– А этот дон Аугусто, он кто? – спросил Ник. – И почему это он будет нам помогать?
Прежде чем ответить, Зорго долго чесал в затылке, вздыхал тяжело, собираясь с мыслями. Наконец, набрав полную грудь воздуха, выдал на одном дыхании – словно докладывал заученный наизусть текст:
– Сеньор Аугусто Романо («Гарсия» – в память о погибшем побратиме), личность в Карибии весьма известная, и даже легендарная. Говорят, что он родился в далекой России, в семье богатой и знатной, и звался тогда как-то иначе: что-то похожее на «Андре Романофф». Несмотря на знатность и богатство, дон Аугусто увлекся революционными идеями, что и под тропическими Созвездьями – совсем не редкость. Революция в России победила, но вместо обещанного царства добра и справедливости начался какой-то кровавый водевиль, конца и края которому не было видно. Разочарованный дон Аугусто уехал, куда глаза глядят. Объездил полмира. В Уругвае опять помогал свергнуть какого-то кровавого диктатора. Как водится, тирана свергли. Но как-то очень быстро самый Главный революционер, неожиданно для всех, превратился в жадного и кровавого монстра, объявившего охоту, в первую очередь, на ближайших сподвижников и верных соратников. Дон Романо бежал, оказался в Чили, где воевал на стороне местных индейцев, был серьезно ранен, лишился левой руки. После чего решил всерьез покончить с революционными идеалами и направил свою недюжинную энергию в мирное русло, посвятив несколько лет жизни благородному делу уголовного сыска. Дослужился до поста Главного комиссара уголовной полиции в Каракасе, однако поймал за руку кого-то не того – молва утверждает, что двоюродного племянника местного премьер-министра – и вынужден был уйти в отставку. Но дон Романо не очень-то и расстроился и резко изменил свой жизненный путь в очередной раз. Увлекся историей наших благословенных мест – Южной и Центральной Америк, всерьез занялся археологией. Сегодня он слывет крупным и авторитетным специалистом в этих областях. А его коллекция различных исторических раритетов считается одной из лучших в мире…
Отдышавшись и осушив очередной бокал ароматного вина, Зорго пояснил:
– Это так про дона Аугусто написали в одном толстом столичном журнале, а я запомнил.
– Всё это, безусловно, очень мило, – задумчиво проговорил Ник. – Но, всё-таки, почему вы так уверены, что почтенный кабальеро согласится нам помочь?
– Я не уверен до конца, – промямлил Зорго. – Просто существуют, по меньшей мере, три веских повода надеяться на это. Во-первых, лет десять тому назад я оказал дону Аугусто одну значимую услугу. Какую – не буду уточнять, но на сегодняшний день он является моим давним должником…. Во-вторых, вы же, Андреас, по национальности русский? Да ладно, к чему отрицать очевидные вещи? Мы, моряки, в этих делах очень даже хорошо разбираемся, безошибочно даже. Так вот, сеньору трудно будет отказать соотечественнику…. И, в-третьих, дон Романо всегда считался тонким ценителем женской красоты, – капитан многозначительно посмотрел на Айну.
– Что?! – Айна, вне себя от гнева, мгновенно вскочила на ноги, схватила со стола нож для разделки морепродуктов и приставила его остриё к горлу опешившего Зорго…
«За что мне это всё?» – устало подумал Ник, обеспокоенно переглянувшись с Банкиным.
Глаза молодой женщины превратились в чёрные бездонные колодцы, маленькие карминные губы приоткрылись, демонстрируя окружающим безупречные белые зубы, крепко сжатые в зверином оскале.
На Айну иногда находило нечто такое, особенно если кто-либо – словом или делом – посягал на её девичью (пардон, уже давно женскую), честь. Или если Айне так казалось. Последствия в таких случаях бывали весьма печальны – для неудачливых шутников и всяких сексуально-озабоченных личностей. Вплоть до летальных исходов…
– Успокойтесь, ради Бога, милая донна Анна, – испуганно забормотал Зорго. – Вы совсем не так меня поняли. Сеньору Аугусто на днях исполнилось семьдесят пять лет. И вообще, он уже две недели как в местной больнице лежит, после очередного инфаркта…
– На что же вы тогда намекали, любезнейший? – хмуро поинтересовалась Айна, слегка отведя нож в сторону.
– Ни на что я не намекал, честное и благородное слово. Просто хотел посоветовать, чтобы вы старому сеньору улыбались почаще да понежней. Вот, и всё, слово карибского шкипера.
Айна устало опустилась на стул и, не глядя, отшвырнула нож далеко в сторону. Нож глубоко вошёл лезвием в деревянную обшивку барной стойки и мелко-мелко задрожал. Бармен, стоявший за стойкой, задрожал в унисон с ножом.
Ник и Банкин вздохнули с облегчением, а капитан Зорго смахнул со лба капельки холодного пота и неверной рукой потянулся к кувшину с остатками апельсинового вина…
После завтрака они отправились в муниципальную больницу, благо в Сан-Анхелино всё находилось рядом, весь городок за один час можно было обойти.
Дон Аугусто выглядел совсем неважно, хотя и бодрился старательно – перед симпатичной женщиной. Узнав, что Ник прибыл из России, старый сеньор несказанно обрадовался и минут сорок приставал со всяческими расспросами.
Потом, вспомнив о хороших манерах и элементарной вежливости, поинтересовался, не сможет ли быть чем полезен дорогим гостям.
Зорго коротко изложил суть возникшей проблемы. Обратился с просьбой оказать действенную помощь. Ник присоединился к этой просьбе, за ним и остальные: Банкин, Сергей Анатольевич Куликов, даже кот Кукусь пару раз мяукнул просительно.
Айна после всех попросила, отдельно – из-под ресниц длиннющих загадочно посматривая на старого сеньора своими чёрными огромными глазищами.
– Да, друзья мои, – дон Аугусто умилился не на шутку. – Давненько на меня женщины так не смотрели. «Лукавый взгляд из-под густых ресниц. Удар из-за угла. Не мне тот взгляд предназначался. И знаешь ты сама: сейчас умрут – те миллионы людей, зверей и птиц, которым мог предназначаться тот взгляд – из-под ресниц….». Потешили старика, право! Ну, что же, послезавтра меня выписывают из этой больницы. К пяти вечера прошу всех вас, включая этого милого кота, пожаловать ко мне в гости. За Джедди я отдельно пошлю. Думаю, что решим все вопросы – к всеобщему удовольствию…
В назначенное время, минута в минуту, они прибыли в особнячок дона Аугусто. Ничего себе особнячок, симпатичный такой, с колоннами из разноцветного мрамора. Перед домом был разбит большой ухоженный сад – даже и не сад, а самый настоящий английский классический парк. Рядом с входом в дом располагался маленький уютный пруд с розовыми и фиолетовыми кувшинками, рядом с прудом неподвижной статуей застыл дворецкий с роскошными бакенбардами, разодетый – что та новогодняя ёлка.
