Его глаза прояснились, как будто он сморгнул пелену, застилавшую их, и он обвел взглядом деревянные стены, словно видел их в первый раз. Броган стоял молча, хмурясь еще больше, его рот напоминал перевернутую подкову. Удавка посмотрел на нас, его глаза вылезали из орбит от страха — то был беспредельный ужас человека, осознавшего, что смерть была уже внутри, затапливая его тело. Это выражение лица я хорошо запомнил, в последующие недели и годы я часто его наблюдал, слишком часто…Но тогда, в тот день, это было для меня впервые, и все что я мог для него сделать, это шепотом попросить Полночь забрать его страх. Когда она перетекла в его тень, набухнув, я почувствовал, как в желудке появляется склизкий комок давно забытого чувства, и кожу черепа стягивает страх сродни тому, что испытывал он.
— Я убью этого толстого урода, клянусь.
Я только сейчас заметил, что в комнате сбоку на кровати разместилась Карлотта, и она тоже была ранена. Вывернутые наизнанку пальцы левой руки, кровоточащая рана на плече и арбалетный болт торчащий из ее задницы, красноречиво об этом напоминали. Я перевел взгляд на большого Бена, молча спрашивая, что мне делать. Помочь Удавке я был не в силах, а покидать умирающего человека я не решался.
Он понял меня без слов, и махнул головой в ее сторону, решив, что мне будет лучше будет помочь Карлотте.
Я хотел осмотреть ее рану на боку, но она лишь отмахнулась от меня, заявив, что там царапина и чтобы я лучше вытащил арбалетный болт и вправил пальцы. Но видно страх сжавший мне череп через чур сильно сдавил, или я просто уже привык к вечно саркастичному поведению Полночи, и сам не заметил, как одной и самых опасных и непредсказуемых убийц заявил.
— Ну ладно красавица, давай раздевайся и нагибайся, я буду с тобой нежный.
Шоковое молчание повисло в комнате. Один лишь Удавка закашлял, давясь смехом.
— Дарий, — Карлотта склонила голову набок. Ее голос был холодным и острым как лезвие. — Я бы встала и сломала тебе руку, но арбалетный болт в моей заднице против. Да и Клето потом мне всю плешь проест.
— Прошу прощения, пробормотал я ей. Но серьезно, мне нужно чтобы ты повернулась и нагнулась.
Дрожащей от боли рукой, она глубоко затянулась сигарилой и сделала как я прошу, выставив передо мной свой голый зад. При помощи ножа я быстро вытащил ей болт, и наложил несколько стежков на рану, наложив чистую повязку, смазанную лекарством, которая тут же пропиталась кровью. В этот момент я ощутил волну озноба по коже, я понял, что Полночь вернулась, а это означает что Удавка умер. Большой Бен взорвался бурным потоком ругани, подтверждая мою догадку. И это не были обычные ругательства или непристойности. В каждом слове было богохульство, а слова так и сыпались. Они гремели и трещали, словно электрические разряды. Я в жизни не слышал, да и не мог бы вообразить себе ничего подобного. Вынужденно проживая на дне общества, среди убийц и воров. Я многое слышал за последнее время, но ничего подобного даже рядом не было.
Обернув ее пятую точку полотенцем я взял ее пострадавшую руку.
— Больно не будет, — с честными глазами пообещал я ей смотря в лицо.
— Ну лааааааааааааАААДНО! — взвыла Карлотта, когда я быстро, как только возможно, вставил ее палец на место. Девушка вскочила с кровати и согнулась пополам, прижимая к себе руку.
— Это было БОЛЬНО! — крикнула она.
Мне лишь осталось пожать плечами.
— Да.
— А ты обещал, что не будет!
— И ты мне поверила, — улыбка была сладкой, как сахарная вата. И снова показал на кровать. — Садись.
Карлотта сморгнула горячие слезы схватив пострадавшую руку здоровой. Но, глядя на свой мизинец, она видела, что я все сделал правильно и вернул его в сустав так аккуратно, как только было возможно. Сделав глубокий вдох, она села обратно и снова протянула мне руку.
Я взял ее за безымянный палец и посмотрел на ее большие темные глаза.
— Я посчитаю до трех.
— ХорошоооооОООО ТВОЮ МАТЬ! — взревела Карлотта, когда я вставил на место ее второй палец. Она поднялась и начала то ли танцевать, то ли прыгать по комнате, сжимая травмированную руку между ног. — и очень изобретательно материлась, повторяя речитатив большого Бена.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты очень много ругаешься, — нахмурился я, так нельзя ты же девушка.
— Ты сказал, что посчитаешь до трех!
Я снова улыбнулся ей кивая, и молча постучал по кровати рядом с собой.
— Осталось совсем немного.
— Я тебя точно прибью Дарий.
Вздохнув, Карлотта села обратно, ее рука тряслась от боли, полотенце съехало, открывая темные лобковые волосы.
