Так памятники первобытной кельтеметарской культуры рассказали нам о культурных связях Хорезма с древними цивилизациями Среднего Востока и отдаленными странами севера еще в IV и III тысячелетиях до нашей эры.
Прямыми потемками кельтемииарцев были люди тазабагьябской культуры, жившие в середине II тысячелетия до нашей эры. Стоянки этого времени расположены частью на барханах, частью на такырах Мы нашли здесь кремневые орудия, напоминающие орудия труда кельтеминарцев, остатки медных орудий и плоскодонную посуду со штампованным орнаментом, которая во многом напоминает посуду бронзового века Сибири и Казахстана. Мы не имеем пока прямых данных о хозяйстве тазабагьябцев, но есть все основания полагать, что они занимались скотоводством и мотыжным земледелием
Отсутствие следов ирригации в окрестностях тазабагьябских стоянок заставляет полагать, что земледелие в эту эпоху не базировалось ещё на искусственном орошении и использовало естественную влажность районов речной поймы.
Полёт через тысячелетия
Наша экспедиция проделала большую работу по изучению древних памятников Хорезма, За четыре предвоенных года был собран обширный и разнообразный материал. Мы проделали свыше 1500 километров разведочных маршрутов, открыли 400 памятников, которые позволили по-новому увидеть древний мир Хорезма на огромном протяжении времени — от рубежа IV тысячелетия до нашей эры и до XIV века нашей эры. Около 4,5 тысячелетия были представлены почти непрерывной цепью памятников, позволяющих проследить главные линии развития древнехорезмииской цивилизации. Были выяснены основные контуры исторической динамики культурных земель и политических границ южного Хорезма в древности и в средневековье, установлена общая схема древней ирригационной сети, определены время и условия запустения «земель древнего орошения».
Работа над типами поселений и над памятниками истории земледелия и ремесла позволила подойти к решению центральной, стоящей перед нами исторической проблемы, проблемы истории общественного строя древнего Хорезма. Многочисленные монеты, найденные нами, помогли нам осветить многие вопросы политической истории. Вместе с тем они оказались первыми памятниками хорезмийской письменности. Те же монеты, печати, многочисленные и разнообразные терракотовые статуэтки и, наконец, сотни прекрасно сохранившихся памятников архитектуры приоткрыли перед нами завесу над историей духовной культуры Хорезма, его искусства и религии.
Но чем дальше мы углублялись в наш материал, тем больше возникало новых и новых проблем. Лето 1941 года застало наш коллектив за лихорадочной подготовкой новых полевых работ. Надо завершить раскопки неолитической стоянки Джанбас-4, развернуть работы над интереснейшим античным городищем Топрак-Кала; планировались обширные разведки в северных Кзыл-Кумах и в Устюрте в целях выяснения северо-восточных и северо-западных историко-культурных связей древнего Хорезма.
Вероломное нападение гитлеровских полчищ на Советскую страну, прервавшее мирную созидательную работу советских людей по строительству социалистического общества, прервало и наши исследования.
Почти все кадровые работники экспедиции ушли на фронт. Выполняя свой долг перед Родиной, они стали артиллеристами, лётчиками, сапёрами. Одного из нас — молодого археолога, страстного охотника, сменившего централку на снайперскую винтовку, — Н. А. Сугробова, мы не досчитались в наших рядах, когда после победы вновь собрались вместе. Он пал смертью храбрых, защищая родную Москву.
Только в 1945 году мы возобновили наши работы, А в июле 1946 года развернулись обширные раскопки Топрак-Кала — грандиозного городища I века до нашей эры — VI века нашей эры.
Основным объектом был избран замок-дворец правителя города. Три сезона предварительных обследований позволили окончательно прийти к выводу, что Топрак-Кала из всех известных нам античных памятников открывает наиболее широкие перспективы. На раскопках Топрак-Кала наша экспедиция впервые применила авиацию для археологических работ. Авиация должна была нам помочь разрешить ряд важных проблем, которые было невозможно решить, пользуясь только наземными работами.
Во-первых, аэросъёмка должка была помочь нам в изучении древней ирригационной сети. Во-вторых, съемка с самолета позволила уточнить планировку древних поселен ни, некоторые части которых совсем не прослеживаются с земли. В-третьих, как плановая, так и перспективная аэросъемка давала возможность максимально точно фиксировать не только планировку, но и весь архитектурный облик памятника в его современном, полуразрушенном, состоянии. В-четвёртых, маршрутные визуальные авиаразведки в пустыне благодаря широкому полю обзора гарантировали от опасности пропустить скрывающиеся за барханами памятники; при наземном маршруте исследователь в пустыне слишком зависит от карты и проводника и всегда рискует пройти мимо памятника, скрытого рельефом местности.
