На другой день я выехал на ближайший аэродром. Части, стоявшие там, производили хорошее впечатление. Летчики уже имели боевой опыт, моральное состояние личного состава не вызывало тревоги. Впрочем, это было лишь первое впечатление. Чтобы по — настоящему изучить людей, требовалось время.
И я начал подробнее знакомиться с авиаторами корпуса: присутствовал на партийных собраниях, на совещаниях командного состава, бывал на полетах, не обходил вниманием и обслуживающие подразделения. Местный район авиационного базирования возглавлял расторопный командир Рошаль. Он умел быстро устанавливать деловые связи с предприятиями, и, когда случалась заминка в обеспечении частей, хозяйственник всегда находил выход. В интересах дела Рошаль нередко пренебрегал разного рода формальностями и решал вопросы без проволочек…
Город с его многочисленными промышленными предприятиями, крупным железнодорожным узлом и мостом через Волгу словно магнитом притягивал алчные взоры фашистов. Они намеревались разрушить важнейшую артерию, которая питала фронт с востока, вывести из строя заводы и фабрики, работавшие на оборону. Но артиллеристы — зенитчики и летчики — истребители были начеку.
Потеряв всякую надежду прорваться открыто, коварный враг стал прибегать к хитрости. Ночью 26 октября па один из аэродромов, расположенных к востоку от города, возвращался с задания Ил-4. За ним пристроился другой такой же самолет. И вдруг на городской окраине начали рваться бомбы. Оказалось, что вражеских! летчик воспользовался трофейной машиной и беспечностью службы ВНОС.
Уловка, видимо, понравилась гитлеровцам, и они решили повторить разбойничий прием. 30 октября ночью позади группы Ил-4, возвращавшихся с задания, пристроились три 10–88. Однако на этот раз бдительность службы воздушного наблюдения, оповещения и связи оказалась на высоте. Фашистов быстро опознали и сосредоточенным огнем отсекли от наших самолетов. «Юнкерсы» повернули обратно, чтобы спустя некоторое время попытаться снова прорваться к городу. Но перед ними вновь встала сплошная завеса огня. Попытка не удалась.
Из этих фактов мы сделали для себя соответствующие выводы. Командир корпуса издал приказ, обязывающий экипажи бдительнее следить за воздухом, немедленно доносить на командный пункт об обнаруженном противнике, ни в коем случае не вести его на объект или свой аэродром, как говорят, на хвосте. Этим же приказом устанавливались входные и выходные «ворота» для полетов своей авиации, сигнал «Я — свой самолет».
В частях состоялись партийные и комсомольские собрания с повесткой дня «Бдительность — наше оружие». Пропагандисты и агитаторы провели в подразделениях беседы о вражеских происках и мерах борьбы с ними.
Наши люди неоднократно убеждались в зверской жестокости гитлеровцев и делали все необходимое для того, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох. Вот один из примеров.
Почти год спустя после описываемых событий экипаж капитана Ряполова не вернулся с боевого задания. Долго мы ничего не знали о его судьбе. А когда наши войска продвинулись далеко на запад, Ряполов неожиданно вернулся в часть и рассказал о трагической гибели своих друзей.
Истребители противника подожгли самолет над целью. Оба мотора вышли из строя. Командир экипажа принял решение покинуть машину. Штурман и стрелок — радист первыми выпрыгнули с парашютами. На них тотчас же бросились два «мессершмитта». Ряполов видел, как они расстреляли беззащитных товарищей. Чтобы избежать такой же участи, он произвел затяжной прыжок.
Капитан похоронил штурмана и радиста в лесу и направился на восток, к своим. Но пробраться оказалось нелегко. Отступавшие вражеские войска заполонили дороги, жгли деревни. Ряполов углубился в лес, устроился в землянке. Потом его приютил лесничий. Там он и дождался прихода наших войск.
Гнев и жажду мести вызвал рассказ Ряполова о гибели боевых друзей. Так сама война учила людей науке ненависти к фашистским оккупантам.
В январе 1943 года корпус перелетел на Брянский фронт в район Лебедяни. Летный состав разместился в примыкающих к аэродромам населенных пунктах, а техники, механики, оружейники и воины обслуживающих подразделений — в землянках. Люди быстро приспособились к новым условиям и наладили немудреный фронтовой быт. В землянках и домиках появились нары, печки, самодельные светильники из гильз. На неудобства никто не сетовал.