— А вот сейчас будет по-настоящему больно. Я пообещал ей.
Она зажмурилась приготовившись.
— Ай? — пискнула она, когда ее палец вернули в сустав.
— Готово, — улыбнулся я ей еще раз.
— Но это же было почти не больно, — возразила Карлотта.
— Я знаю. Я стал накладывать ей шину на пальцы, крепко обвязывая, чтобы ограничить в движениях.
— Теперь надо зашить твое плечо, я поправил ей полотенце прикрывая ее. — Давай снимай рубашку.
— Да ты меня раздеть хочешь. В первый раз съязвила она.
Я посмотрел на съехавшее полотенце, совершенно не прикрывающее ее.
— Ты уже раздета. Мне нужно почистить и зашить рану на плече, она может загноиться и будет лихорадка. Так что давай, снимай рубашку.
Она рванула край рубашки открывая плечо и аккуратную левую грудь. Судя по ране ей вонзили туда мечом, я немного знал Карлотту, сражалась она превосходно, совсем немного уступая Клето в искусстве песен. Так что тот факт, что ее ранили, говорил, что там была очень серьезная рубка, и противников было очень много, но не смотря ни на что, она выбралась и вытащила раненая на себе своего напарника. Осмотрев рану, я вылил немного золотого вина на ее сочащееся кровью плечо. Она скривилась от боли и затянулась сигарилой, держа ее дрожащей рукой. Я зашил ее так аккуратно как только мог, накладывая мазь на повязку как в этот момент в дверь влетел Клето.
— Я уже все знаю. Увидев погибшего соратника он грязно выругался.
— А ты зачем разделась? Парня соблазняешь? Он увидел почти голую Карлотту, и не смог не подколоть.
— Зарежу. Мрачно пообещала она. — Ночью приду и зарежу, ты меня знаешь.
Меня выпроводили из кубрика где жил большой Бен, сказав, чтобы шел тренироваться. Там явно обсуждали ответные шаги, и лишние уши им были не нужны. Да и мне собственно было неинтересно.
Я шел в тренировочный зал, когда снизу услышал смешок.
— …А она кажется… милой…
Полночь возникла, и я улыбнулся.
– “Милая” — немного не то слово.
— …У меня в запасе есть и менее лестные, но думаю у нас с ней возникнет кровопролитие на этой почве…
— Карлотта не то о чем сейчас стоит беспокоится.
— …Но надеюсь, ты заметил, как я вежливо воздержалась от замечаний по поводу нагибайся и нежен…
Я покосился на свою тень, расположившеюся на полу подо мной.
— Твоя сдержанность заслуживает восхищения.
— …На самом деле я просто не придумала ничего более остроумного…
— И почему я не удивлен.
Пока препирались, мы дошли до тренировочной площадки, и я усиленной яростью начал избивать манекен, стараясь выкинуть из головы лицо Удавки, когда он осознал, что сейчас умрет. Но я не знал, что судьба в ту ночь уже начала писать для всех нас новую главу — звездной россыпью на страницах из тьмы.
Глава 20
Мое утро началось так же как последние два месяца, проживая восьмером в маленькой каморке, сложно не проснуться, когда остальные здоровые мужики у которых напрочь отсутствует чувство такта, встают после сна. Они топают, гремят, пердят, толкаются и от этого еще громче ругаются. Все это меня уже жутко бесило, и я уже считал дни до того момента, как мне разрешат отсюда выйти.
Пьетро, который исполнял роль помощника и телохранителя большого Бена, с раннего утра позвал меня к своему боссу. Мне надо было идти Клето, нас ждала донна Леона. Клето не часто ночевал в норе, предпочитая дома с видом на залив, вот и сейчас, мне надо было идти в одну из его многочисленных ночлежек. Радостный от осознания того факта, что я наконец выбрался из этого сырого подземелья, которое мне порядком опостылело на свежий воздух и солнце. Я шел по портовому рынку, кожей впитывая суету стоящую вокруг, в этом коммерческом коловращении участвовали все, кто обслуживал как городских торговцев и ремесленников, так и уличных торговцев, — люди, таскавшие мешки и бочки на корабли стоящие на причале, различные лоточки громко рекламирующие свой товар, набивальщики матрасов, чистильщики ушей, ножные массажисты, крысоловы, разносчики воды, чая и еды, цветочницы, прачки, продавцы дурмана и многие другие, люди пытались выжить в огромном городе так как могли, предлагая различные услуги. В толпе этих торговцев, ремесленников и приезжих сновали также цирковые работники, танцовщики, певцы, акробаты, музыканты, гадалки, храмовые прислужники всевидящего, дрессировщики зверей, змей и медведей, нищие, и целая каста разнообразных воришек и прочие умельцы, которые целыми днями крутились на улицах, а на ночь возвращались в свои трущобы, или занимали проулки в нижнем городе, которые стали им домом. Все они в той или иной степени нарушали закон.
