— Светлана. Я ведь, собственно, по делу пришел.
— По делу? Ну, говори, коли по делу.
Дед опять покосился на Натку и наклонился прямо к моему уху:
— Светлана, я это…
— Ну говори.
— Я это…
— Дед Егор! Ну, говори, я тебя внимательно слушаю! Только, пожалуйста, не дыши на меня перегаром, а то я сейчас на собственном огороде трупом упаду. Мне и так ужасно паршиво, да еще ты дышишь.
Дед слегка от меня отстранился и вновь посмотрел подозрительным взглядом на сидящую рядом со мной Наташку.
— Светлана, мне бы с тобой переговорить нужно один на один.
— Что значит «один на один»?
— Без свидетелей.
— Это моя единственная близкая подруга. Она мне как сестра. У меня от нее нет секретов.
— Правда? :
— Я тебе честно говорю. Это Наташа. Все, что ты мне скажешь, она по-любому узнает. Секреты не для нас.
Наталья подняла голову и безразлично спросила:
— Мне что, уйти, что ли? Только куда? Ума не приложу. Может, на соседний огород?
— Сиди, — приказным тоном сказала я Натке.
Немного замешкавшийся дед вновь прокашлялся и закурил папиросу.
— Ну, ежели близкая подруга, можно сказать, что сестра, то я при ней говорить буду.
— Говори.
— Светлана, я хочу сказать тебе одну вещь.., но ты должна знать, что я это только тебе скажу.
— Я уже слышала, дед Егор. Говори. Наталья — это я. Мы — одно целое.
— Я имел в виду, что если ты захочешь, чтобы я это перед милицией повторил, то хоть меня убей, я этого делать не буду.
— Я не понимаю, о чем ты?
— О том, что я тебе скажу это всего один раз и больше никогда не повторю. Можешь даже считать, что я тебе этого не говорил.
— Я все уже поняла, только ничего путного пока не услышала.
— Сожгли твой дом, Светочка. Специально его сожгли.
— Как сожгли? — на мгновение оцепенела я и посмотрела на деда ничего не понимающими глазами.
— Я как раз к окну подошел. Смотрю — два парня твой дом бензином из канистры обливают.
И дом, и сарай. Они все так быстро сделали, что я даже опомниться не успел. Спичкой чирканули, канистру прямо в пламя бросили — и бегом в лес.
Я еще долго у окна стоял как вкопанный, боялся пошевелиться. И после этого дачный народ к твоему дому побежал. Все сразу стали говорить о том, что это проводка загорелась или еще что. Я с горя выпил хорошенько, дождался, пока все разойдутся, и решил к тебе подойти, потому что подумал о том, что ты должна правду знать. Непонятно только, зачем мы за охрану платим. Каждый месяц с нас деньги собирают. Да и кому платим? Обыкновенному алкоголику, который сидит в своей будке и ничего, кроме своей бутылки, не видит. Забор и тот весь разломали. Теперь в наш дачный поселок можно прямо с леса зайти, минуя будку с охранником. Я сколько раз ставил вопрос, чтобы все собрали деньги на новый забор, да никому это не нужно. Все на иномарках ездят, а деньги на забор сдать не хотят. А ведь я тут постоянно живу. Да и не только я. Так почему только я один о нашей дачной безопасности беспокоиться должен? Где инициативная группа?
Раньше к нам в поселок из леса было никак не зайти, а теперь ходи сколько хочешь. Что это за безобразие?
— А.., что за парни? — тут же оживилась Наталья.
— Молодые парни, вроде неприметные. Оба в черных футболках, джинсах и черных очках. Спортсмены какие-то.
— Почему ты решил, что спортсмены?
— У них мышцы накачанные. Сейчас вся молодежь тренажерными залами увлекается. Видимо, и они тоже. Так что, Светлана, я пришел сказать тебе, что проводка у тебя нормальная была. Видимо, кому-то сильно ты перешла дорогу.
— А кому? — я задала вопрос, на который дед, конечно же, не знал ответа, но не задать который я не могла.
— Этого я сказать не могу. Это должно быть тебе известно.
— Ничего мне не известно!
— Значит, это поджог… — задумчиво произнесла, снова трогая повязку на голове, Наташка… — Поджог, — кивнул дед. — Я и подошел к вам для того, чтобы сказать это.
— А поджог — дело подсудное. Уголовное дело. А почему ты, дед, то же самое рассказать милиции не хочешь? — не унималась Наталья.
— Органам ничего рассказывать не буду! — сказал, как отрезал, дед.
— Почему?
— Потому, что не буду, и все. Я же вас сразу предупредил, что я ничего не видел и ничего не слышал.
Вам-то что? Вы в свой город уедете, и все, а мне тут круглый год жить. Если я милиции дам показания и этих отморозков возьмут, то следующим мой дом подожгут. И останусь я без кола и без двора. Ведь в этой жизни так получилось, что этот мой дом — единственное для меня убежище. — Дед встал и посмотрел в сторону своего дома. — Ладно, пора мне. Только я еще раз хочу повторить: считайте, что я ничего такого не говорил. Пусть меня теперь хоть пытают, но я свои слова никогда не повторю. Светлана, если тебе переночевать надо будет, то мои двери всегда для тебя открыты, ты это знаешь.
— Спасибо, дед Егор, — буркнула я и положила свою бедную голову себе на колени.
— Да не за что, Светлана. Если какая помощь нужна, ты же знаешь, я всегда готов тебе ее оказать.
Ну, я пошел?
— Иди уж, — пробурчала Наталья. А затем, чтобы избавиться от охватившей ее агрессии, подняла с земли камень и кинула его в пепелище. — Страшная нынче жизнь пошла! Каждый живет по принципу «моя хата с краю, ничего не знаю». Каково было бы деду, если бы его дом подожгли, а Светка все видела в окно, но не посодействовала в раскрытии данного преступления?! Где людская, а также соседская солидарность? Почему мы все так разрозненны? Твоя беда — это только твоя беда, и ничья больше.
— Ну, надеюсь все же, меня не подожгут, — остановился собравшийся уже уходить дед.
— Не зарекайся.
— Я плохого никому не делаю. Живу себе тихо-мирно, копаюсь в огороде и никому не мешаю.
— Можно подумать, Светка кому-нибудь плохое делает? Когда мы тоже в возрасте будем, возможно, тоже на огороде присядем и посвятим свою старость выращиванию урожая, а пока рано себя еще на грядках закапывать.
— Света — девушка молодая. У нее жизнь бурлит, оттого и все невзгоды. В молодости все много ошибок делают. А то, что «моя хата с краю, ничего не знаю».
В наше время это правильный принцип нормальной, спокойной жизни. А тот, кто любит выскакивать, вряд ли встретит когда-нибудь старость. Я знаю точно одну простую истину: если в жизни не делать зла, то и тебе его никогда не сделают. Зло порождает зло и, конечно же, ненависть.
— Не всегда этот принцип срабатывает, — раздраженно ответила Натка и вновь кинула камень в пепелище, которое осталось от дома.
Как только дед Егор ушел на свою дачу, я тут же подняла голову и обратила на сидящую рядом со мной Наталью усталый и совершенно потерянный взгляд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