В этот период особую активность проявляли фашистские воздушные разведчики. Хотя наши наземные войска передвигались, как правило, ночью, полностью скрыть передислокацию частей было трудно. Мы предполагали, что готовится большое наступление, но до поры, до времени никаких конкретных планов командования не знали.
Наряду с вылетами на разведку и бомбардировку вражеских тылов наши авиаторы знакомились с районом предстоящего театра военных действий, изучали накопленный боевой опыт, а тыловые подразделения пополняли запасы горючего, вооружения и продовольствия.
Вскоре генерала Каравацкого и меня вызвали в штаб Брянского фронта и приказали подготовить корпус к активным боевым действиям. О сроках и масштабах наступательной операции нам по — прежнему ничего не было известно. Замысел Ставки Верховного Главнокомандования узнали гораздо позже.
12 февраля 13–я и 48–я армии Брянского фронта перешли в наступление против 2–й немецкой танковой армии и, ломая упорное сопротивление, устремились в обход Орла с юго — востока и юга. Боясь окружения, фашистское командование начало усиливать орловскую группировку частями и соединениями, снятыми с ржевско — вяземского плацдарма.
22 февраля 16–я армия Западного фронта прорвала первую оборонительную полосу противника и продвинулась на тринадцать километроз. В это же время между Брянским и Воронежским фронтами начали развертываться войска Центрального фронта.
Условия для ведения боевых действий были тяжелыми. Февраль выдался снежный. Заметало пути, машины буксовали, образовывались пробки. Единственная железная дорога Касторная — Курск не справлялась с. переброской войск. Нередко солдаты по пояс в снегу тащили на себе пулеметы, минометы и даже противотанковые пушки. Однако, несмотря на это, 25 февраля Центральный фронт перешел в наступление, и немецкое командование отдало своим войскам приказ оставить плацдарм.
Затем перешли в наступление войска Калининского, Западного и Северо — Западного фронтов. 3 марта советские части заняли Ржев, а 12 освободили Вязьму. Ржевско — вяземский плацдарм, на который фашистское руководство возлагало большие падежды, был ликвидирован.
Отступление гитлеровских войск было поспешным. Отрезая пути отхода врагу, наша бомбардировочная авиация в нескольких местах разрушила железнодорожные пути. Благодаря этому на станциях Ржев и Вязьма остались не вывезенными на запад сотни эшелонов с военными грузами и имуществом.
Таким образом, советские войска, взяв в ноябре 1942 года стратегическую инициативу, прочно удерживали ее за собой и начали наносить по врагу один удар за другим.
Перед началом операции мы получили боевой приказ. Частям корпуса ставилась задача поддерживать 13–ю армию, прорывавшую фронт противника на участке Вышне-Алынаное, Алешки.
С 26 по 30 января наша авиация уничтожала живую силу и технику противника в районах Голово, Ожога. Особенно интенсивной бомбардировке подвергся железнодорожный узел Касторное, где скопилось большое количество вражеских эшелонов. Экипажи не раз вылетали для уничтожения резервов противника на участке Курск, Орел.
С 1 по 13 марта усилия корпуса были сосредоточены на районах Восход, Красное Поле, Суры, которые противник прикрывал большими силами истребителей. Каждый вылет бомбардировщиков сопровождался жаркими схватками летчиков 15–й воздушной армии, поддерживавшей нас, с «мессершмиттами». Помню, командующий этой армией прислал в штаб корпуса телеграмму. В ней говорилось: «Летчикам и техникам Каравацкого, принимавшим участие в боях 8 марта 1943 года, за хорошее выполнение задания объявляю благодарность. Пятыхин». В другой телеграмме сообщалось: «По наблюдениям и отзывам наземного командования, авиация работала на поле боя отлично. Противник понес большие потери в живой силе и технике».
За мужество и отвагу, проявленные в воздушных схватках, свыше ста летчиков, штурманов и стрелков — радистов были награждены орденами. В числе их ведущие групп капитаны Клейменов, Лобин, Анпилов, Андрюшин, Солопов, майор Хохолин и многие другие.
— Ну давно ли, Андрей Герасимович, получив приказ «Ни шагу назад», мы не могли без укора совести смотреть друг другу в глаза, — сказал однажды генерал Каравацкий. — А теперь об этом и не думаем. Бьем фашистских вояк наотмашь, как и положено русским воинам.
