Я молчал.
- У него могла быть тысяча различных аварий? А может быть, он вошел в зону отражения? Может, в этой зоне погас его сигнал, когда он потерял космическую скорость в завихрениях? Может, над пятном у него размагнитились излучатели, и...
- Довольно!
- Не хочешь признать, что я прав? Стыдись!
- Я же ничего не говорю.
- Ага. Значит, могло все-таки случиться что-нибудь такое, о чем я сказал?
- Могло.
- Тогда почему ты уперся, что это было радио? Радио, и больше ничего, только радио?
- Может, ты и прав... - сказал я. Я вдруг почувствовал страшную усталость, и мне все стало безразлично. - Может, ты и прав, - повторил я. - Радио... просто наиболее правдоподобное объяснение, понимаешь?.. Нет. Пожалуйста, помолчи. Мы и так говорили об этом в десять раз больше, чем надо. Лучше помолчи.
Олаф подошел ко мне.
- Конь... конь несчастный... у тебя слишком много этого добра, ясно?
- Какого еще добра?
- Чувства ответственности. Во всем надо знать меру. Что ты собираешься делать?
- Ты о чем?
- Сам знаешь...
- Не знаю.
- Плохо дело, а?
- Хуже некуда.
- Не поехать ли тебе со мной? Или куда-нибудь одному? Если хочешь, я помогу тебе это устроить. Вещи могу взять я, или ты оставишь их, или...
- Думаешь, мне нужно удирать?
- Ничего я не думаю. Но когда я смотрю на тебя и вижу, как ты помаленьку выходишь из себя, чуточку, так, знаешь, как минуту назад, то...
- То что?
- То начинаю думать.
- Не хочу я уезжать. Знаешь, что я тебе скажу? Я не двинусь отсюда никуда. Разве что...
- Что?
- Ничего. Тот, в мастерской, что он сказал? Когда будет готова машина? Завтра или уже сегодня? Я забыл.
- Завтра утром.
- Хорошо. Смотри, смеркается. Проболтали весь день...
- Дай тебе небо поменьше такой болтовни!
- Я пошутил. Пошли купаться?
- Нет. Я бы что-нибудь почитал. Дашь?
- Бери все, что хочешь. Ты умеешь обращаться с этими стекляшками?
- Да. Надеюсь, у тебя нет этого... чтеца с этаким слащавым голоском.
- Нет. Только оптон.
- Чудесно. Тогда возьму. Ты будешь в бассейне?
- Да. Только схожу с тобой наверх, надо переодеться.
Я дал ему несколько книг, в основном исторических, и одну о стабилизации популяционнов динамики - это его интересовало. И биологию с большой статьей о бетризации. А сам переоделся и принялся искать плавки, которые куда-то запропастились. Так и не нашел. Пришлось взять черные плавки Олафа. Я накинул купальный халат и вышел из дома.
Солнце уже зашло. С запада, затягивая более светлую часть неба, надвигалась лавина туч. Я сбросил халат на песок, остывший после дневного зноя, и сел, касаясь концами пальцев воды. Разговор взволновал меня больше, чем я думал. Смерть Ардера торчала во мне, как заноза. Может, Олаф прав. Может, это только закон памяти, никогда не примиряющейся...
Я встал и без разгона нырнул головой вниз. Вода была теплая, а я приготовился к холодной и немного растерялся от неожиданности. Выплыл. Вода была действительно слишком теплая, словно я плавал в супе. Когда я вылезал с противоположной стороны бассейна, оставляя на стартовом столбике влажные отпечатки рук, что-то кольнуло меня в сердце. История Ардера перенесла меня в совершенно иной мир, а сейчас, может, потому, что вода была теплая, что она должна была быть теплой, я вспомнил девушку, и это было совсем так, будто я вспомнил что-то ужасное, несчастье, с которым я должен справиться, а не могу.
Может, и это я только втемяшил себе в голову. Я вертел в голове эту мысль и так и эдак, неуверенно, сжавшись в надвигающихся сумерках. Я уже едва различал собственное тело, загар скрывал меня в темноте, тучи затягивали все небо, и неожиданно, слишком быстро наступила ночь. Кто-то шел со стороны дома. Я пригляделся и различил в темноте ее белую купальную шапочку. Меня охватил страх. Я медленно поднялся, хотел бежать, но она заметила меня на фоне неба и тихо спросила:
- Брегг?