Но самое главное заключалось в том, что впервые представилась возможность обследовать широкую периферию древнего Хорезма с выходом в пустыню уже не на десятки, а на сотни километров. Проделать такую работу наземными средствами возможно только на протяжении многих лет, к тому же потребовались бы огромные затраты средств, Авиация давала возможность за короткое время покрыть большое пространство густой сетью маршрутов. Мы решили объединить воздушную разведку с наземным обследованием и соответственно использовать авиацию в качестве десантного средства.
25 августа в 6 час, 30 мин. утра лётная группа экспедиции в составе пилотов Е. В. Поневежского и А. П. Белея, начальника экспедиции С. П. Толстова, научного сотрудника М. А. Орлова и кинооператора К. Мухаммедова на двух самолётах ГТО-2 вылетела с посадочной площадки в окрестностях Топрак-Кала для авиаобследования основного района работ экспедиции — «земель древнего орошения» южной Кара-Калпакии по маршруту Кзыл-Кала — Кават-Кала — Джильдык-Кала — Гульдурсун — Тешик-Кала — Беркут-Кала — Кырк-Кыз — Малый Кырк-Кыз — Аяз-Кала — Топрак-Кала.
С высоты открывается широкая панорама памятников. На фоне тёмносерых пухлых солончаков ясно видна оросительная система — большой канал в виде двойного светлого пунктира обветренных бугров, остатков боковых дамб с несколькими параллельными полосами боковых, более старых русел, идущий от Кават-Кала к Кзыл-Кала, проходя с юга на север, к востоку от развалин. Летим над Топрак-Кала, и сразу перед нами возникают в новом виде многократно исхоженные нами окрестности крепости. С земли — это монотонное пространство черновато-серых мертвых жухлых солончаков, местами покрытое заросшими буграми. Сейчас перед нами, за пределами стен города, открывается картина сложных планировок.
С севера от города вырисовываются очертания обширного прямоугольного пригорода, по размеру превосходящего самый город. Ясно видны светлые полосы внешних стен пригорода, к которым привязываются не расшифрованные с земли бугры, и чёрная решётка внутренних планировок.
На юг от ворот города, прямо продолжая линию его главной улицы, тянется прямая светлая полоса, — видимо, след ведшей в город большой древней дороги.
Берём направление на юг, на развалины мертвого оазиса Кават-Кала, Под нами Джильдык-Кала, Думан-Кала и, наконец, Гульдурсун, Вокруг древнего гиганта — бесчисленные крошечные коробочки купающихся в зелени садов и полей колхозных домов. Хорошо видна древняя оросительная система, С юга к Гульдурсуну подходит не один, как мы думали, а два древних канала. Они тянутся параллельно, на расстоянии примерно 1,5 километра один от другого.
Поразительное впечатление производит с воздуха Кум-Баскан. Огромный замок с могучими башнями и двойным прямоугольником высоких глиняных стен в полном смысле задавлен переметнувшимися через него гигантскими волнами барханов.
Летим дальше на запад вдоль холмистой гряды. На одном из скалистых мысов этой гряды, на полдороге до Топрака, ясно видны очертания крепости неправильной формы с сильно размытыми стенами и башнеобразным зданием в середине Мы не обнаружили ее во время наших наземных маршрутов. Наносим на карту новый памятник.
Следующие дни были посвящены новым полётам, линии которых пересекли «земли древнего орошения» в других направлениях и охватили не затронутые ранее группы памятников. В результате была почти полностью уточнена карта древней ирригационной сети, сфотографированы общим планом и в деталях все важнейшие памятники, демаскирован и снят ряд новых, не видимых с земли.
21 октября, через 18 дней после начала жаныдарьинского маршрута, после тяжёлого ночного перехода через кунябугутские пески мы возвратились в Тахта-Купыр. «Полёт через тысячелетия» был завершён. Позади осталось 9000 километров воздушных маршрутов, давших нам огромную, вновь исследовательски освоенную территорию и свыше 200 новых памятников от раннеантичных руин середины I тысячелетия до нашей эры до позднесредневековых кара-калпакских памятников Жаны-Дарьи и Куван-Дарьи.
