В канун Нового года сэр Фрэнсис писал жене из замка Болтон, изливая свои чувства и досаду. Королева ни разу не пошла им навстречу и не наградила как следует за верную службу. «Несмотря на внешнюю любовь, которую ее величество питает к тебе, она часто заставляет тебя плакать из-за невнимания, подвергающего большой опасности твое здоровье». Он жалел, что им нельзя сейчас же удалиться от двора «и вести скромную загородную жизнь», добавив: «Благодарение Богу, я со своей стороны готов на это, если ты не будешь против».[554] Решение он оставлял за Кэтрин.
Леди Кэтрин так и не ответила мужу. Вскоре после Рождества, когда она по-прежнему находилась с королевой в Хэмптон-Корт, ее состояние ухудшилось. Елизавета приказала, чтобы обер-гофмейстерину перевели в помещение рядом с ее покоями, и регулярно навещала ее, однако в субботу 15 января 1569 г. Кэтрин умерла в возрасте сорока шести лет. Елизавету мучило раскаяние. Всего за день до смерти своей наперсницы она написала сэру Фрэнсису, но нарочно не упомянула о состоянии его жены. Теперь она поспешно отправила гонца на север с вестью о кончине леди Кэтрин. Одновременно решено было перевести Марию Стюарт на юг, в Стаффордшир, в старинный полузаброшенный замок Татбери. Она попадала под опеку Джорджа Талбота, графа Шрусбери, одного из ведущих представителей елизаветинской знати.
Сэр Фрэнсис Ноллис вернулся в Лондон 8 февраля, «охваченный горем из-за своей огромной потери». После почти тридцатилетнего брака он находился в полном замешательстве, не зная, как позаботиться о детях и управлять их огромными имениями. Кэтрин «избавляла» его от многих забот и вела подсчет как «общественных», так и «личных» расходов. Без нее, писал сэр Фрэнсис, «мои дети, мои слуги и все остальное осталось без всякого порядка».[555] Тем временем Елизавета удалилась в свою опочивальню в глубоком трауре. Кэтрин Ноллис была ее ближайшей подругой. Она служила королеве с тех пор, как Елизавета вступила на престол, и не покидала королеву, несмотря на мужа и многочисленных детей.[556] Горе Елизаветы было таково, что, «забыв о собственном здоровье, она простудилась, после чего была сильно опечалена».[557] Бертран де Салиньяк де Ла Мот-Фенелон, французский посол, приехавший в Хэмптон-Корт через пять дней после смерти Кэтрин, нашел королеву в глубоком горе по случаю смерти подруги, которую «она любила больше, чем всех женщин на свете».[558] Навестивший двор примерно в то же время Николас Уайт, один из доверенных лиц Сесила, также вспоминал о том, что королева была охвачена горем. Она не могла говорить ни о чем другом, кроме своей любимой обер-гофмейстерины и родственницы: «Потом она снова завела речь о миледи Ноллис. И после многих речей об этой благородной даме я понял, почему она столько говорит о ее кончине. Она сказала, что долгая жизнь вдали от мужа… усугубила ее болезнь и значительно ускорила ее конец. Она ничего так не желала, как того, чтобы врачебное искусство помогло ей исцелиться; она лежала во внутренних покоях неподалеку от ее величества, где каждый час ее величество заботливо выслушивала вести о ее состоянии и очень часто навещала ее и утешала».
За этим довольно бестактным замечанием последовало другое: «Хотя ее величество не была виновна в том происшествии, – говорил Фенелон, – однако она послужила причиной, по которой супруги долго жили порознь». Елизавета с безутешным видом ответила, что она «очень сожалеет о ее смерти».[559]
Кэтрин неустанно и самоотверженно ухаживала за королевой и вынуждена была терпеть долгие разлуки с мужем и детьми. Сама Елизавета признавала, что многолетняя безупречная служба подкосила здоровье леди Кэтрин.
На пышную похоронную церемонию и погребение в Вестминстерском аббатстве Елизавета потратила 640 фунтов 2 шиллинга 11 пенсов.[560] Катафалк Кэтрин Ноллис был таким роскошным, что его захотели получить и настоятель собора, и глашатаи. На саркофаге, воздвигнутом мужем, выгравировали надпись: «Достопочтенная леди Кэтрин Ноллис, обер-гофмейстерина опочивальни ее королевского величества и жена сэра Фрэнсиса Ноллиса, государственного казначея». В эпитафии перечислялись многочисленные достоинства усопшей; она называлась «зерцалом чистой женственности», «обладательницей государственного ума, разумом чистым и лишенным вины». Она пользовалась «высочайшей благосклонностью нашей благородной королевы».[561]
После смерти Кэтрин Ноллис Елизавета не забыла о ее детях. 14 марта брат Кэтрин написал Сесилу, что он «рад слышать о добром расположении ее величества к детям его покойной сестры».[562] Ее дочь Анну приняли на службу в покои королевы и положили ей жалованье; кроме того, королева неоднократно присылала ей подарки.[563] На следующий год Генри Ноллиса приняли в отряд телохранителей королевы, а его брата Уильяма – в отряд джентльменов-пенсионеров.[564] В письме от января 1570 г. лорд-камергеру графу Суссексу и сэру Ральфу Садлеру королева писала: «Просим вас позаботиться о Генри Ноллису по известной вам причине, в связи с его родством с нами по линии его покойной матери».[565]
Глава 21
Тайные враги
Мария Стюарт попала в Англию в крайне неудачное время. Европу раздирали противоречия, протестантизм находился в большой опасности. Во Франции продолжалась гражданская война – гугеноты сражались с католиками; в Нидерландах протестанты под руководством Вильгельма Оранского столкнулись с мощной испанской армией, возглавляемой герцогом Альбой. В Англии боялись, что католики вскоре переправятся на другой берег Ла-Манша. Сэр Генри Норрис, посол в Париже, не сомневался: «Добившись желаемой цели, герцог Альба немедленно вторгнется в Англию».[566]
По мере того как отношения с Испанией и Францией делались все более напряженными, Англия все больше оказывалась в изоляции. Французский король Карл IX и его мать Екатерина Медичи были убеждены, что Елизавета тайно оказывает помощь гугенотам и нидерландским мятежникам, что вместе с растущим негодованием из-за действий английских пиратов, которые нападали на французские корабли, подпитывало враждебность Франции по отношению к Англии. И дипломатические отношения с Испанией совершенно расстроились после того, как Елизавета конфисковала испанские корабли, везшие сокровища из колоний войскам в Нидерланды. Из-за шторма испанские корабли вынуждены были укрыться в английских портах. Содержание Марии Стюарт под стражей лишь подливало масла в огонь. Все боялись католического вторжения. В декабре 1568 г. английский агент в Париже сообщал, что власти Франции и Испании сговариваются подорвать безопасность Англии «с целью смены религии и передачи короны королеве Шотландии».[567]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
