарубил. Он мне сам сказал.
– А свои мысли у тебя есть? – с иронией спросило привидение. – Что ж ты всех слушаешь, дурачок ты мой?
– Сгинь! – рявкнул Кит. – Не убивал я тебя! Ступай к себе в ад!
– Я-то пойду. Мой ад под землей, а твой на земле. Я буду гореть, а ты гнить заживо.
Кит похолодел.
– Исчезни, – взмолился он. – Не трогал я тебя. Хотел, каюсь. Но не убивал.
– А посадят, Коленька, тебя, – насмешливо сказало привидение.
– Врешь!
– Ты сам знаешь. Отсюда тебе одна дорога – в тюрьму.
– Врешь! – отчаянно закричал Кит. – Машка! Ты где? Проснись же!
– Она спит. Ты здесь один. Что, Коленька, боишься? Ты боишься…
– Ведьма… – прошептал Кит. – При жизни мучила меня, и теперь мучаешь.
– Кто кого мучил. Быдло необразованное. Хам, – насмешливо сказала женщина в белом. Совсем как Ленка.
– Исчезни… – простонал Кит.
– Нет, Коленька. Теперь тебе от меня никуда не деться. Я буду являться к тебе каждую ночь. Ты не поедешь завтра в город.
– Поеду!
– Нет. Я скажу, что будет. Ведь я теперь покойница. Я знаю будущее. Мне ТАМ все сказали. Завтра утром, едва рассветет, приедет милиция. И тебя заберут.
– Врешь!
– Я говорю правду, Коленька.
Кит застонал.
– Ты сам себя обманываешь, – не унималось привидение. – Ты убил…
– Нет!!! – Кит схватил валенок и швырнул его в женщину в белом. Из темноты раздался смех.
– Ты меня уже убил, – издевательски сказало привидение. – Можешь больше не стараться.
Кит вскочил. Привидение метнулось в кухню.
– Ты врешь, ведьма! – заорал Кит.
– Зомби! – вторил ему из маленькой комнаты внезапно проснувшийся Лева. – Всех убью!!! Монстры!!!
Но через минуту там опять стало тихо. Лева вновь погрузился в забвение, вызванное большой дозой лекарств. Кит вытер струившийся по лицу пот. У него внутри все дрожало. Сердце бешено колотилось. И тут он вспомнил о бутылке самогона, которую принес Микоша. Она так и стояла на кухне. Целехонькая.
– Надо выпить, – пробормотал Кит. – Она меня с катушек сдвинет, зараза такая. А вдруг она живая? Надо ее того… Пугануть.
Он неверными шагами подошел к выключателю и зажег свет. В комнате никого не было. Кит мутным взором оглядел буфет, платяной шкаф, темные окна. Выходит, это было видение. Женщина в белом. То ли Лидка, то ли Ленка. А может, обе сразу. Явившиеся с того света, чтобы мучить его всю жизнь, сколько ему еще осталось. Киту стало не по себе. Он бросился на кухню. Из-за занавески и не доходящей до потолка перегородки сочился свет из большой комнаты. Его хватало, чтобы разглядеть лежащую на диванчике Машеньку, накрытый для чаепития стол и даже темное пятно на полу, в том месте, где упал маньяк.
Машенька лежала неподвижно, натянув на голову одеяло.
– Эй? Ты спишь? – позвал Кит. Та молчала. – Спит. Небось таблеток наглоталась, придурошная.
Он уже приметил на столе бутылку самогона, и теперь его тянуло к ней как магнитом. Кит бросился к столу и, судорожно схватив бутылку, сделал несколько жадных глотков прямо из горлышка. Ему стало чуть легче. Он рухнул на стул и сделал еще один глоток.