- Я. Хотите искупаться? Я вам... не помешаю. Я уже ухожу...
- Почему? Вы мне не мешаете... Вода теплая?
- Да. На мой взгляд, даже слишком, - сказал я. Она подошла к краю бассейна и, легко оттолкнувшись, прыгнула. Я видел только ее силуэт. Костюм был темный. Раздался всплеск. Она вынырнула у самых моих ног.
- Ужас! - воскликнула она, отплевываясь. - Что он наделал... Надо напустить холодной. Вы не знаете, как это делается?
- Нет. Но сейчас узнаю.
Я прыгнул через ее голову. Нырнул глубоко, так что вытянутыми руками достал до дна и поплыл над ним, то и дело касаясь бетона. Под водой, как это обычно бывает, было немного светлей, чем наверху, и мне удалось рассмотреть выход труб. Они находились в стене напротив дома. Я выплыл, уже немного задыхаясь, потому что долго пробыл под водой.
- Брегг! - послышался ее голос.
- Я тут. Что случилось?
- Я испугалась... - сказала она тише.
- Чего?
- Вас так долго не было...
- Я нашел. Сейчас пустим воду! - ответил я и побежал к дому. Можно было прекрасно обойтись без этого геройского ныряния: краны были на виду, в колонне напротив веранды. Я пустил холодную воду и вернулся к бассейну.
- Готово. Но придется немного подождать...
- Хорошо.
Она стояла под трамплином, а я - у короткой стенки бассейна, словно боялся приблизиться. Потом медленно, как бы нехотя подошел к ней. Глаза уже привыкли к темноте. Я мог даже различить черты ее лица. Она смотрела в воду. Ей очень шла эта белая шапочка. И казалось, она немного выше, чем в платье.
Я торчал возле нее долго, пока, наконец, не почувствовал себя неловко. Может быть, поэтому я вдруг сел. "Дубина, чурка!" - пытался я придумать для себя название пообиднее, но ничего не выдумал. Тучи сгущались, темнота росла. Становилось довольно прохладно.
- Вам не холодно?
- Нет. Брегг?
- Да?
- Что-то вода не прибывает...
- Я открыл спуск... Теперь, пожалуй, уже хватит. Пойду закрою.
Когда я возвращался, мне пришло в голову, что можно было бы позвать Олафа, и я чуть было не рассмеялся вслух: так это было глупо. Я боялся ее...
Я нырнул и тут же выплыл.
- Пожалуй, можно. Если я переборщил с холодной, так вы скажите; добавим теплой...
Теперь вода явно спадала, потому что отвод все еще был открыт. Девушка - я видел ее стройную тень па фойе неба - как будто колебалась. "Может быть, ей расхотелось, может, она вернется домой", - мелькнула у меня мысль, и тут же я почувствовал как бы облегчение.
В этот момент она прыгнула в воду и вскрикнула: в бассейне стало уже совсем мелко, и я не успел ее предупредить. Она, наверно, сильно ударилась ступнями о дно, покачнулась, но не упала. Я кинулся к ней.
- Вам больно?
- Нет.
- Это из-за меня.
Мы стояли по пояс в воде. Она поплыла. Я вылез на берег, побежал к дому, закрыл кран спуска и вернулся. Ее нигде не было видно. Я тихо вошел в воду, переплыл бассейн, перевернулся на спину и, легко шевеля руками, опустился на дно. Открыв глаза, я увидел слабо поблескивающую, изборожденную небольшими волнами поверхность воды. Меня медленно вынесло наверх, я поплыл и увидел ее. Она стояла у самой стенки бассейна. Я подплыл к ней. Трамплин остался на другой стороне, тут было мелко, так что я сразу встал на ноги и пошел к берегу, шумно рассекая воду. Я различил ее лицо. Она смотрела на меня: то ли от стремительности последних шагов - потому что в воде трудно идти, но нелегко и остановиться сразу, - то ли уж и сам не знаю почему, во всяком случае, я очутился совсем рядом с ней. Может быть, ничего бы и не произошло, если бы она отодвинулась, но она осталась на месте, держа руку на верхней перекладинке лестницы, а я был уже слишком близко, чтобы что-нибудь! сказать - спрятаться за ничего не значащий разговор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
