Неоновые глаза сощурились.
– Ты думаешь, что я не хочу тебя.
– О, прости. Я, видимо, как-то упустила из виду тот факт, что ты тоже уже разогрелся до нужного состояния. Да, ты, действительно, горяч.
Она не могла поверить, что он двигался с такой скоростью. В один момент он сидел, прислонившись к стене и глядя на нее. В другой – он придавил ее к полу своим телом. Его ноги раздвинули ее колени, и в следующую секунду бедра прижались к ее естеству. Она почувствовала твердую, напряженную длину.
Его руки запутались в ее волосах, подталкивая ее голову, вынуждая выгнуться под ним. Он опустил рот к ее уху.
– Ты чувствуешь это, Мэри? – Он терся о ее бедра возбужденной плотью, поглаживал, заставляя ее раскрываться сильнее. – Ты чувствуешь меня? Что это значит?
Она тщетно попыталась вздохнуть. Она стала совсем влажной, ее тело было готово принять его прямо сейчас глубоко внутри.
– Скажи мне, что это значит, Мэри. – Когда она не ответила, он впился губами в ее шею, посасывая кожу, пока она не заболела, потом взял зубами мочку уха. Маленькое наказание. – Я хочу, чтобы ты сказал это. Что бы я был уверен, что ты понимаешь, что я чувствую.
Его свободная рука впилась в ее попку и прижала ее бедра еще ближе. Его эрекция толкнулась в нее, занимая нужное место. Через его штаны и свою пижаму она чувствовала его головку.
– Скажи это, Мэри.
Он снова толкнулся вперед, и она застонала.
– Ты хочешь меня.
– И давай удостоверимся, что ты запомнила это, хорошо?
Он выпустил ее волосы и грубо впился в ее губы. Он был повсюду вокруг нее: в ее рту, сверху на ней. Его жар, его мужской запах и гигантская эрекция обещали ей незабываемую дикую скачку.
Но потом он скатился с нее и снова подошел к той стене, у которой сидел. Один щелчок пальцами и он снова обрел контроль над собой. Его дыхание было ровным, тело - спокойным.
Она попыталась сесть, с трудом вспоминая, как нужно пользоваться руками и ногами.
– Я не мужчина, Мэри, несмотря на то, что часть мня выглядит именно так. То, что сейчас произошло, не может идти ни в какое сравнение с тем, что мне бы хотелось сделать с тобой. Я бы хотел, чтобы мой рот прижалась к тебе между ног, чтобы я мог касаться тебя там до тех пор, пока ты не станешь выкрикивать мое имя. Потом я хочу взять тебя, словно животное, и смотреть в твои глаза, пока буду кончать внутри тебя. А после этого? Я хочу взять тебя всеми возможными способами. Я хочу сделать это сзади. Я хочу сделать это стоя, около стены. Я хочу, чтобы ты сидела у меня на бедрах и скакала до тех пор, пока я не смогу дышать. – Его взгляд был твердым, жестоким в своей искренности. – Только ничего из этого не произойдет. Все могло быть по-другому, проще. Но ты делаешь что-то с моим телом, что-то странное, необъяснимое, и моя единственная возможность быть вместе с тобой – это полный контроль. А если я потеряю его… Последнее, что я хочу, это до смерти напугать тебя. Или еще хуже: причинить тебе боль.
Картинки рождались у нее в голове, изображения всего, что он описал только что, и она снова стала влажной. Он глубоко вздохнул и мягко зарычал, словно почувствовал запах ее нового возбуждения.
– О, Мэри. Позволь мне доставить тебе удовольствие. Позволь мне удовлетворить это сладкое возбуждение.
Она хотела сказать «да», но реальность того, что он предлагал, внезапно оглушила ее: ей придется раздеться перед ним, при свете свечей. Никто, кроме врачей и медсестер не знали, во что превратилось ее тело после того, как болезнь отступила. Она не могла не вспомнить о тех красивых женщинах, что предлагали ему себя.
– Я не из тех женщин, к которым ты привык, – мягко сказала она. – Я не… красивая. – Он нахмурился, но она лишь покачала головой. – Поверь мне хоть в этом.
Рейдж поднялся и подошел к ней, поводя плечами, словно лев.
– Позволь мне показать тебе, как ты красива. Нежно. Медленно. Никакой грубости. Я буду джентльменом, я обещаю.
Его губы раскрылись, и она увидела кончики клыков. Потом прижались к ее губам. Боже, он был просто восхитителен. Нежные поглаживания языка и губ сводили ее с ума. Застонав, она обняла его за шею, зарывшись пальцами в волосы.
Он опустил ее на пол, и она приготовилась ощутить на себе весь его огромный вес. Но вместо этого, он вытянулся рядом и пригладил ее волосы.
– Медленно, – прошептал он. – Аккуратно.
Он долго целовал ее, а потом его пальцы заскользили вниз, к краю ее футболки. Когда он задрал ткань вверх, он попыталась сосредоточиться на том, что он делал с ее ртом, стараясь не думать, что именно откроется его взору. Но когда он стаскивал ее футболку через голову, холодный ветер ударил по ее груди. Она подняла руки, чтобы прикрыться, и закрыла глаза, молясь лишь о том, чтобы вокруг было достаточно темно и он не смог как следует разглядеть ее.
Его палец погладил шею в том месте, где от трахеотомии остался шрам. Потом скользнул на морщинистую кожу груди, где были когда-то прикреплены катетеры. Он тянул вниз пояс ее пижамных штанов до тех пор, пока не открылись все шрамы на животе, оставленные питательными трубками. Потом он обнаружил то место, где проводилась операция по трансплантации косного мозга.
Она не могла больше этого выносить. Она села и схватила футболку, чтобы прикрыть себя.
– О, нет, Мэри. Не останавливай это. – Он поймал ее руки и поцеловал их. Потом выдернул у нее футболку. – Позволь мне посмотреть на тебя.
Она отвернула голову и отвела взгляд, когда она забрал у нее ткань. Ее обнаженные груди напряглись, когда он посмотрел на них.
Потом Рейдж поцеловал каждый шрам.
Она дрожала, хотя и пыталась из последних сил лежать спокойно. Ее тело было под завязку накачано отравой. Брошено, покрытое дырами, шрамами и неровностями. Оставлено, совершенно бесплодным. А сейчас этот красивый мужчина поклонялся ей, словно все, что она перенесла, было достойно этого.
Когда он посмотрел на нее и улыбнулся, она начала плакать. Рыдания вырывались резкими всхлипами, бушевали в ее горле и груди, сжимали ее ребра. Она закрыла лицо руками, мечтая о том, чтобы у нее хватило сил уйти в другую комнату.
Пока она плакала, Рейдж прижимал ее к груди, баюкая, раскачиваясь взад-вперед. Она не знала, сколько прошло времени прежде, чем рыдания прекратились. Но в конце концов, слезы стали стихать, и она осознала, что он разговаривает с ней. Звуки и интонация были совершенно незнакомыми, слова непонятными. Но его голос был… прекрасен.
Его доброта была тем искушением, которого она больше всего боялась.
Она не могла позволить себе положиться на него хоть на секунду. Ее жизнь зависела от того, сможет ли он держать себя в руках, а этот сколький путь слез вел в другую сторону. Если она начнет плакать сейчас, она не сможет остановиться в следующие дни… или недели. Только Богу было известно, как именно внутренняя стойкость позволила ей пройти через эту страшную болезнь в первый раз. Если она потеряет эту решимость, у нее не останется сил бороться против недуга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
